– Мне тоже предлагали сниматься в фильме. Но… как бы правильней сказать… Не для меня это. Я только жизнь наладил, жениться собрался, а тут срывайся невесть куда. Да и не хочу категорически! Сценарий мне слишком не понравился. Спросил про вас – мне ответили: «У них выхода другого не будет». Не представляю, чем они вас там так прижмут? Но с другой стороны – это ваши проблемы. Вот вроде и все. Они, конечно, мои реплики по поводу краберов и «металлолома» вырежут, но мне плевать: попросили о себе рассказать и о том, что вас ждет, – я рассказал. Хочу повторить: жить здесь тяжело, но можно. Так что буду ждать гостей: добро пожаловать в Кометный Серпантин!
Изображение постепенно растаяло, а все пленники шумно стали обсуждать увиденное и услышанное. Открывшиеся перспективы дальнейшего существования обрадовали всех неимоверно. О такой легкой работе никто и мечтать не смел, и действительно получалось, что недавние смертники получили от судьбы невероятный сюрприз в виде не только отсрочки исполнения приговора, но и возможности дожить до глубокой старости, да еще в относительной свободе. Каждый понимал: Кометный Серпантин – не что иное, как облегченная ссылка всех неудобных индивидуумов из-под прицела воинственно настроенной части гаибсов, которые себе кажутся чуть ли не гигантами человеколюбия, и «червяки» у них под ногами не путаются.
Из-за стола тем временем вышел шкафообразный гаибс с сильно заросшей нижней челюстью на крупном, иссеченном суровыми складками лице. Шум сразу же стих, и все взгляды сосредоточились на широкоплечем потомке гиббонов.
– Я никого не собираюсь долго уговаривать, – начал он. – Ваша задача – отработать свое спасение и поскорее убраться с моих глаз. Все мои приказы выполнять неукоснительно. Никаких разговоров или недовольства по поводу сценария я тоже не потерплю. И сразу предупреждаю: пока сцены не сняты, вы считаетесь заключенными со всеми вытекающими отсюда мерами безопасности. За любое нарушение дисциплины или непослушание охранники сразу же будут наказывать выстрелами из парализаторов. Но за лишний расход энергозапаса ваш кредитный долг будет возрастать из-за накладываемого штрафа. Так что не удивляйтесь, если злостным нарушителям за свой модуль и горнопроходческий катер придется отрабатывать не два года, а все двадцать! Всем понятно?!
Последние предложения гаибс выкрикнул громко, почти истерически. Дождавшись в ответ настороженного молчания, он сразу преобразился, словно сменил маску злого героя на маску доброго и покладистого:
– Обращаться ко мне «господин режиссер». В приватной беседе по моему приглашению – господин Дейк Мердок. Еще раз предупреждаю: человек я резкий, вспыльчивый, руку сдерживать не буду. Если что, пеняйте на себя. Приложу – мало не покажется! Но если будете стараться, замечу и отмечу поощрениями. Для меня талантливые артисты – все равно что близкие родственники.
Матеус, прекрасно разбирающийся в мимике гаибсов, заметил, что при этих словах сидящий за столом продюсер иронично переглянулся со своим соседом и даже саркастически хмыкнул. Из чего следовало, что главный режиссер любил похвастаться и пустить пыль в глаза. А возможно, был просто обманщиком. Если не что-нибудь похуже…
– Сейчас все будут проходить пробы, после которых мы распределим роли, – добавил режиссер с апломбом. – А потом мы передадим вас в руки нашего коменданта. Но первым делом мужчинам обязательно побриться! Вашим самкам вроде этого делать не надо, но вот остальные… Совсем перестали быть похожими на червяков. Хе-хе…
В это время на заднем ряду послышалось оживленное бормотание – и, оглянувшись, все увидели вскинутую вверх руку капитана Мензари. Мердок тоже это заметил и кивнул:
– Мы вас слушаем!
– У меня предложение, – привстал космический пират и контрабандист. – При мне остается еще один человек. Заказанный мною корабль придется ждать неизвестно сколько времени, так что человек имеет возможность отработать расходы на свое содержание. Могу предоставить его в качестве еще одного артиста. Да он и сам горит желанием помочь своим товарищам.
Казалось бы, предложение вполне правильное и должно быть принято сразу же. Но все три гаибса на сцене почему-то долго перешептывались, со странной настороженностью обсуждая поступившее предложение. Наконец Мер-док выпрямился и огласил решение:
– Хорошо, мы снимем вашего червяка в некоторых сценах. Тем более что он подходит нам по комплекции. Однако жить и питаться он будет с вами, капитан Мензари. Вам же его надлежит и охранять. Нечего ему путаться под ногами у наших охранников. Договорились?
