Паран едва не отшатнулся.
Я вас всех подведу.
Глава пятая
Встаёт, бескровный, из праха,глаза его – тёмные бездны,пропасти вечной боли.
Словно магнит, притягиваетсвой клан на Соединенье,пресотворённый, снами обуянный.
Истлевшая шкура – знамя,престол – костяная клетка,король – одинокий призрак
на тёмных полях сражений.Рог стонет опять! И войскона серой заре уводит
на битву, на битву!К бешеной яростинепрошеной памяти льда.
Ириг Танн Делуза (р. 1091).Песнь о Первом Мече
Два дня – семь лиг сквозь облака чёрного, липкого пепла, а на белоснежной телабе госпожи Зависти не появилось ни единого пятнышка. С ворчанием Ток Младший сорвал с лица затвердевшую повязку и медленно опустил свой тяжёлый мешок на землю. Он никогда бы не подумал, что будет рад увидеть безликую, поросшую травой равнину, но после вулканических полей холмистая степь, которая раскинулась на севере, манила, словно райский сад.
– Этот холм сгодится для лагеря? – поинтересовалась госпожа Зависть, подходя к Току. – Он же совсем на виду. Вдруг по равнине бродят разбойники?
– Не спорю, разбойники обычно умом не отличаются, – ответил малазанец, – но даже самый тупой из них задумается, прежде чем бросить вызов трём сегулехам. Здесь, на вершине, ветер отгонит кусачую мошкару, госпожа. В низине разбивать лагерь я бы не советовал – это ведь прерия.
– Склоняюсь перед твоей мудростью, о разведчик.
Ток закашлялся, выпрямился, чтобы оглядеть окрестности.
– Что-то я нигде не вижу твоих четвероногих друзей.
– И твоего костлявого товарища тоже. – Она вдруг испуганно посмотрела на Тока. – Думаешь, они попали в беду?
Он озадаченно посмотрел на госпожу Зависть и промолчал.
Она приподняла бровь, затем улыбнулась. Ток быстро отвернулся, начал копаться в мешке.
– Поставлю-ка я лучше палатки, – пробормотал он.
– Я ведь ещё вчера вечером пыталась дать понять, что мои слуги вполне способны справиться с такими бытовыми мелочами, Ток Младший. Я бы предпочла, чтобы ты принял для себя более высокую роль на время этого великого приключения.
Ток помолчал.
– Хочешь, чтобы я замер в героической позе на фоне заката, госпожа Зависть?
– Именно!
– Мне забыли сообщить, что я создан исключительно для твоего развлечения.
– Ну вот, опять ты надулся. – Она подошла ближе, положила лёгкую ладонь ему на плечо. – Не злись на меня, пожалуйста. Мои слуги ведь совершенно не способны поддержать интересную беседу, верно? Да и твой друг Тлен тоже не блещет остроумием и манерами. А щеночки, конечно, почти идеальные спутники – всегда слушают и никогда не перебивают, но хочется ведь и остроумного диалога. В этом походе, Ток, нам не обойтись друг без друга, так пусть нас свяжут узы дружбы.
Продолжая смотреть на свёрнутые палатки, Ток Младший довольно долго молчал, затем вздохнул.
– Для остроумного диалога я не слишком-то гожусь, госпожа, увы. Я – солдат и почти ничего больше.
И шрамы солдатские – кто же посмотрит на меня и не отшатнётся?
– Это не скромность, а хитрость, Ток.
Он вздрогнул, услышав в её голосе стальную нотку.
– Ты получил образование куда лучшее, чем можно ожидать от обычного профессионального солдата. И я слышала довольно твоих перепалок с т’лан имассом, чтобы оценить остроумие. С чего вдруг такая стеснительность? Откуда неловкость?
Руку с его плеча она не убрала.
– Ты – чародейка, госпожа Зависть. А магия заставляет меня нервничать.
Зависть отдёрнула руку.
– Понимаю. Точнее, не понимаю, Ток Младший. Твой дружок т’лан имасс был сотворён магическим обрядом такой силы, какой этот мир давным-давно не видел. Даже его кремнёвый меч напичкан чарами под завязку – он не может ни сломаться, ни раскрошиться, с лёгкостью пробьёт защитные заклятья. Ни один Путь от него не защитит. Я бы не поставила и гроша на любой другой клинок, пока этим владеет Тлен. Да и сам он… Он ведь своего рода герой, не так ли? Среди т’лан имассов Тлен – особенный. Ты себе даже представить не можешь, какой силой – какой мощью — он обладает. Тлен тоже заставляет тебя нервничать, солдат? Что-то незаметно.
– Да уж! – буркнул Ток. – Он ведь труп усохший, кожа да кости. Тлен-то ко мне не прижимается при всякой возможности. Он ведь не мечет в меня улыбки, будто копья, в самое сердце. Он-то не посмеивается над тем, что когда-то у меня было лицо, от которого люди не шарахались.
