Существо, в отличие от неприрученного зверья, обитающего на Земле, обладало редкой для дикого животного преданностью Дьяволу. Наверное, по той причине, что было спасено хозяином антимира в момент, когда весь его вид уже исчез на Земле. Он остался один — самый сильный, хитрый и отважный. Но — один, а следовательно, обреченный на скорую неизбежную гибель. Дьявол забрал его к себе, когда увидел, как он без страха бросился на соратников, пытавшихся спасти от его когтей человека, уже продавшего им свою душу. В той атаке Дьявол и увидел очаровавшую его мудрую ярость бесстрашного животного, перед которой отступил разум соратников.
Это был Грифон — легендарный зверь-птица, лев-орел, существование которого вместе с людьми на Земле неожиданно было прекращено волей Создателя. Причина? Грифон, в отличие от собаки, не захотел превращаться в одомашненного подручного человека. Он исчез в антимире, а люди еще тысячи лет, памятуя предания и легенды о нем, выбивали его барельефы на скалах, стенах дворцов и культовых сооружениях. Дьявол, кстати, в пику САМОМУ постарался увековечить в памяти человечества своего любимца: его образ он превратил для многих родовитых домов в геральдический идол.
«Как же я сразу о нем не подумал? — радостно вырвалось у Дьявола. — Кто, если не он?! Мне предан до самопожертвования, Создателя ненавидит, соратников презирает, людей воспринимает только как источник пропитания. Что еще требуется для героя, готового к безоговорочному выполнению поставленной задачи! Всего ничего. Толика разума. Да не проблема! Получит, и немедля. Правда, на возвратной основе. Не хватало еще в моем доме героев с отделенным от меня разумом. Определенно — это перебор».
Дьявол нежно потрепал Грифона по загривку, ощутив, как зверь-птица ласково заурчал и попытался погладить хозяина оперением своих разлапистых крыльев. «Любит меня, шельма орлиная! — горделиво и чувственно прошептал Великий изгой. — И Я тебя люблю! За твое бездушие и инстинктивную преданность! Инстинкт не разум. Инстинкт не продает. Жаль, конечно, портить твою непорочность инстинкта вливанием разума. Однако, что поделаешь. Такая вот тебе выпала доля».
С этими словами энергия Дьявола обволокла мощную голову Грифона, в глазах которого тут же вспыхнул иссиня-черным огнем с буро-красным отливом несравнимо меньший, чем у хозяина антимира, но все же подобный ему дьявольский разум. Проникнув своим взглядом в самую глубину глаз Грифона, Дьявол убедился, что вместе с разумом зверь-птица впитал не только все нюансы поручаемого ему задания, но и ответственность за будущие решения хозяина и собственной звериной судьбы тоже. Став на время таким же разумным одьяволившимся изгоем, как и все соратники Дьявола, Грифон, безошибочно уловив мысли властителя, подумал: «А разве у меня есть выбор? Выбора не бывает, когда ты решаешь принадлежать без остатка одному, а не всем. Выбор — это антипод преданности. Он — иллюзия, над которой насмехается верность». Грифон мотнул головой, затем, уткнувшись носом в разум Дьявола и обдав его теплом своей преданности и почитания, четко, без каких-либо намеков на волнение, произнес: «Сделаю, как приказано. Жди. Я обязательно вернусь!»
— Несомненно, вернешься, — тоном любви и уверенной надежды ответил Дьявол. — Мой разум будет постоянно с тобой. — А про себя подумал: «Не вернешься, если САМ не захочет этого. Тогда и слава тебе! Значит, настрой у САМОГО воинственный, и ОН пришел заменить раздавленного моими пороками человека в уже почти проигранной им борьбе за тщедушное добро. Воевать же ОН будет на уничтожение. Исчезновение навечно Грифона станет не подлежащим возражению доказательством агрессивных намерений, и что важнее, начавшихся действий САМОГО против антимира. Жаль, конечно, зверь-птицу. Второго такого не сыскать. Да и вряд ли разум позволит столь близко привязаться чувствами к кому-либо подобному. Во мне ведь когда-то тоже жила, ныне надежно спрятанная, душа. От нее в разуме еще остались хотя уже и превратившиеся в труху колоски преданности и верности памяти исчезнувшим друзьям. Правда, если эти друзья без разума и души, не люди и не соратники. Только любимый Грифон — живой инстинкт воплощенного зла. Такими не становятся. Такими только рождаются». Грусть не шевельнулась в разуме Дьявола. Дала о себе знать только обида, что у него могут отнять по праву принадлежащее только ему.
