на полу, в халате, после душа. Замерзла, но не двигаюсь, будто могу упустить ответ. Боюсь потратить даже секунду.
Молчание. Молчание… Слезы уже высохли, только грудная клетка периодически вздрагивает от прошедших всхлипов…
Это словно мистика. Но что, если он живой? Мой малыш. Три года. Где же ты тогда? В чьих руках?
– Может вам лучше сосредоточиться на восстановлении? Перестаньте думать о муже. Самое важное это ваше здоровье.
Эти слова мне сказала одна молоденькая санитарка. Единственная что помогала мне, что не смотрела, как остальные. Почему они смотрели так? Я не знаю, как описать…
Я накручиваю себя. Выдумываю. Нет. Я же помню тот день. Я помню те сутки до мелочей. Ту боль…
Все. Я устала. Мне просто нужно поспать.
Встаю с пола. Откидываю прочь покрывало и заваливаюсь в кровать.
Только закрываю глаза, как мой телефон пиликает.
Хватаю его и вижу, что мне спокойной ночи желает Саша. Я так и не позвонила ему.
Отвечаю коротким ответом. Убираю телефон недалеко, чтобы услышать утром будильник.
Но сон не идет. Я мечусь по кровати. Я мучаю себя.
Кто этот человек? Кто? Мой или его знакомый? Не друг. Враг! Что попросит взамен? С меня нечего брать. Отняли ведь даже покой, все забрали…
Закрываю глаза, что вновь полны слез. Горячие дорожки бегут потоком. Тонкой прямой линией к вискам.
– Я так хочу, чтобы все закончилось. В одни миг, малыш. В один день.
Опускаю руку и трогаю тонкий, немного корявый шрам.
Было так больно. И снова они ковыряют эту рану. Снова заставляют вернуться назад. Будто я не имею больше право на будущее.
«А разве имеешь?»
Опять рождается ненависть к ним, к себе, к этому миру… людям.
– Люди так жестоки маленький мой… так жестоки…
Проснулась от громкого стука в дверь. Подорвалась так резко, что чуть не свалилась с кровати.
Подбежала к двери и рванула на себя ее, потому что так стучат только при пожаре.
– Вера? Что случилось? – соседка была на «веселе».
– Давай одевайся, пойдем. Там Гоша столько всего накупил, а ты итак давно не была у нас.
– Вер, ты больная что ли так стучать? Я думала случилось чего.
– Так и случилось. Мой мужик работу нашел. Давай, отмечать пойдем. А то выглядишь, как дерьма кусок.
И вот он, тот момент, когда пришло время принимать окончательное решение.
Когда будущее кажется блеклым, пугающим, но прошлое еще больше приводит в ужас.
Ад раскрывает руки и тянет их ко мне, тянет меня вниз, медленно, аккуратно заставляя принять новый выбор.
– Вер я… подожди, – не знаю, что я собиралась сказать, но отвлек меня сигнал мобильного. Смс.
Подбежала к кровати под удивленным взглядом той же соседки и увидев номер телефона замерла.
«Боюсь. Страшно. Больно.»
– Эй, Эм, нормально? Ты че побелела так? Плохо?
Смотрю на нее и не вижу девушки. Просто пятно. Будто зрение пропало.
«Да».
Двоится или троится в моих глазах?
Может ли так исказиться зрение, что ты видишь именно то, чего так хотела и одновременно страшилась увидеть?
«Каким был мой вопрос? Что значит это «да»?»
– Ну так, что? Идешь?
– Что? Нет конечно. Нет. Иди Вер. Иди, – выпроваживаю ее за порог, и вновь обращаю внимание на телефон.
Мой вопрос и этот ответ.
Бросаю телефон на кровать и зажимаю рот рукой.
Немой крик застревает где-то в горле и весь мой привычный мир рушится за секунду, как и я.
Жив? Жив… Господи… он правда жив?
Мой сын?
Мой малыш?
Моя крошка…
Мой маленький…
А кого же…? Кого хоронила я?
Нет. Кто-то играет со мной. Надо мной издеваются.
– Нет, – мотаю головой из стороны в сторону.
Быстро набираю смс и жду.
Я не верю. Твари. Снова хотят меня окунуть в грязь. Не дамся. Не позволю. Никому не позволю.
«Доказательств хочешь?»
«Милейшая женщина, Ирина Сергеевна Шевченко, главный акушер нам с тобой известной клиники, с удовольствием взяла в свои грязные, по локоть в крови руки, пару сотен тысяч. А помнишь ту, что так рьяно совала тебе документы, кажется Раиса. Ох, прости, но среди них совершенно случайно затерялся листок с отказом от ребенка. Знаешь, он такой крикун оказался. Но очень милый мальчик, хоть я и ненавижу детей. И правда крупный, как тебе и говорили. Просто богатырь, Эмма. Полностью здоровый мальчишка. Жаль, что ты отказалась от него. Интересно, где он сейчас? Обычно таких здоровых и красивых сразу забирают те, кто поистине любит детей и хотят стать мамой!»
Сколько раз я прочитала все это? Сколько раз остановилось мое сердце?
Ну допустим этот человек знает о клинике, узнать и подробности труда не составит. Тогда большой шум не поднимали. В основном сразу стали поливать меня грязью, после того как Вадим сказал, что я уехала к любовнику и там якобы что-то произошло, после чего я вернулась так быстро. Но…
– Я схожу с ума.
«Этого недостаточно.
Вся информация не была секретной.
Нет в ней тайны.»
«Ты меня утомила.»
«Маленький Максимка и без такой нерадивой мамаши проживет…», – я замерла на этой части текста и не могла пошевелиться.
«Значит его зовут Максим?»
Как же мое сердце не почувствовало сына? Ни в тот момент, ни последующие годы…
Наверное, это и говорит о том, что мать из меня никудышная.
«…Хочешь больше просто жди. Я скажу все в нужное время и в нужном месте. Станешь писать сама, пошлю тебя и твоего сыночка куда подальше. Если твой грязный рот решит найти собеседника по этому поводу, тот же итог. Информация стопроцентная, я тебе говорю это, как первоисточник. Шутки закончились, Эмма. И не смей мне писать или звонить. Я выйду на связь!»
Сумасшествие. Это сумасшествие какое-то. Я правда с ума схожу.
Начинаю перечитывать вновь сообщения и не могу поверить.
Ведь это все ложь?
Но я хочу, чтобы правдой было. Я желаю этой правды.
Что теперь делать? Жить как раньше? Сколько мне придется ждать? Стало даже плевать на то, кто это. Пусть просят, что хотят. Все отдам.
Все отдам, только бы знать, что не просто так все. Что он где-то там, ждет меня. Даже, если у других людей. Даже, если придется драться за него и рвать других голыми руками за моего сына.
– Ладно, Эмма. Возьми себя в руки. В худшем случае, ожидание не сделает хуже. Подумаешь снова будет больно. А в лучшем… в лучшем, ты обретешь его вновь.
Говорю сама с собой одеваясь. Живот ноет, выкручивает. Выпиваю таблетку от боли и выхожу на