Госпожа Зависть широко распахнула глаза.
– Я не насмехаюсь над твоими шрамами, – тихо проговорила она.
Ток покосился на трёх неподвижных сегулехов в неизменных масках. Ох, Худ, я всё испортил. Ухмыляетесь там под масками, да, воины?
– Прошу прощения, госпожа, – выдавил он. – Я сожалею об этих словах…
– Но не отказываешься от них. Хорошо же, я принимаю вызов.
Ток воззрился на неё.
– Вызов?
Зависть улыбнулась.
– Ты явно сомневаешься в искренности моей к тебе приязни. Придётся постараться доказать обратное.
– Госпожа…
– А если будешь и впредь пытаться меня оттолкнуть, узнаешь, что меня оттолкнуть не так-то легко.
– Зачем, госпожа Зависть?
Ты хочешь добиться того, чтобы все мои защитные стены рухнули… лишь для развлечения?
Её глаза вспыхнули, и Ток отчётливо понял, что не ошибся. Боль вошла в него, словно холодное железо. Малазанец принялся разворачивать первую палатку.
Подошли Гарат и Баальджагг, начали крутиться вокруг госпожи Зависти. В следующий миг облако пыли поднялось над охряной травой в нескольких шагах от Тока. Возник Тлен – на плечах он держал тушу вилорогой антилопы, которую тут же с глухим стуком сбросил на землю.
Никаких ран на теле животного Ток не увидел. Наверное, перепугалась до смерти.
– Ах, чудесно! – воскликнула госпожа Зависть. – Сегодня будем обедать как аристократы! – Она обернулась к сегулехам. – Принимайся за дело, Сену, тушу нужно разделать.
Похоже, не в первый раз.
– А вы двое… хм-м, к чему бы вас приставить? Бездельничать негоже. Мок, ты соберёшь кожаную ванну. Вон там поставь, на холме. О воде и благовонных маслах не беспокойся, этим я сама займусь. Турул, распакуй мои гребни и халат, будь так добр.
Ток оглянулся через плечо и заметил, что Тлен смотрит на него. Разведчик криво усмехнулся. Т’лан имасс подошёл ближе.
– Мы можем начать делать стрелы, солдат.
– Ага, как только поставлю палатки.
– Хорошо. Я принесу материал. Мы должны сделать себе инструменты.
Ток за годы службы поставил столько палаток, что работа ничуть не мешала ему следить за тем, как готовится Тлен. Т’лан имасс встал на колени рядом с антилопой и без видимого усилия отломал оба рога у самого основания. Затем отодвинулся в сторону, сбросил с плеча кожаную сумку, развязал тесёмку, чтобы та развернулась на земле, внутри показались полдюжины крупных кусков обсидиана, собранных на лавовой равнине, и набор разных камней с морского берега у яггутской башни, а также костяной тростник и пара мёртвых чаек, притороченных к мешку Тока.
Малазанец не уставал удивляться – да что там, поражаться – ловкости и сноровке иссохших, почти бесплотных рук неупокоенного воина. Руки художника. Выбрав один из кусков обсидиана, т’лан имасс взял крупный камень с берега и тремя быстрыми ударами отделил три длинных, тонких лезвия вулканического стекла. Ещё несколько ударов привели к появлению осколков разной толщины и размера.
Тлен отложил в сторону ударник и обсидиан. Рассмотрев осколки, выбрал один, взял его в левую руку, а правой потянулся за рогом антилопы. Кончиком переднего отростка на роге т’лан имасс принялся отбивать совсем мелкие осколки по краям большего.
Рядом с Током вздохнула госпожа Зависть.
– Какое удивительное искусство. Как думаешь, во времена, когда мы ещё не научились ковать металл, все им владели?
Разведчик пожал плечами.
– Похоже на то. Малазанские учёные утверждают, что железо научились ковать только полтысячи лет назад – народы континента Квон-Тали, во всяком случае. До того все пользовались лишь бронзой. А до бронзы – медью и оловом. А ещё раньше – почему бы и не камнями?
– Ага, так и знала, что ты получил хорошее образование, Ток Младший. Человеческие учёные, к сожалению, обычно размышляют исключительно о человеческих достижениях. Среди Старших рас искусство ковки металлов было весьма развито. Меч моего отца тому пример.
Ток хмыкнул.
– Колдовство, зачарование. Они заменяют собой технический прогресс, подменяют обычное земное знание.
– Да уж, солдат, взгляды на магию у тебя довольно радикальные. Но чудится мне в этих словах некая заученность. Какой же разочарованный книжник – чародей-неудачник, вернее всего – вложил тебе в голову такие мысли?
