Нам и в голову не приходило, что так угрожающе может закончиться наше мирное шествие через палату.
Положение осложнялось тем, что оба мы были из других блоков. Нас сразу спросят:
- Зачем и как попали ночью во второй блок?
Не задумываясь, мы бросились бежать из палаты на лестницу. Надо было замести следы. Мы поднялись на третий этаж и уже на площадке услышали возмущенные голоса снизу:
- Гляди, Микола, их черт принес за чужими пайками, аж с третьего этажа!
Дальше погони за нами не было, мы вошли в общую уборную, передохнули а через некоторое время, наконец, выбрались во двор.
Днем я пробовал уснуть, мне казалось, что после ночных треволнений я просплю весь день. Товарищу по нарам - Филиппу я сказал:
- Филипп, кажется, я крепко заболел, ты не буди меня.
Филипп ни в чем не усомнился:
- Известно - простуда, одежда-то у нас плохонькая. До обеда я лежал, но сон не шел, покоя не давали мысли: что будет ночью?
День был очень томителен, к обеду время двигалось медленно, а после, похоже, - совсем остановилось. Когда человек занят, быстрей проходят недели, чем прошел этот день.
С полудня похолодало, мог даже выпасть снег, но это было бы весьма некстати - на снегу остаются следы. Черные тучи закрыли небо, поднялся ветер. Мы опасались, как бы он не разогнал тучи и не повторилась бы вчерашняя история, но... шел дождь и было темно.
Вечером мы снова собрались во втором блоке. Роман Александрович был выдержанно спокоен. Поздоровавшись со мной, он сказал:
- Хорошо, что вчера не пошли, сегодня и бог перешел на нашу сторону, темно как по заказу!
Когда часовая стрелка перевалила за 21 час, Лопухин, не спрашивая меня, сказал Павлу Антоновичу:
- Спускайтесь вниз, готовьте выход!
Через час и мы с Романом направились к подкопу. И тут на меня надвинулась серьезнейшая опасность.
Мы спустились вниз, вошли в подсобную кладовку, откуда начинался подкоп, Роман спросил:
- Кто пойдет первым? Я ответил:
- Положено мне, но я не вижу входа. Стоявший тут же санитар сдвинул кадушку, и в глиняном полу обнаружилась, небольшая дыра. Роман сказал:
- Вот вход.
При моих габаритах было просто немыслимо поместиться в этой дыре.
Я усомнился, решив, что наш врач шутит, и стал рассматривать небольшое отверстие, стараясь уразуметь - как я туда пролезу? Заглянул вниз, там было темно, тянуло сыростью подземелья. Я просто растерялся.
Лопухин сказал:
- Давайте, я пойду первым.
Я попробовал спустить в дыру ноги, но санитар остановил меня и сказал:
- Надо вытянуть руки и в подкоп спускаться вниз головой.
Я попробовал так сделать, но мой крупный корпус все равно не вмещался в дыру.
У меня ноги подкосились - что же делать? Они уйдут, а я должен остаться?
Товарищи тоже заволновались. Отчаявшись, я сбросил шинель, сунул голову и руки в подкоп, стал, как крот, буравить землю. Песок за ворот сыпался, но земля не резиновая, и отверстие не расширялось. Я решил: "Всю одежду сброшу, хоть и стужа и дождь. Голый, да уйду".
В следующий натиск я перекосил туловище, вытянул руки, Роман подтолкнул меня, корпус подался вниз, и я очутился в подземелье. Кругом было темно и сыро. Я пополз вперед и через некоторое время очутился в первой подземной "станции" славутского "метро". Горел тускловатый свет, можно было разминуться двум ползущим навстречу людям, можно было посидеть, по-восточному подобрав ноги под себя. Немного передохнув, я почувствовал руки и голову ползущего за мной Романа. Стало чуточку веселей, я снова пополз вперед.
Всего проползти надо было девяносто метров. Я двигался, пока не уткнулся в чьи-то ноги. Уткнувшись, остановился, прислушался. И вдруг услышал странно измененные земной толщей голоса. Наверху говорили, но кто - немцы или полицаи - в подкопе трудно разобрать.
Да, признаться, оно было и неважно. И те и другие были для нас одинаково опасны. Продвигавшееся впереди меня первое звено отряда "Восток" во главе с Павлом Антоновичем потому и залегло, что тоже услышало голоса охраны. В подкоп они спустились часом раньше, а к работам по открытию горловины все еще не приступали.
Лежавшие впереди люди молча тяжело дышали. Наверно, не у одного меня мелькнула страшная мысль: а вдруг засада? Вылезешь из подземелья, а тебя стук по голове! - и потащат в гестапо. А утром для устрашения и назидания на воротах "Гросс-лазарета" повесят.
Когда в подкоп спустились еще несколько десятков человек, доступ воздуха почти совсем прекратился и люди стали задыхаться. Надвигалась катастрофа, мы без всякого гестапо могли погибнуть под землей от удушья. Свет в подземелье погас. Я передал в хвост:
- Двоим последним выйти к проволоке и посмотреть, что происходит.
Ответа мне не передали. А разговор над нами не прекращался, слышался и смех. Как же горько было его над собой слышать!
Тянулись бесконечно долгие минуты тяжкого томления, многие были близки к обмороку. Казалось, мы в подземелье лежим уже целую, вечность. Я слышал стоны:
- Задыхаюсь... дайте воздуха...
Но никто никому не мог помочь, все лежали плашмя, впритык, ни повернуться, ни подняться не позволял диаметр норы. Выход был один: открыть горловину, но мы медлили и ждали, никому не хотелось попадать в лапы гитлеровцев. Я сам боялся потерять сознание и, прильнув губами к сырому песку, пытался высосать из земли хоть чуточку воздуха и свежести.
В такую тяжелую минуту ни в коем случае нельзя терять управления своими чувствами, и я старался рассуждать: "Разговор и смех охраны... Значит, это не засада. В засаде должна быть тишина. Да, но вдруг они так уверены в успехе, что даже не считают нужным скрывать? Может быть, и так..."
Вся жизнь, что любил, за что боролся, - все промелькнуло в уме, пока мучились мы в подземелье.
Наконец голоса вверху умолкли, почему-то стало легче дышать. Потом выяснилось - десятки людей выползли назад, тоннель опустел и стал поступать воздух. Я передал Роману: "Узнайте, кто ушел и что происходит у проволоки". Ответа снова не последовало. Спустя немного времени мне передали: "Сзади осталось не больше пяти человек, остальные уползли в корпус".
Наверху было тихо. Я передал команду: "Приступить к работам!" Прошло еще много тяжелых минут, но дышалось уже легче. Наконец, Павел Антонович сообщил: "Горло открыто, иду наверх".
Я передал Роману: "Все наверх!" Словно дрожь прошла по тоннелю. Как только открыли горловину, люди ожили. Жизнь возвращалась! Мы поползли вперед.
Уткнувшись головой в земляную стену, я почувствовал струю свежего холодного воздуха. Я уже приподнял было голову, как вдруг чья-то рука цепко схватила меня за ворот и с силой толкнула вниз. По телу у меня мурашки поползли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
