широкой публике лишь в виде плохо совпадающих друг с другом последовательных черно-белых фотоснимков, опубликованных в отчете комиссии Уоррена. К началу 1970-х годов в нью-йоркской подпольной арт-тусовке появились пиратские версии этой пленки, куда часто вставлялось тяжелое порно и разрывающий голову президента выстрел превращался в порнографическое извержение денег, напоминавшее эякуляцию. В середине 1970-х эту пленку впервые показали по телевидению в шоу Джеральдо. В 1980-х годах были изданы огромные альбомы с многоцветными иллюстрациями, в которых были собраны фотоматериалы по убийству, в том числе и печально известные, но ранее не демонстрировавшиеся, многоцветные снимки, сделанные при вскрытии. В 1990-х годах вышел фильм Оливера Стоуна «Дж. Ф. К.», в котором была показана и переснятая, и обработанная на компьютере замедленная версия пленки Запрудера. А потом семья Запрудер выпустила улучшенную (читай — красочную) версию на видео. Принуждение и возможность показать все, что угодно (хотя нередко в стилизованном виде постановочного насилия или постельной сцены), пронизывает широкий срез современной американской культуры, превращая страхи (и страсти), связанные с телом, в одну из главных ее тем.
Прямолинейная фокусировка на грубой материальности тела (проявляющейся как в его внутреннем, бунтующем воплощении, так и в его гладком, достигнутом с помощью силикона совершенстве) усердно старается прикрыть свою метафоричность, но тем самым она, напротив, акцентирует внимание на риторической невоздержанности. Так, спецэффекты в фильмах в жанре телесного хоррора как никогда фигурально настаивают на буквальном: гиперреалисгичная, но тем не менее стилизованная, эстетика слизи и запекшейся крови — это зрительная иллюзия, гиперболические образы отталкивающего продвижения тела к главному символу неотвратимой материальности реального. Чем больше внутреннего реализма в изображении слизи, тем в большей степени она становится суррогатом, подменяющим непредставимость грубой реальности. Изуродованное, презренное тело, по сути, образует метафору сопротивления тела метафоре, аллегорию пределов аллегории.
Нетрудно заметить, что сюжеты телесного хоррора стали более прямолинейными и более точными по той причине, что тело стало играть более заметную роль в образах современной американской культуры. Но причины того, почему за последние два десятилетия тело и его ужасы стали так важны и их значимость продолжает возрастать, совсем не очевидны.
Одна из набирающих популярность интерпретаций широкого распространения микробофобных образов тела — это появление новых болезней, начиная со СПИДа и заканчивая вирусом Эбола. Неудивительно, что мы окружены кошмарными сценариями проникновения в тело, продолжают сторонники этой точки зрения, ведь эти болезни вызывают ужас на самом деле. Хотя в этом здравомыслящем утверждении, без сомнения, много истины, все же оно искажает более масштабную картину. ВИЧ не столько породил призрачные страхи перед заражением, сколько появился на общественной сцене уже сформированным под воздействием свойственных Америке гомофобии и расизма.
Более того, возникновение новых болезней (и живучесть старых) необходимо рассматривать на фоне явного провала техноутопической надежды на антибиотики, которые должны были избавить человечество от серьезных инфекционных заболеваний, а также неудавшихся кампаний типа никсоновской борьбы с раком.403 Кроме того, увеличившаяся наглядность болезни в какой-то мере стала результатом новых медицинских технологий демонстрации изображений, которые поразительным образом делают явным жуткий, вызывающий отчуждение ужас протекающих в теле и прежде скрытых от глаз человека процессов.
* * *
Телесная паника бросается в глаза, и это не просто отражает появление каких-то новых болезней или наглядность уже существующих. Она также порождена (по недосмотру или из-за циничной лжи) новыми тревогами со стороны огромной индустрии здравоохранения и нью-эйджевских движений, заботящихся о продаже новых товаров — начиная с инструментов, позволяющих определять присутствие радона в доме, и заканчивая устройствами для измерения содержания холестерина. Хотя торговцы змеиным жиром, наживавшиеся на народных страхах, которые они же первые и распускали, в Америке появились давным-давно, в последние годы эта традиция возрождается в небывалом масштабе в сфере поддержания телесного здоровья.
Хотя о недостатках современного американского питания можно было бы говорить долго, характерный для последнего десятилетия рост индустрии пищевых добавок (большей частью неконтролируемый) производит глубокое впечатление: знаете, следует волноваться, если их можно купить на каждом углу. Заявления о том, что какой-то продукт полезен для здоровья, в середине 1980-х годов стали обычным делом, напоминая об эпохе патентованных лекарств.
Пищевая промышленность при этом переживала процесс дерегуляции, начавшийся после поворотного судебного дела, которое рассматривалось в 1984 году и было связано с хлопьями All-Bran, выпускаемыми компанией Kellogg. Тогда производителю продуктов питания из злаков разрешили рекламировать пользу для здоровья, которую, как предполагалось, приносит его продукция.
Еще одним примером отражения и (почти конспиративистского) порождения новых тревог вокруг образа тела и здоровья является внезапное появление и успех журналов, пишущих об образе жизни мужчин. Хотя можно допустить, что эти журналы помогли побороть заговор молчания вокруг «мужских проблем», — импотенции и рака простаты, например, — следует также признать, что они являются логическим расширением насыщенного женскими глянцевыми журналами рынка. Точно так же феноменальный рост производства бутилированной воды (в 1987–1997 годах объем продаж бутилированной воды в Соединенных Штатах увеличился на 144 %) можно лишь отчасти объяснить отдельными случаями заражения коммунального водоснабжения (например, случившегося в 1993 году в Милуоки, когда 69 человек погибли и более 400 тысяч пострадали от попадания в воду криптоспоридия) или общим сдвигом вкусовых предпочтений в сторону нехлорированной воды. Реклама бутилированной воды делает упор на стремлении к чистоте и боязни заражения, несмотря на то, что водопроводная вода, взять хотя бы только показатели безопасности, по-прежнему обгоняет бутилированную.
Использование страхов потребителя перед растущим загрязнением самого важного для жизни товара приносит много денег — и вот уже пепси и кока-кола пробуют свои силы в этом очень выгодном мероприятии.
Немаловажно, что за последнее десятилетие или около того массмедиа стали уделять гораздо больше внимания вопросам здоровья. Трудно сказать, отразился ли в этом растущий интерес аудитории к здоровью или все дело в эксплуататорском маневре СМИ (и размещающих в них рекламу производителей из области здравоохранения), понимающих, что ничего не продается лучше, чем паника вокруг тела.
Недели не проходит без непроверенного сообщения об очередном недоработанном «открытии» в мире медицины, которое позже потихоньку опровергается «революционными» и «важными» данными: соль приносит организму пользу, соль — это вредно; гормональная терапия предотвращает развитие рака шейки матки, гормональная терапия может вызвать рак груди; овсяные отруби предотвращают сердечные заболевания, овсяные отруби оказывают незначительный эффект и т. д.
Даже если консервативные критики и преувеличивают мрачную перспективу общей «информационной перегрузки» в условиях киберкультуры, в случае здравоохранения это особенно похоже на правду. Паранойя вокруг тела вырастает не из недостатка медицинских знаний об организме и протекающих в нем процессах (как это могло бы оказаться в прошлом), а от избытка противоречивой и зачастую крайне специализированной информации.
* * *