— А если вернется?! — сама постановка этого вопроса перевела настроение Дьявола в совершенно другую тональность эмоций. В них сразу же возобладала уверенность в правильности выбранной им тактики сдерживания соратников от скоропалительного желания вырваться в реальный мир человечества.
— Тогда совершенно иной расклад, — снова начал прикидывать варианты Дьявол. — Тогда абсолютная ясность в отношении поступков прибывшего на Землю Создателя. Добытая и переданная мне Грифоном информация раздавит все сомнения, которые до сих пор сдерживают мой разум от окончательного выбора стратегической схемы противостояния сил зла САМОМУ. Она выведет мой разум из апории, о которую споткнулась его логика. Вернувшийся целым и невредимым зверь-птица — мой Грифоша, Фоша, Фош… — последним именем, коротким и резким, как щелчок хлыста, Дьявол всегда называл Грифона, когда был готов дать команду «Апорт!», — …станет свидетельством отсутствия у САМОГО стремления к грубому, немотивированному для выбравшего мои истины человечества насилию над антимиром и всем разумом, составляющим его естество. Продавшие мне свои души люди, в принципе уже не люди в том понимании как они замысливались их Создателем, никогда не поймут, почему ОН решает свои проблемы за счет тех, кто предпочел отдать свой разум другим истинам. Так-то!!!
Удовлетворенный проделанной мыслительной работой и спокойной рассудительностью своего разума, Дьявол, бросив Грифону «Фош, за мной!», стремительно, не обращая внимания на любопытные взгляды соратников, направился к колоннам главного входа. Для того чтобы выпустить Фоша в реальный мир, ему предстояло снять с центральных ворот слои гравитации, которые плотным многоярусным защитным накатом опоясывали по периметру весь антимир, не давая шансов проникнуть в него ни одному элементу противоположного по сущности разума. Сделать это мог только хозяин царства зла.
Изящно отделанный редчайшими частицам антиматерии Космоса главный вход (Дьявол обожал комфорт, в котором мог сибаритствовать, не опасаясь осуждения окружающих. Созданная им красота антимира, предполагала ее равное использование всем его населением.) открывал ясную перспективу на все пространство Земли. Отсюда во Вселенную выходил только он сам — властитель царства зла. Теперь отсюда к людям должен был вылететь его преданный Фош.
Убрав с главного входа защитные поля негативной энергии, он еще раз внимательно посмотрел на Грифона. Зверь-птица — уже не дикое животное, а разумное существо, не проявлял внутреннего беспокойства. Бывшее самое нелюдимое животное Земли приготовилось к гигантскому прыжку в место реального мира, где, по предположению Дьявола, находился САМ. Пригнув мощную, точеную дикими инстинктами шею, по которой вытянулась, словно тончайшие струны, роскошная черно-рыжая львиная грива, Фош ждал последней команды хозяина. И она последовала: «Лети». Тихая, но не терпящая неисполнения. Грифон обернулся, в глазах, по-прежнему, пылали любовь и преданность Дьяволу, и также негромко сказал вместо прощания: «Я вернусь. Я обещал. Верь и дождись». В тот же миг, оттолкнувшись мощными лапами от основания портала центрального входа, распрямив могучие орлиные крылья, он унесся, гонимый энергией всего разума антимира, туда, где обосновалась самая страшная угроза его хозяину. Вслед за ним неслось только напряженное внимание разума Дьявола, ожидавшего один из двух, тщательно просчитанных им, результатов миссии Грифона.
Любопытство и нетерпение остающихся в доме Дьявола соратников не рискнуло превратиться в вопросы властителю антимира. «Он знает, что делает!» — решил для себя каждый и негласно все вместе. «Коли Фош впервые выпущен им за пределы антимира, да еще с наделенным, пусть даже временно, разумом — значит, это дело, в которое лучше не соваться. В общем-то, хозяин никогда не давал повода усомниться в разумной достаточности и действительности принимаемых им решений. Он оплот и гарантия нашего благоденствующего существования и в антимире, и на Земле. Оплот единственный, уникальный и надежный. Пусть все идет своим чередом. Успеем еще пресытиться властью над человеческими душами». С этими мыслями разум соратников успокоился. Выстроившись у общих для всех выходов из антимира, окантованных не менее изящно, чем персональный вход-выход первого разума царства зла, они застыли в ожидании дальнейшего развития событий, контролировать которые было самым страстным желанием разума Дьявола.
