— Господи, Ава. Я сейчас кончу!
И с этими словами он кричит, скрежещет зубами и падает на меня сверху, освобождая мои руки из яростной хватки. Его дыхание хаотично, тело подергивается, кожа влажная. Я тоже представляю собой все вышеперечисленное, за вычетом удовлетворяющей кульминации.
— Ты не кончила, — выдыхает он мне в шею. Я не могу говорить, поэтому мычу и качаю головой, мои руки безвольно лежат по обе стороны от головы. — Детка, прости.
Я снова мычу и пытаюсь поднять руки, чтобы обнять его, чтобы он знал, что я в порядке, но мышцы не слушаются. Наши потные грудные клетки движутся в унисон, прерывистое дыхание звучит шумно. Мы оба совершенно разбиты. Я хочу остаться в постели, но потом чувствую отсутствие его веса, и меня поднимают в его объятия. Я бормочу громкий протест, когда меня несут в ванную. Он включает душ, хватает с полки полотенце и бросает его на пол душа, прежде чем уложить меня сверху. Я едва набираюсь сил, чтобы хмуро посмотреть на него, когда он опускается на пол и раздвигает мне ноги.
— Давай вернем тебя к жизни. — Он переключает душ, делая воду прохладнее, устраивается между моих бедер и начинает пробуждать меня медленным, мучительно нежным движением языка прямо по центру моей сердцевины.
Я выгибаю спину, безжизненные мышцы рук приходят в себя, голос возвращается.
— О-о-о, бо-о-оже! — Я хватаю его за мокрые волосы и толкаю глубже в себя, ранее сильный, несбывшийся оргазм теперь рвется вперед. Я даже не пытаюсь его контролировать. Я начинаю задыхаться, мышцы живота напрягаются, голова поднимается, прохладная, освежающая вода льется сверху. Джесси всюду: лижет, кусает, сосет, оставляет следы из поцелуев на внутренней стороне бедер и медленно возвращается обратно, чтобы глубоко погрузиться языком.
— Еще не пробудилась? — бормочет он, смыкая на мне губы, затем слегка покусывает клитор.
— Еще! — требую я, дергая его за волосы. Слышу его легкий смешок, после чего он выполняет мой приказ, полностью накрывая меня ртом, и нежно сосет, доводя до оргазма.
Я взрываюсь. Вижу звезды. Со стоном закидываю руки за голову. Мне слишком хорошо. Чертовски хорошо. Моя плоть пульсирует вокруг его рта, я совершенно разомлела. Прохладные брызги божественны, непрестанный шум душа расслабляет. Я не встану с этого пола — ни ради кого и ни ради чего. Джесси может сразу уложить меня обратно в постель.
— Я люблю, люблю, люблю чувствовать твою пульсацию. — Он покрывает поцелуями мое тело, пока не достигает губ, уделяя им особое внимание. Я отвечаю только ртом, не в силах заставить мышцы двигаться, и не утруждаю себя тем, чтобы приложить к этому много усилий. — Я искупил вину?
Я киваю в ответ на его поцелуй, и он смеется, отстраняясь, чтобы изучить меня. Мои глаза все еще способны видеть. Он невероятно красив, и знает это, засранец.
— Я люблю тебя, — почти удается выдавить мне сквозь прерывистое дыхание.
Он ослепляет меня улыбкой… улыбкой, предназначенной лишь мне.
— Знаю, что любишь, детка. — Он встает, на мой взгляд, слишком быстро. — Давай. Теперь, когда я выполнил долг божества, нам нужно ехать в «Поместье». — Он берет меня за руку и поднимает без малейшего усилия. И я не помогаю. Вишу мертвым грузом в знак протеста, не то чтобы это ему мешало.
— Мне обязательно ехать? — ворчу, когда он выливает немного шампуня на мои волосы и начинает взбивать пену.
— Обычно ты никогда не жалуешься на то, что кончаешь (прим.: игра слов come — ехать и cum — кончить). — Он улыбается, и я закатываю глаза. — Да, обязательно. Нам многое нужно наверстать. За целых четыре дня. — Я игнорирую его и позволяю широким, умелым ладоням массировать мне голову, а затем ополоснуть волосы. — С вами покончено, леди. Вон отсюда.
Он шлепает меня по заднице и отправляет восвояси, а сам заканчивает принимать душ.
