Настя паркуется у одного из бутиков на Петровке с золотыми буквами на черной вывеске “Vive” и с щелчком отстегивает ремень безопасности, лукаво оглянувшись на меня:
— Готова?
— К чему?
— Вот и узнаешь, — Настя подмигивает и выскакивает из машины. — Идем!
— Кстати, примите мои поздравления, — Анюта оборачивается на меня, — дети — это счастье, пока они в животе.
Нервно хихикнув, вежливо улыбаюсь и киваю. Умеет Анюта подбодрить, я аж расцвела тревогой за будущее, что меня ждет через девять месяцев.
— Идем! — Настя открывает с моей стороны дверцу и тянет за руку. — Все беременные такие копуши? Яна! Давай, взбодрись!
На крыльцо к нам выходит Виолетта в строгом узком платье-футляре кораллового цвета. Окидывает меня совсем недружелюбным взглядом и тянет:
— Какой кошмар, — потом разворачивается к нам спиной и скрывается за стеклянной дверью.
— Опять она? — сердито шепчу в лицо улыбчивой Насти.
— Вам надо подружиться, — она толкает в меня в спину. — Я ее уговорила сшить тебе свадебное платье.
— Что?! — я вскрикиваю. — Не надо! Она же меня убьет!
Виолетта распахивает перед моим лицом дверь и закатывает глаза:
— Вот мне делать нечего марать о тебя руки. Много чести.
— Ви, — Настя качает головой и тянет меня за собой вглубь помещения. — Ты мне обещала.
— Я ошиблась, деточка, я не смогу, — Виолетта провожает меня презрительным взглядом, но когда за нами в бутик заходит Анюта, то она запирает дверь и вешает табличку “закрыто”.
Затем она минуту смотрит на Анюту, которая мрачно озирается среди стоек с одеждой и полками, что заставлены туфлями и сумками, и спрашивает:
— Неужели женщина?
— Ага, — кивает Анюта и кривится, глядя на высокие красные шпильки на витрине у окна.
Виолетта вновь смеривает ее удивленным взглядом, прижав кулак с ключами к груди и медленно моргает:
— Вот это природа на тебе отыгралась, дорогуша. Если с Яной еще можно что-то подшаманить, но с тобой… я тут бессильна.
— Не надо мою няньку наряжать, — Настя подскакивает к ней и хватает за плечи, — мы тут по другому случаю.
— Да уж, — Виолетта в который раз закатывает глаза и дефилирует к проему в глубине зала, позвякивая ключами. — Не думала, что твой отец когда-нибудь еще раз женится.
— Чудеса случаются, — Настя тащит меня за собой, а я хочу громко поскандалить с высокомерной и седовласой сукой и поставит ее на место.
— Не верю, что я это говорю, но я тебе сочувствую, Яна, — Виолетта с иронией усмехается и капризно передергивает плечами.
— А, может, ты уже выключишь суку? — я едва сдерживаюсь, чтобы не хватить туфлю с полки и не ударить каблуком ей по макушке.
— Может и выключу.
Она заводит нас в кабинет, что прячется за неприметной дверью в темном закоулке, и усаживает за низкий столик на пуфики. У окна стоит черный манекен, утыканный булавками и накрытый отрезом прозрачной ткани.
— Я давно сама не шила, — Виолетта подходит к открытому окну и закуривает тонкие сигареты.
— У тебя получится, — Настя лезет в карман джинсов и протягивает Виолетте сложенный вчетверо лист. — И я хочу тебе помогать.
Та нехотя раскрывает лист, внимательно что-то на нем разглядывает, глубоко и медленно затягиваясь сигаретой, а потом переводит взор на меня:
— Подругами мы не будем и не надейся.
— Слушай, может, ты просто уже кинешься на меня с ножницами и ревность свою нездоровую выразишь агрессией? — тихо и отрешенно предлагаю я. — Для меня это привычней словесных оскорблений.
— Хочешь помогать? — Виолетта игнорирует меня и теперь серьезно взирает на Настю, которая с готовностью кивает.
— Тогда сними с нее мерки, — Виолетта сбрасывает пепел в горшок с геранью и кладет лист на подоконник, — именно с этого начинается работа портного. Портняжную ленту найдешь в верхнем ящике тумбы. Приступай.
— Портнихи, — подает голос Анюта.
— Портниха как-то не звучит, — Настя оживленно шагает к тумбочке у книжного шкафа, что заставлен не книгами, а глянцевыми журналами. — Вставай Яна, будем тебя мерить!
