откопать где-то один огромный, бездонный мешок, засунуть туда всех магов, хорошенько встряхнуть и кинуть с обрыва в Марианскую впадину. Я просто хотел спокойствия и предсказуемости в каждом новом дне. А не вот это вот всё.
— Понимаю, как ты раздражен, как тебе не хочется, но что поделаешь… — Улло пожал плечами, подойдя к лестнице, ведущей на верхний этаж. — Но обратного пути нет. Только смириться и полюбить то, что обрел.
Я уныло промычал в знак согласия.
У меня был выходной. Я должен был встретиться с другом. Раскрыл шкаф, чтобы взять чистые носки. И вместо полок увидел лицо Милиана, который нетерпеливо заманивал меня в свой приветливо распахнутый бандурный кейс. Я всеми жестами и мимикой, благодаря случай, что в спальне, кроме меня, никого не было, пытался показать Проводнику, что мне сейчас абсолютно некогда и можно пото́м. Но Улло требовательно тыкал пальцем на свою сторону реальности. И я, как послушный школьник, но с кислой миной, шагнул в Изнанку, где сразу для меня Милиан включил ликбез по волшебству от волшебников Совета. В джинсах, футболке и тапочках на босую ногу, подперев кулаком голову, я сидел на диване и изо всех сил пытался успокоиться.
Мой Проводник был дома один. Венди на следующее утро, как я в последний раз расстался с ней и Милианом, уехала в соседний город в свою школу юных волшебников. Улло пришлось писать объяснительную записку: выдумывать, по каким причинам Венди уехала самолично, заранее не предупредив руководящий и преподавательский состав, и извиняться с припиской, что подобного не повторится. Настоящая причина была проста и достаточно глупа: девочка узнала от дедушки, что ему доверили «воспитывать» нового землянина и учить его чародейскому ремеслу, и ей стало жутко интересно посмотреть на него (то есть меня) и познакомиться. Предприимчивый и смелый ребенок самостоятельно ушел на станцию и ближайшим монорельсом укатил в столицу. Милиан метал громы и молнии, внезапно застав внучку дома после возвращения из Дворца Совета. Он сам довез Венди до станции поезда и сам посадил ее в вагон, доведя до купленного места, взяв с нее обещание до конца учебного семестра (осталось ведь всего ничего — месяц) никуда из школы не сбегать.
— Время пролетит незаметно. Тебе должно понравиться. Получишь удовольствие. Подумай! Сейчас соприкоснешься с магией, которой не существует в твоем мире! Не чудо ли! — хотел подбодрить Милиан. Но выражение моего лица не поменялось.
Глубоко задумавшись, хмурый, перебирающий внутри себя все варианты развития событий, связанные с нехорошими для Изнанки случаями утери магии и их отражениями на моей жизни, я неспешно поднимался вслед за Милианом по лестнице, по которой мы взошли на крышу его дома днями ранее. Но теперь свернули на полпути в сторону: одна ступень перетекала в площадку, на которую мы и ступили, оказавшись в пространстве второго этажа.
Здесь было пусто. Не абсолютно, но почти. Одно большое окно, выходящее на западную сторону, с видом на крыши зданий и макушки уличных деревьев. Рядом с оконной рамой, прислоненная к стене, стояла широкая деревянная строительная пластина, вся выщербленная сотнями больших и малых засечек, будто от топора. На другой стороне висела темная меловая доска, рядом на вбитых узких полках стояли разного размера коробочки и шкатулки. Пыль здесь не собиралась толстым слоем: видимо, Милиан периодически сюда наведывается и протирает вещи. Но что явно бросалось в глаза — стены по всему периметру раскрашены разноцветными мелками и красками. Повсюду — изображения погоды, небесных тел, насекомых, зверей и людей в разных образах и костюмах — профессиональная рука мастера сочеталась с детскими неумелыми, но вдохновенными мазками.
— Здесь была творческая мастерская моей супруги. Это ведь ее дом, — произнес Милиан, заприметив мой заинтересованный взгляд, которым я осматривал картинки. — Здесь, на этаже, она работала. Ей было уютно и тихо, она оказывалась наедине со своими мыслями, наедине со своим вдохновением.
Враз забыв, что насупился на весь волшебный мир, что призвал меня его защищать, я прошел вдоль стен, высматривая потемневшие от времени, въевшиеся в стены краски и, кажется, недавние рисунки.
— Иногда всё же одной ей быть не удавалось. — Я услышал в голосе Улло добрый смешок от воспоминаний. — То я отвлеку какой-то домашней мелочью. То дочь, еще когда была ребенком, забежит и давай красть краски из-под маминого носа и расписывать ими весь этаж. Порой мы присоединялись к Мии. Вот этот небесный путь — творчество супруги. — Милиан указал ладонью вдоль стены у самого потолка. — А вот, к примеру, мое творчество. Я пытался нарисовать хо́рса. Это такие звери, обитающие в здешних краях.
Пожилой чародей хихикнул и ткнул носком туфли в стену у пола. Я посмотрел туда. Красным мелком изображено животное, сильно напоминающее лошадь.
— Большинство рисунков — детские фантазии нашей Мии, воплощенные красками, кисточками…
Милиан вздохнул, стоя посреди помещения, и с грустной улыбкой обозревал творческие сюжеты. Не знаю, часто ли он поднимается на этаж. Он ведь в прямом смысле наполнен духом его погибших родных. Возвращаться в такие места, напрямую связанные с людьми, которыми ты дорожил, которых любил, которых сейчас нет, порой тяжело даже со временем, когда, казалось, раны на сердце от перенесенной потери уже зажили.
— Но дополняет коллекцию рисунков и Венди. Если ей хочется рисовать, она может не использовать для этого бумагу, а прийти сюда и вволю раскрашивать. Благо мной дозволено, — добавил Милиан.
Продвинутый какой человек! Вот действительно: в доме есть специальный этаж, где можно калякать на стенах. Жаль, с нашим московским жилищем такое не пройдет: у нас не дом, а квартира; не выносящие на себе удары кисточек и мелков стены, а новые обои. Ариша, когда была младше, за час однажды размалевала на уровне своего роста все обои в комнате. А мы с Лизой и не заметили: тихо было, думаем, спит себе ребенок, а ничего подобного — родителям готовит дорогой в прямом смысле слова подарок. Потом ведь переклеивать пришлось, не отмылись мелки с карандашами.
— Здесь живет наше творчество, творчество семьи. Сюда я и Венди поднимаемся в минуты грусти, плохого настроения, и оба знаем: если кто-то из нас здесь, лучше его не беспокоить.
Милиан, взяв в руки большую доску, выставил ее перед окном, загородив солнце. Подняв руку и коснувшись свисавшего с потолка плафона, он повернул его в сторону. По этажу разлился теплый, неяркий свет. Как позже оказалось, пустой, без лампочки, абажур был под завязку заряжен магией и на него можно было не насылать заклинание излучения.
— Чем раньше я покажу тебе основные боевые и
