А Гарри что? А ему уже все ос–то–чер–те-ло.
Кролик — Поттер время от времени ворчит. Просит вернуть ему его тело. Хотя зеленоглазый тут же вносил поправки, говоря, что тело вообще–то сейчас с его истинным хозяином. Поттера можно было благодарить, кстати. Пожалуй, что только благодаря ему зеленоглазый еще продолжает кое–как радоваться жизни, понимая то, что если бы не он, то тело могло бы достаться такому идиоту. Несмотря на факультет, крольчонка можно было бы назвать хаффлпаффцем.
Со Снейпом отношения все те же. Натянутые. До тошноты невозможные. Ненавистно — странные. Основанные на одной лишь учебной программе, которую иногда разбавляют контрольные вопросы, наподобие «Как дела?» или «С тобой хочет поговорить Дамблдор.» Теплыми семейными отношениями тут даже не пахло, а если и пахло редко, то воняло. Настолько, что и Гарри, и Снейп пугались и отталкивали друг друга. Раньше казалось, что им просто нужно время. Что же, прошло шесть лет. Может, нужно было нечто большее, чем просто время?
Дамблдор. О, о нем можно было говорить долго… Можно, но, как сказать, не нужно. Их с Гарри общение иногда могло затянуться на час или даже два, но это были рассказы ни о чем, где только иногда проскакивали вопросы, на которые директору действительно требовался ответ.
— Манипулятор хренов, — произносит зеленоглазый каждый раз, выходя из кабинета Альбуса Дамблдора.
***
Очередной день начался с не самого мелодичного звука будильника.
— Вставай, Гарри. Сегодня будут блины с шоколадом, — высокий коротко стриженный брюнет шутливо пнул зеленоглазого ногой, одновременно поправляя повязку на глазах.
Джека никто не мог назвать красивым. Но и уродливым тоже. Тело было сильным и рельефным, несмотря на то, что волшебникам не так часто нужна физическая сила. Но вот лица его толком рассмотреть невозможно. Хотя бы из–за бинтов.
— Говоришь, блины с шоколадом? — устало вздохнул Гарри, поднимаясь с кровати. — Пожалуй, единственная причина вставать сегодня.
— И чем тебе так не нравится пятница, м-м? — протянул Джек, одевая рубашку.
— Все самые нелюбимые дисциплины поставили в одну колонку и вставили в расписание на один день. А ты еще спрашиваешь? — зеленоглазый вытянул школьную форму из шкафа и начал одеваться.
Гарри за все эти годы вымахал. Хоть и Джек все равно немного выше его, однако с ростом под сто семьдесят пять он считал себя достаточно высоким. Худое и бледное тело, где можно было увидеть небольшой пресс. Зеленые глаза, обрамленные выцветшими ресницами. Темные волосы, которые слегка вились.
— Жду тебя за столом, — бросил Джек, выходя из комнаты.
— Падла, — шепнул зеленоглазый. Ведь и правда. Эта тварь жрет почти всегда и везде, а его даже возле двери подождать не может. Зеленоглазый часто использовал своих друзей, как идеальную отговорку от всего. Что–то вроде:
— Поттер, вы можете сделать вот это для нашей школьной библиотеки?
— Ох, нет, простите. Я бы очень хотел, но мне нужно помочь Лилит с домашним заданием.
Или:
— Гарри, а сядешь с нами за одной партой?
— Я уже сижу с Джеком.
Разумеется, это все можно проделывать и без друзей под рукой, однако с ними намного практичнее.
***
Джек уже вовсю уплетал блины. Гарри, к слову, тоже. Блины с шоколадом — был единственный повод ждать пятницы.
— Джек! Гарри! Вы домашку сделали? — к ребятам подбежала обеспокоенная Лилит, которая тут же села с ними за стол.
Альбиноска выросла настоящей красавицей. Разумеется, у многих появлялись подозрения о том, что она вампир. Однако девушка их тут же опровергала. Лилит оказалась прекрасной актрисой, которая плакала каждый раз, когда кто–то начинал говорить о ее возможности быть кровососом. Разумеется, ее все жалели. А потом фальшиво, но, как ни странно, довольно реалистично хныча, она брала Гарри и Джека под руку и уводила в другую комнату под возгласы вроде: «Я что, так ужасна? Почему они думают, что я вампир? Господи!»
Но немногие знают, что как только дверь закрывалась, Лилит начинала тихо ржать. Нет, это не ошибка. Именно ржать, а не смеяться. Так истерично «смеяться» просто невозможно.
