— Маша.
— Вы правда жили в Риме?
— Да.
— А где работали?
— В Национальной римской галерее.
— Здорово! А я ни разу еще в Италии не был. Но побываю, обязательно! Вот пройдет выставка, прикупит какой-нибудь новый русский пару-тройку работ, — размечтался скульптор, — и рвану весной к итальянцам, будь я проклят!
— Господи, Антон, — ужаснулась тихая Лена, — как ты можешь насылать на себя проклятия? Это же плохая примета. Сейчас каждый ребенок знает, что слово материально и влияет на судьбу человека. А ты постоянно себя проклинаешь.
— Я не верю в приметы. И мне плевать, что думает по этому поводу каждый. Я доверяю только собственной интуиции.
— А она подсказывает, что Антон Леднев прославится и заработает кучу денег, — бесцеремонно вмешался в разговор насмешливый мужской голос. — Так вот, дорогой, я тебя порадую. Если то, что знающие люди говорят мне об этой выставке, правда, лет через сто за твои шедевры будут драться лучшие музеи. Увы, истинная слава приходит всегда слишком поздно.
— Евгений Саныч, — просиял Антон, — вы все шутите!
— Никогда не был таким серьезным, — заверил «пророк», нависнув над невысоким худощавым ваятелем.
— Знакомьтесь! Мои друзья — Мария, Дмитрий, Лена. А это, — голос окрасился неподдельным почтением, — Евгений Александрович Егорин.
Человек в сером свитере грубой вязки и черных джинсах с интересом разглядывал могучую кучку. Высокий, подтянутый, с нестираемой улыбкой на тщательно выбритом загорелом лице, всего лет на десять старше Антона, уверенный в себе — от него разило успехом, как от пьяницы — алкоголем. С такими стремятся дружить мужчины и крутят романы женщины в тщетной надежде окрутить навсегда.
— Отчество прошу тут же забыть, — добавил Егорин, придавая своей улыбке максимум обаяния. — И не заражайтесь дурным примером Антона, у творцов свои причуды. Надеюсь, сегодня вечером вы, друзья, будете с нами?
— Конечно, Евгений Саныч, — поспешил ответить за всех Антон.
— Отлично, тогда до встречи, — и скрылся так же внезапно, как появился.
— Мой спонсор, — доложился обласканный талант, — классный мужик! Между прочим, тоже москвич. Крупный бизнесмен, занимается фармацевтикой. Создал с друзьями целый холдинг. Раньше их было трое, один погиб. Теперь Егорин ворочает делами на пару.
— Егорин, Егорин, — бормотала Мария, глядя задумчиво вслед удачливому фармацевту. Что-то знакомое было в этой фамилии, что-то давно забытое, из далекого детства.
— Так, сейчас ты все расскажешь Машуне об этом типе, — деловито распорядился Дмитрий, — а мы с Аленой отправляемся лицезреть твои шедевры. — Елисеев весело подмигнул Антону, виновато улыбнулся Марии и, подхватив под руку притихшую девушку, сбежал от обоих.
— По-моему, Ленка произвела на него впечатление.
— А по-моему, ваша соседка влюбилась в Митю, — и тут она вспомнила. Ну конечно же Женька Егорин! Лучший шашист потока, головная боль вожатой и мечта всех девчонок третьего отряда, незримая тень, скользившая за ней повсюду и, наконец, первый в жизни поцелуй — щекочущее прикосновение чужих губ к ладошке, от которого и сладко, и смешно, и страшно. Все он, Жека, когда-то поклявшийся никогда ее не забыть. Забыл.
— А можно на «ты»?
— Что?
— Я говорю, может, лучше перейдем на «ты»? — напомнил о себе герой дня. — Мы же почти ровесники.
«С разницей почти в десять лет», — подумала «ровесница» и улыбнулась.
— Принимается. Я пошла.
— Куда?
— Выставку твою смотреть.
— Я сейчас все покажу.
— Послушай, Антон, — хотелось верить, что этот милый очкарик такой же разумный, как и талантливый, — местоимение «ты» имеет много оттенков, я бы предпочла дружеский. Ты меня понимаешь?
— Нет.
— Жаль, — вздохнула она и отправилась тратить время на то, ради чего так легкомысленно поддалась уговорам своего шалопутного друга.
Однако у первой же работы молодого скульптора искусствовед поняла, что цель оправдала и поездку, казавшуюся никчемной, и предательское поведение Елисеева, и ненужные проблемы, какие, похоже, пытается навязать ей Антон. Мария бродила по залу, не замечая никого вокруг, не слыша голосов, в который раз изумляясь и радуясь тому, что могут сотворить человеческие руки. Работ экспонировалось немного, но от каждой было не оторваться.
— Нравится?
— Да.
— Мне тоже.
Она неохотно отлипла от небольшой скульптуры и посмотрела на человека, снова позволившего себе бесцеремонность. Ухмылка, открывающая чуть заметную щель между зубами, с легкой горбинкой нос, серые глаза, в которых появился цинизм, родинка над верхней губой — годы, конечно, его изменили, но остался зазор, откуда выглядывал забавный мальчишка. Преданный, задиристый и смешной.
— Как поживаешь, Маша?
— Напомните мне, пожалуйста, когда мы с вами переходили на «ты»?
— Напомню, — охотно согласился Егорин. — В пионерском лагере, двадцать лет назад. Только тогда мы не переходили на «ты», начинали с этого. Не помнишь? А я тебя не забыл, Маша Бодун. Хоть и времени столько прошло, и изменилась ты очень, но я все равно тебя узнал. Сразу, как только увидел. Даже сам удивился. Где ж ты раньше-то была, Машка?
Она решила не рядиться в тогу лицемерки.
— Я тоже тебя узнала, правда не сразу.
— Послушай, Маш, завтра — Новый год. Давай его встретим вместе. Вдвоем, только ты и я. Не случайно же мы с тобой столкнулись через столько лет, черт возьми! Может, это судьба делает нам новогодний подарок, а? — Евгений ухватил ее за руку, словно боялся, что она растворится в воздухе. На безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо.
— А жена будет одна?
— Ирка знает, что меня могут задержать дела. Она привыкла.
— Но я не привыкла.
Егорин разжал пальцы, отступил на шаг и прищурился:
— Уверена?
— Абсолютно.
— А вдруг я чем-нибудь пригожусь?
— Ты не золотая рыбка, я не старуха.
Он окинул ее оценивающим взглядом.
— По-моему, ты перепутала роли. Ну да ладно, забудем. Будем считать, что мы познакомились только сегодня. Надеюсь, увидимся вечером. Ты ведь не откажешь нашему гению в моральной поддержке, придешь отметить открытие выставки? Кстати, я наблюдал за вами. Кажется, из-за тебя Антон впал в транс, — наблюдатель ухмыльнулся. — Похоже, я с ним оказался в одной упряжке.
Волоча за собой остроносого оператора с телекамерой, к Егорину подскочила бойкая девица в черном костюмчике и затараторила:
— Господин Егорин, не могли бы вы поделиться с нашими зрителями мыслями о выставке? Чем привлекло вас творчество молодого петербуржца Антона Леднева? Разве в Москве мало талантливых скульпторов? — и, не давая опомниться, сунула под нос микрофон.
