— Во-вторых, тут отлично кормят, — Родион игнорирует испуганную Беллу, — и, в-третьих, я не вижу смысла вас знакомить.
— Как бывшая?! — взвизгивает она.
— Вот так, — он на нее спокойно смотрит несколько долгих секунд и невозмутимо возвращается к документам.
— А она кто тогда? — Белла вскидывает в мою сторону руку. — Кто?
— Моя невеста, — Родион сосредоточенно перелистывает документы и тянется к другим бумагам.
— Невеста?! — разъяренный рев Беллы сотрясает стены, и он тут же смолкает под цепким взглядом.
Как-то неудобненько получилось, и мне совестно перед жгучей красавицей, что ее вот так внезапно бросили. Родион меня в который раз удивляет равнодушием, которое было бы простительно какому-нибудь маньяку.
— Мне жаль, — я встаю и отступаю под злобным взглядом Беллы, — и я думаю, вам есть о чем поговорить.
Родион с нескрываемым осуждением смотрит на меня исподлобья, и я неловко ему улыбаюсь. Я тут мимо проходила, и давай-ка ты сам разгребай кашу, которую заварил тут с любовницей. Будет тебе два урока на будущее: не привозить женщин в рестораны, которыми управляют грудастые прелестницы, и продумывать расставашки заранее, а не внезапно ошарашивать белочек с ежиками.
Пячусь от стола, и бледный Алекс открывает дверь, пропуская меня вперед. Родион продолжает прожигать меня сердитым взглядом, но ничего не говорит. Белла всхлипывает, отвернувшись к окну, и я замечаю, что к ее правому каблуку прицепились кружевные трусики.
Я притормаживаю и многозначительным взглядом смотрю Родиону в лицо, а потом указываю глазами на жуткое непотребство, что провернула коварная белка, пока мой медведь копошился с документами. Он не только пуговки расстегнула, а еще и трусы успела снять.
Родион опускает взор, устало трет лоб и брови и опять утыкается в бумаги:
— Белла, у тебя трусики сползли. Будь добра, надень их обратно.
Она вздрагивает, бесстыдно задирает юбку, оголяя ноги в чулках и бледную мясистую задницу. Алекс смущенно охает и торопливо ретируется с розовыми щечками и ушками:
— Ох, мать-перемать…
Дожидаюсь, когда Белла вернет на попу трусики и оправит юбку, и спрашиваю у Родиона:
— А чего она такая послушная?
— Наверное, потому что до недавнего времени у меня была потребность именно в таких женщинах. С ними проблем мало, Яночка.
— Какое потребительское отношение, — я хмурю брови. — Так нельзя.
— Белла, тебя что-то не устраивает? — холодно интересуется Родион и что-то чиркает ручкой на одном из множества листов.
— Нет, — глухо отвечает та.
— Вот и хорошо.
Выхожу и бесшумно закрываю за собой дверь. У лестницы меня ждет обиженный Алекс, но я не спешу к нему идти. Стою притаившейся мышкой, ожидая криков. Возможно, Белла стесняется скандалить перед свидетелями, и именно сейчас ее прорвет на эмоции и гнев.
— Яна, — шепчет Алекс и кивает на лестницу, — пошли!
Мотаю головой и прислушиваюсь к тишине, которую нарушают всхлипы и горестные вздохи Беллы. Не хочу даже думать, как ей больно и обидно.
— Тебе стоит уволить юриста, — раздается приглушенный и равнодушный голос Родиона. — Я тебе порекомендую одного парнишку… Белла, блузку застегни.
— Милый… Я не вижу проблемы в том, что ты решил жениться… Я все еще твой Бельчонок… Посмотри на меня…
Какая-то непонятная возня, и злые шаги. Я срываюсь с места и бегу к лестнице, чтобы не быть пойманной за тем, как я грею уши у двери. Скрипят дверные петли, и я успеваю скрыться за углом до того момента, как выходит Родион под тихий плач Беллы.
— Почему ты не с Яной? — угрюмо интересуется Родион у Алекса, который все еще стоит на втором этаже. — Я же просил не оставлять ее без присмотра.
— Да она… — тот взирает на меня сверху, и я, застыв на лестничном пролете яростно мотаю головой и машу руками, упрашивая, чтобы он не смел меня ему сдавать, — короче, она опять пытается мне на что-то намекнуть, но я нихрена не понимаю.
— Яна! А ну, иди сюда!