С тоской смотрю на кровать, но, как бы сильно она меня ни манила, я сопротивляюсь и отваживаюсь войти в колоссальную гардеробную, чтобы собраться. Нам действительно нужно наверстать упущенное. Мы преодолели очередной кризис, и если я останусь беременной, для меня это еще одна причина исправить ситуацию, которая, несомненно, вернет меня к обращению со мной, как с хрупким стеклом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я захожу на кухню и нахожу Джесси, лихорадочно роющегося в шкафах. Его руки подняты, белая рубашка-поло подчеркивает широкую спину, при виде его мощного телосложения мои руки судорожно дергаются к нему, я моргаю, чтобы удостовериться, что он настоящий. И улыбаюсь. Он настоящий, все в порядке, а еще он мой.
— Что ты делаешь? — спрашиваю, собирая волосы на макушке в беспорядочную дикую массу.
Он оборачивается и с тревогой смотрит на меня.
— У меня кончилось «Sun-Pat».
— Что? — я смеюсь над его искренним огорчением. — У тебя закончилось арахисовое масло?
— Это, бл*ть, не смешно! — Он захлопывает дверцу шкафа и идет к холодильнику, рывком открывает его и переставляет бесконечные бутылки с водой. — Что, черт возьми, за игру ведет Кэти? — рявкает он себе под нос.
Ничего не могу с собой поделать. Сгибаюсь пополам от смеха. Это ненормальное поведение в отношении любимого лакомства. Он пристрастился к нему. Мой Лорд пристрастился к арахисовому маслу и, вполне возможно, у него случится припадок, если в ближайшее время он не получит свою дозу. Я весело хихикаю, когда слышу хлопок дверцы холодильника. Резко выпрямляюсь и глупо сдерживаю ухмылку. До боли прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.
— Чему ухмыляешься? — Он хмуро смотрит на меня.
— Откуда такая тяга к арахисовому маслу? — быстро спрашиваю я и снова кусаю губу.
Он складывает руки на груди, все еще хмурясь.
— Мне оно нравится.
— Тебе оно нравится?
— Да, нравится.
— Ты в беде, раз тебе оно так нравится. — Губа скользит сквозь зубы, когда я полностью проигрываю битву, чтобы сдержать ухмылку.
— Я не в беде, — возражает он с легким смешком. — Это пустяки.
— Ладно, — я пожимаю плечами, все еще ухмыляясь. Это точно не пустяки.
Он идет ко мне через кухню, огибая кухонный островок, но когда в поле зрения появляется нижняя часть моего тела, его глаза расширяются.
— Что это, мать твою, такое? — выпаливает он.
Я осматриваю себя сверху вниз и возвращаюсь к потрясенным зеленым глазам.
— Шорты.
— Имеешь в виду «трусы»?
Я снова ухмыляюсь.
— Нет, я имею в виду шорты. — Я хватаюсь за края джинсовых шорт и задираю их. — Если бы это были трусы, они выглядели бы так.
Он охает, продолжая разглядывать оскорбительную одежду.
— Ава, будь благоразумна.
— Джесси, — вздыхаю я. — Я уже говорила тебе. Если хочешь длинные юбки и джемперы с воротом, тогда найди себе кого-нибудь своего возраста. — Я одергиваю шорты и опускаюсь на корточки, чтобы завязать шнурки на конверсах, игнорируя ворчание и бурчание, исходящие от каждой восхитительной клеточки моего неразумного мужчины. — Я могла бы поплавать в «Поместье».
Я поднимаю на него глаза, и на его угрюмом лице снова появляется ужас.
— В бикини?
Я смеюсь.
— Нет, в зимнем комбинезоне. Конечно, в бикини. — Я действительно испытываю здесь свою удачу, и я это знаю.
— Ты нарочно, да?
— Я бы хотела поплавать.
— А я бы хотел тебя придушить, — огрызается он. — Почему ты так со мной поступаешь?
— Потому что ты безрассудная задница и тебе нужно расслабиться. Может, ты и старик, но мне всего двадцать шесть. Перестань вести себя как пещерный человек. Что будет, если мы отправимся на пляжный отдых?
— Я думал скорее о горных лыжах. — Теперь он ухмыляется. — Я покажу тебе, насколько хорош в самых экстремальных видах спорта.
Я ухмыляюсь его словам с нашей самой первой встречи, а затем заскакиваю на него, утыкаясь носом ему в шею.
— Ты восхитительно пахнешь. — Вдыхаю обалденный аромат, пока он несет меня к машине, все еще в коротких шортах.
***
Мы подъезжаем к «Поместью», и меня быстро вытаскивают с моей стороны машины, прежде чем поднять на руках по ступенькам в вестибюль. Слышу отдаленный гул разговоров из бара и улыбаюсь при виде приближающегося Джона, выглядящего как устрашающая человек-гора.
