ее видеть, понимать, что с ней.
— Я сейчас отведу вас к полицейскому, он минут десять назад общался с медиками по телефону, я не владею информацией. Нам пришлось вызвать полицию, вам придется задержаться, у них к вам есть вопросы.
— Какие вопросы? Нахожу глазами двух ментов, подхожу к ним.
— Здравствуйте, я хозяин машины.
— Добрый день, узнали вас сразу, как вы подъехали. Ваша девушка была за рулем?
— Да.
— Откуда она держала путь?
— Из моего гаража! — меня начинают бесить эти вопросы, не понимаю их целесообразности. И так тошно.
— Она ездит на этой машине или она общая?
— Зачем вам эти сведения? Что происходит?
— У машины были подрезаны тормоза.
— Что?! — его слова, как раскатом грома ударяют в мозг, мысли хаотично носятся по черепной коробке и не могут найти ни одного объяснения услышанному.
— У вас есть предположения?
— Нет!
— Кто, кроме вас, находился в доме за прошедшие сутки?
— Никто.
— А девушка?
— Это допрос? — мне хочется ему врезать, все, что я сейчас хочу — узнать как Ника, услышать ее версию событий, если в сознании, а уже потом выяснить какая мразь резала эти тормоза.
— Вам нужно проехать с нами в участок. Вы, получается, первый подозреваемый.
— Мужики, не дурите, мне нужно в больницу. Скажите адрес участка, я приеду через несколько часов. Заодно сниму видео с камер над гаражом. А сейчас я хочу знать куда ее повезли.
* * *
Сердце топит на полную, дорога в больницу занимает не больше десяти минут, но меня выводит из себя любая остановка, даже на светофорах. Рой неприятных мыслей застилает все на свете, я почти не соображаю, двигаюсь на автомате.
Глушу двигатель на парковке перед приемным покоем, впиваюсь глазами в дверь. Знакомая боль настигает неожиданно для самого себя, я чувствую то же, что после последнего боя, только сейчас это совершенно другой масштаб, я снова причинил кому-то увечья. И это моя Ника. Она пострадала из-за меня. В довесок дикая, неконтролируемая злость накрывает с головой, сжимаю до хруста костей кулаки, выхожу из машины. Убью, если найду, кто бы это ни был!
Поднимаюсь на второй этаж, куда указали внизу. Палату искать не приходится, вижу на коридоре Калинина, он разговаривает с врачом. Быстрыми шагами преодолеваю половину коридора и останавливаюсь возле них. Калинин смеряет меня таким убийственным взглядом, что в любой другой ситуации, мне бы захотелось исчезнуть под землю. Сейчас пох*р.
— Что с ней? — задаю вопрос врачу. Он недоумевает.
— Вы кто, молодой человек?
— Парень ее, на моей машине ехала, — не получается скрыть, что заведен до предела. Оказывается, есть вещи, которые могут меня вывести из равновесия без возможности справиться с эмоциями.
Он кидает взгляд на своего собеседника, но, видя мое состояние не рискует выдвигать что-то о том, что я не являюсь близким родственником и всю эту хрень.
— Перелом ключицы, разбитая голова, сотрясение.
— В сознании?
— Да, еще в машине скорой помощи пришла в себя.
— Она в этой палате? — показываю на дверь, перед которой мы стоим.
— Да,… — тушуется доктор, заглядывает в глаза Калинину — но…вам, наверное лучше не ходить.
— Кто меня остановит?! — свирепею я. Сейчас в таком состоянии, что пятерых раскидаю налегке.
Врач отступает и спешит свалить подальше от проблем.
— Отойдем? — берет меня под локоть новоиспеченный, мать твою, папа. Только его нравоучений сейчас не хватает.
Выдыхаю, иду за ним к окну в конце коридора. Колотит меня знатно, но стараюсь держать лицо.
— То, что у тебя крыша улетела, это я понял, но я не думал, что безвозвратно. Ты на хр*на ей машину дал? — зло выплевывает он.
— Она на ней не первый раз ехала. И водит она нормально, я не дал бы, если бы не был уверен.
— Ты, бл*дь, издеваешься, что ли? Ты, взрослый мужик, безответственно усадил за руль девчонку! И из-за твоей уверенности моя дочка на больничной койке, с переломами!
— Она там по другим причинам.
Зарываюсь пальцами в волосы, вдох-выдох. Я не чувствую перед ним вины, только перед Никой, но я его понимаю, сам бы крошил всех, кто прямо или косвенно причинил ей боль.
— Я найду, кто это сделал…
— Что сделал?
— Менты на месте аварии сказали, что были подрезаны тормоза… Я первый подозреваемый, отсюда поеду на допрос…
Шок, застывший в глазах Калинина, возвращает меня в реальность. Мне нужно скорее во всем разобраться, по свежему.
— Я ненадолго к Нике. Мне нужно ехать, — поворачиваюсь и иду в палату.
— С ней Марина, — не знаю зачем, говорит он мне вдогонку.
Открываю дверь и сердце сжимается в тугой узел. Черешневые глаза смотрят виновато и затравлено. С левой стороны на лице бордовые следы от удара, голова перевязана бинтом, из-под свободной рубашки выглядывает повязка, наложенная для фиксации костей ключицы.
Отрываю взгляд, замечаю тетю Марину, стоящую у подоконника.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, — отвечает, тоном оповещая, что я не оправдал ее надежд.
Плевать, присаживаюсь возле Ники, глажу тыльной стороной ладони по не травмированной щеке.
— Ты как?
— Могло быть и хуже, — сдавленный голос выворачивает мое нутро наизнанку — Машина сильно разбита?
— Я не смотрел. Забудь о ней.
— Я не знаю, как так получилось, Назар. Она стала тормозить, как в гололед, не понимаю, что произошло.
— Кто-то повредил тормоза.
— Что?! — слышу за спиной голос ее матери.
Ника замирает в потрясении, открывает рот, но так и не может ничего произнести.
— Ты никого не видела, возле двора, когда приехала?
— Нет, — машет головой.
— Назар, — включается тетя Марина, — с этим должна разбираться полиция.
— Она уже разбирается, — говорю для успокоения. — Ты после удара отключилась? Что помнишь?
— Начала тормозить перед поворотом, меня повело. Испугалась, попыталась удержать руль, но, когда легонько нажала на газ, меня понесло на бордюр, при прыжке сильно ударилась головой о боковое стекло, и больше не помню ничего.
Огромные глаза застилают непрошенные слезы, она пытается их подавить, сжимает губы, но они, все равно, выливаются и стекают крупными каплями по щекам.
Меня накрывает, комок подкатывается к горлу и хочется кричать, никогда еще не испытывал того, что чувствую сейчас. Что это — жалость, сочувствие, злость? Или все вместе?
Бережно, насколько могу, обнимаю ее, прижимаюсь, боясь даже дышать. Она упирается лбом в мою грудь и горько плачет.
— Не плачь, Солнышко. Главное цела.
Слышу глухой звук закрывшейся двери позади, нас оставили одних.
— Прости, это из-за меня…
Ника поднимает на меня заплаканное лицо.
— Я теперь надолго вышла из строя…
— Переживем…Мне нужно ехать, вечером проведаю тебя. Что привезти?
— Планшет в спальне на тумбочке. А то я тут завою.
— Может,