— Не могу! Меня опять мутит! — сбегаю от гнева Родиона маленькой проказливой девочкой. — Очень мутит!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она врет, — Алекс сдает меня с потрохами. Он, видимо, еще злится, что я его ударила по самому дорогому, что у него есть. — Точно врет.
— Я знаю, — меня нагоняет голос Родиона, и я в панике перескакиваю ступени через одну. — Любит она со мной поиграть, чертовка.
Сворачиваю в закуток с уборными и сталкиваюсь с одной из посетительниц, которая в испуге вжимается в стену. Скольких людей я за сегодня уже успела напугать?
— Яна! — голос Родиона совсем близко. — Что ты тут устроила?
— Я беременна! — громко оправдываюсь я и залетаю в уборную. — Мне можно!
— И даже нужно, — он ураганом врывается за мной, хлопает дверью и щелкает замком, плотоядно оскалившись на меня. — Ты же знаешь, Яночка, меня очень заводит, когда ты убегаешь.
— Тебе сюда нельзя! Это женский туалет… Уйди немедленно! Дай мне уединиться!
Родион зверем набрасывается на меня, затыкая мой возмущенно воскликнувший рот языком, и я слабо бью его по груди, чтобы соблюсти приличие обиженной женщины, которая познакомилась с любовницей жениха.
— Я не буду против, — он нетерпеливо задирает юбку, вглядываясь в глаза, — если ты сопротивляешься.
— Что? Как ты… — я захлебываюсь в смущении и досаде и отшатываюсь, — смеешь?
Я прекрасно понимаю, что Родион не будет меня сейчас слушать: он возбужден, и кажется, что даже воздух вокруг него вот-вот вспыхнет огнем от его потрескивающего искрами желания. И в этот момент он меня не только пугает агрессивностью, но и завораживает пылкостью, которая сожжет в пепел моё “нет”.
— Еще как смею, — рывком усаживает меня на раковину и пресекает попытки его оттолкнуть голодным поцелуем. — Имею право.
Позабыв о том, что мы находимся в уборной, я отвечаю на желание Родиона порывистой нежностью, нетерпеливыми стонами и обнимаю его за шею. Он рвет трусики и одним несдержанным толчком берет меня, болезненно и шумно выдохнув мне в шею. Замирает на мгновение, которое я озвучиваю слабым криком, и неистовыми фрикциями вгоняет меня член до основания, растягивая и распирая изнутри удовольствием, что граничит с болью.
Прижимает ко рту ладонь, чтобы заглушить мои стоны, и раковина от его движений подо мной угрожающе поскрипывает, шатается и постукивает. Крепления в стене не выдерживают новый толчок, и мой фаянсовый трон со скрежетом уходит вниз. Родион стремительно реагирует на опасность, подхватив меня под бедра, и резко разворачивается к противоположной стене, в которую через мгновение вдавливает агрессивными рывками. Под грохот расколовшейся раковины и под фонтаном брызг, меня оглушает и ослепляет болезненный оргазм. Стены, потолок и кафель на полу идут трещинами, и мир осыпается звенящими осколками моих криков и рыка Родиона.
Уворачиваясь от струй горячей и холодной воды, Родион увлекает меня к двери и заботливо одергивает юбку и вновь целует, игриво поглаживая мою ноющую грудь. Хочу продлить этот момент нежности, что просыпается после грубой страсти, но губы наши на выдохе отдаляются, и трепетная связь обрывается.
Родион открывает дверь и мягко выталкивает меня в коридор, в котором застыла тенью бледная официантка.
— У вас там потоп, — говорит он и бесстыдно застегивает ширинку, бодро вышагивая мимо. — Надо бы вызвать сантехника.
Я натянуто улыбаюсь и на цыпочках бегу за Родионом, чья спина потемнела от влажных пятен. Как же мне стыдно!
— И будьте так любезны, — он оглядывается на шокированную официантку, которая отступает от лужи, что стремительно захватывает пространство, — счет.
Глава 29. Десерт для влюбленных
— Раз ты у нас разговорилась, — Родион подливает в чистый стакан минералки, которую для меня заказал коварно обманутый Алекс, — то мы с тобой серьезно побеседуем.
Я наблюдаю, как несчастная официантка в панике с телефоном у уха бегает от стойки в коридор, где журчит вода, и просит кого-то срочно приехать, потому что “внезапно по какой-то неведомой причине упала раковина, вырвав крепления и кран”, а затем жалобно всхлипывает. Смена у нее сегодня точно не задалась.