— А ты, — Виолетта выбрасывает окурок в открытое окно и тычет в Анюту, — пойдешь со мной. Я обязана вытащить из тебя женщину. Это серьезный для меня вызов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Настя, — Анюта косит взгляд на подопечную. — Скажи ей, что во мне мало женщины.
— Иди, — Настя взмахивает в воздухе портняжной лентой, — тебе самой понравится.
— Но…
— Иди, — Настя сердито смотрит на нее, — а ты как хотела? Моей нянькой не так просто быть.
Спорить с дочерью Родиона бесполезно, как и с ним самим, поэтому у Анюты нет выбора, и я ей подбадривающе улыбаюсь.
— Это бесполезно, — говорит она Виолетте, что решительно проплывает мимо нее. — Я серьезно.
И она оказалась права. Если Настя на отлично справилась со снятием мерок, то Виолетта потерпела фиаско. Ни одно платье не село на Анюту хотя бы сносно. Мало того что она широкоплечая и высокая, так она еще может многих мужчин ущемить крепкими и стальными мышцами на руках и плечах.
— Как вы на них ходите? — Анюта старается удержать равновесие на высоких и тонких каблуках и с отвращением разглядывает свое отражение в нежно-лиловом платье. — Какой отврат.
Виолетта тратит около двух часов на попытки принарядить Анюту. И, оказывается, наблюдать за тем, как другие люди наряжаются в платья, юбки, блузки очень увлекательно. Настя изредка дает советы по аксессуарам, предлагает веселенькие шарфики и шляпки, но все без толку. Анюта остается Анютой.
— Соглашусь, — Виолетта удрученно прикладывает ладонь к щеке и качает головой. — Я признаю свое поражение.
— Зато я могу челюсть сломать, — Анюта скидывает чркой-красные туфли и зло топает к кабинке примерочной, — и дверь выбить.
В сумке вибрирует телефон, и я удивленно смотрю на экран с фотографией мамы, которая возмущенно вскрикивает, когда я отвечаю на ее звонок:
— Ты замуж собралась?
— Эммм… Ну… — отхожу в сторонку и туплю глазки в пол. — Да, получается так.
— К нам заявился какой-то бандюган с другим бандюганом и говорит, что ты замуж за него выходишь! Почему мы узнаем последними? И ты же только развелась!
Мне читают тираду о том, что мой выбор не одобряют, потому что Родион и его дружок — точно бандиты, а мне, если уж я и решила выйти замуж во второй раз, то стоило выбрать интеллигентного и приличного мужчину.
— Ма, а ты ему это в лицо сказала?
— Нет, — булькает она в ответ, — страшно ведь. Неизвестно чего от него ожидать. Глаза у него очень жуткие! И наглый такой!
— Вот и мне не стоит всего это выслушивать. Если есть претензии, говори их прямо Родиону в лицо.
Мама замолкает, удивленная моей строгостью и холодом в голосе, и едва слышно отвечает:
— Он тебя заставил, да? Он ведь из таких, кто женщин своей собственностью считает.
— Все, ма, пока, — я тру лоб холодными пальцами и скидываю звонок.
И что же мне сегодня вечером скажет этот бандит, который без предупреждения и приглашения заявился к моим родителям? Обрадует или опечалит? Но сама я твердо решила признаться в том, что я горячо влюблена в отца своего ребенка.
Глава 32. Ночь признаний
Я успеваю вздремнуть за стойкой с брючными костюмами на диванчике, пока Настя обсуждает с Виолеттой фасон платья, который она нарисовала на листе бумаги, что она достала из кармана джинсов. Когда я прошу показать мне дизайн, я ведь, в конце концов, тут невеста, то меня выставляют из кабинета, потому что “это большой секрет” и “пусть будет для тебя это сюрпризом”. Признаться честно, я вообще не поняла, зачем Настя притащила меня с собой, если она не считает нужным со мной советоваться.
Я бы могла возмутиться, но из-за усталости я решаю немного отдохнуть, да и сон очень важен для беременных женщин, пусть и на неудобном диванчике, обитом кожей, которая пахнет воском и каким-то ненавязчивым парфюмом с нотками миндаля. Пока я сладко посапываю, Анюта сторожевым псом стоит у диванчика, спрятав руки за спиной, и я хочу предложить ей тоже поспать, но лишь неразборчиво мычу.