Лилит была худой. Однако не являлась эталоном красоты всея Хогвартс. Почему? Ну, на седьмом курсе у любой девушки уже есть хоть какая–то грудь. А альбиноска, кхем, была, скажем так, обделена в этом понятии. Пусть ее большие алые глаза и компенсировали такой недостаток, но иногда и случались подобные конфузы:
— Джек, я правда такая плоская? — слегка огорченно спросила девушка у парня, что рядом сидел.
— Как доска.
Ну да, о чем это мы.
— Так сделали домашку? — беловолосая повторила вопрос.
— По какому предмету? — сказал Гарри, хватая очередной блинчик.
— Астрономия, — кивнула Лилит, беря лакомство за компанию с друзьями.
— А что там? — зеленоглазый удивился, положив недоеденный блинчик на тарелку.
— Не–ве–жи, — по слогам проговорил Джек.
— А ты типа сделал? — Лилит с вызовом взглянула на парня.
— Нет. Но это не мешает мне так вас называть. Что там задавали? — Джек немного поерзал на стуле.
— Выучить названия всех созвездий.
— Твою ж… — выдохнул Поттер. Похоже, ему придется несладко.
Дети переживали свои будни, волнуясь о пустяках вроде домашней работы. В зале Хогвартса пахло сладким. Все галдели и веселились. Вот только никто так и не заметил, как где–то далеко в облаках сгущается черный дым.
Часть 49
Они впервые встретились третьего сентября 1990 года. В семь часов и двадцать минут, когда на улице уже темнело.
Лилит и Джек помнили этот день полностью. Почему? Кажется, никто из них не может ответить на этот вопрос.
Маленькая девочка со снежного цвета волосами неслась по косому переулку, сжимая парочку новых книг в руках. Ей хотелось прочитать то, что она купила, однако она желала сперва добраться до старого дуба, растущего на краю улочки.
Это был ее собственный небольшой мир, который она долго еще обустраивала. Маленький шалаш под деревом, куда девчушка то и дело таскала свои вещи, был уже полностью заполнен, но это совершенно не мешало альбиноске. Запах листвы и вязкая древесная смола опьяняли ее, словно алкоголь взрослых.
Но, войдя в свое потайное местечко, она учуяла неладное:
— Что ты тут забыл?! — малышка злобно сверкнула алыми глазами. — Не трогай чужие вещи!
В ее собственном шалаше разместился черноволосый паренек в странной одежде. Он стоял, чуть пригнувшись. Рассматривал какой–то блокнот.
— Прости, я не хотел, — мальчик повернулся к Лилит. — Просто я не могу выйти из этого шалаша.
Перед малышкой стоял рослый мальчуган с волосами цвета смоли. Белые бинты на глазах были испачканы сажей и чем–то красным. У Лилит закружилась голова.
— Отойди! Все, что угодно, но не подходи! — кричит она, отступая назад.
Монстр. Убийца. Тварь.
Девочка с давно позабытым, но от этого не менее страшным именем. Девочка с белыми волосами и глазами настолько красными, насколько красной была кровь, что она пожирала. Девочка худая настолько, что ребра видно. Страшилище. Чучело. Уродина.
Но у черноволосого почему–то сердце екнуло.
— Ты вампир? — тихо спросил он. Лилит кивнула. — Голодная? — девочка кивает вновь, а мальчишка режет собственную ладонь ножиком, найденным им в этом же шалаше. — Ешь. Мне все равно нельзя уходить, пока не стемнеет.
Лилит стояла, выпучив свои и без того большие глаза. Но буквально через секунду удивление прошло. От запаха крови разум замутился, тело потеряло контроль, а язык чуть ли не свело от предвкушения. Медленно подходя ближе, девочка дрожащими руками взяла парня за ладонь и потянула на себя. Губы коснулись пореза.
— Ужас! Твоя кровь на вкус как… как деготь! — девочка скривилась, отстранившись. — Забирай обратно! Мне такого не надо!
Мальчик только засмеялся.
— Я Джек, — улыбнулся он. — А ты Лилит, да?
— Ага, — девушка даже не спросила, откуда он знает ее имя. Оно на каждой вещи внутри шалаша нацарапано. — Ты мне лучше, Джек, скажи. А почему тебе нельзя на улицу?
— Я принадлежу клану теней. Мы не можем находиться на солнце без некого особого кулона, который я с успехом потерял где–то тут… — протянул парень.
Никто точно не знает почему, однако судьба решила все по–своему. На следующий день они тоже встретились, как и в последующие.
Вроде бы просто детская дружба, не так ли? Как бы не так. Девочка–вампир, живущая в старом и разбитом заведении Лютного переулка. Мальчик в черном, обитающий в собственной тени. И оба, наверное, плакали после этой встречи от счастья, что их впервые не оттолкнули. Одиночество гораздо проще делить на двоих.