– Хорошо, – слегка удивившись, ответил Мензари. – Материальные вопросы мы обсудим отдельно, в приватной беседе.
– Вот и ладненько! – Широкоплечий режиссер громко хлопнул в ладоши и указал рукой в сторону двери возле кулис: – А теперь все бриться и бегом в костюмерную! Пока не сделаем первые пробы – на ужин не надейтесь! Быстрей, быстрей!
Пленники старались не мешкать: сердить неуравновешенного режиссера никому не хотелось. В огромной костюмерной, которая раньше представляла собой ангар для боевой техники, несколько помощников режиссера спрашивали имя каждого новоявленного артиста, делали отметку в списках и заставляли переодеваться в какой-нибудь комбинезон, легкий скафандр или в обычную одежду. Причем количество, разнообразие и качество вещей поражало всех людей без исключения. Не иначе как во время войны кто-то умудрился ограбить имперский всепланетный бункер выживания! Такие бункера создавались на пограничных планетах и в случае тотального уничтожения на поверхности всего живого позволяли обитателям сносно прожить несколько лет, укрывшись в толще планетной коры. Отыскать тщательно замаскированные бункера было практически невозможно, однако усилия для этого прилагались неимоверные. И вот теперь гаибской киноиндустрии не надо было шить одежду и средства спецзащиты своего заклятого врага, заботясь о ее правдоподобии – бери и пользуйся!
Вероятно, и вся эта военная база на астероиде когда-то использовалась как воинские склады трофеев, а теперь морально и физически устарела и перешла в руки киношников вместе с никому не нужными кубометрами упакованной в тюки одежды. В данный момент огромная часть вещей висела на плечиках и использовалась в съемках, но, как выяснилось позже, больше половины всего ее запаса так и оставалось в тюках. Распаковывать их было просто некуда.
Николаю досталась спецовка ремонтника по обслуживанию плазмо-кремниевого реактора. По крайней мере, об этом говорили сигнальные полоски на рукавах и обшлагах.
А Гилану нарядили в шикарное вечернее платье с блестками длиной чуть ниже колена. Их с Матеусом назначили изображать парочку, только что познакомившуюся у барной стойки круизного лайнера. Пробы проводились в том же ангаре, на площадках, чисто символически отделенных друг от друга временными перегородками.
Зато несколько фраз, которые должны были произнести пленники, показывали имперцев грубыми и низменными скотами. Вернее, полными и окончательными придурками.
Хотя поначалу Николая буквально трясло от смеха:
– Самка, я хочу отпить из твоего бокала!
– Еще чего! – Это возражение Гилана должна была выкрикнуть истерическим тоном. – Хочешь, тварь, подбросить мне таблетку сексуального возбудителя?!
– Да нет у меня ничего!
– А во рту? Один раз меня уже так использовали: всю ночь надо мной издевались трое потных мужиков. Однако… мне понравилось!
– Гр-р-р! Жаль, что у меня нет такой таблетки!
– Тогда отваливай, козел!
На третий раз Матеус уже не смеялся, а злился. Но помощник режиссера и оператор заставили их повторить этот идиотский диалог еще раз десять. И лишь когда начинающие артисты пришли в настоящее бешенство и стали произносить свои фразы с ненавистью, брызгая слюной, гаибсы удовлетворенно качнули головами и принялись снимать следующую сценку с другими участниками.
Гилана устало присела на один из многочисленных тюков и пожаловалась:
– Если такую чушь придется говорить и дальше, я повешусь прямо перед камерой.
Николай согласно кивнул:
– Теперь я понимаю этого Батана Крега, когда он прочитал сценарий и отказался сниматься. Лучше нищенствовать, чем стать таким «прославленным артистом».
– О-хо-хо! – запричитала наемная убийца. – И ведь нам никак не отвертеться от наших ролей. Какой идиот это все написал?
– Действительно, странно… – Бывший лейтенант задумчиво погладил свой выбритый подбородок. – Ведь они намерены показать в этом фильме настоящую, неприкрытую реальность. Неужели зритель поверит, что мы такие недоумки?
– Возможно. Ты ведь сам рассказывал о пропаганде, очерняющей противника, которую навязывают самые высокие правительственные инстанции.
