Для многих поколений римлян они оставались каким-то далеким грозным племенем, и их повторное вторжение всегда представлялось ужасным кошмаром. И, как мы увидим, время от времени на протяжении всей истории республики, кельты еще не раз вторгались на мирный Апеннинский полуостров. Через многие века во время длительной агонии Римской империи вторжения варваров следовали одно за другим, и вот, в V веке нашей эры произошло то самое бедствие, которого все очень боялись: Рим разграбили во второй раз. И это совершил новый Бренн — страшный вестготский король Аларих. Это случилось незадолго до того, как прекратила существование вся Западная Римская империя.
И все же, элементам предания доверять нельзя. Изгнание Камилла скорее всего придумали, чтобы создать ему алиби во время разграбления города. Его окончательная победа над кельтами и сохранение золота очень похожи на вымышленные оправдания. Можно предположить, что на самом деле захватчики свободно ушли из Рима, получив что-то подобное выкупу за землю. Полибий пишет, что «будучи вызваны домой вторжением венетов [племя, жившее в той области, где теперь находится Венеция] в их землю, кельты заключили мир с римлянами, возвратили города и вернулись на родину».
Для того чтобы возродиться, Риму потребовался на удивление очень короткий промежуток времени. Разграбление и предание огню вашего города, конечно же, страшная катастрофа. Сообщается, что некоторые давние враги Рима — этруски, эквы и вольски — попытались напасть на Рим во время его упадка, однако они не добились значительных успехов. Некоторые члены Латинского союза временно разорвали или приостановили свои союзные отношения с Римом, который играл в этом союзе главную роль. Более важное значение имело то обстоятельство, что у Рима осталась значительная часть боеспособной армии и что в руках республики по-прежнему находились Вейи и их область. Жителям этой области и еще двух соседних городов предоставили римское гражданство. Землю распределили между римскими гражданами, и в 387 году на недавно завоеванной территории создали четыре новых трибы. Ни одно из этих мероприятий не похоже на то, что происходит в государстве во время упадка.
Что касается кельтов, то они не исчезли и спустя тридцать лет снова дали о себе знать. К тому времени Рим полностью восстановил свое могущество. Город быстро восстанавливали, однако делали это без всякого плана. Как написал Ливий: «Спешка не позволяла заботиться о планировании кварталов, и все возводили дома на любом свободном месте, не различая своего и чужого. Тут и кроется причина того, почему старые стоки, сперва проведенные по улицам, теперь сплошь и рядом оказываются под частными домами и вообще город производит такое впечатление, будто его расхватали по кускам, а не поделили».
Наиболее показательным примером быстрого развития Рима стало возведение по периметру города стены для защиты от нового вероятного вторжения. Длина опоясывающей город стены составляла одиннадцать с лишним километров, что превышает длину прежних земляных укреплений. В более поздние времена, как мы уже знаем, сооружение стены приписали царю Сервию Туллию, однако на самом деле работа по ее возведению началась в 378 году. Эта стена высотой более семи метров и толщиной почти четыре метра сложена из больших прямоугольных блоков туфа, добытого в карьерах захваченного города Вейи. На плато, расположенном южнее трех городских холмов — Квиринальского, Виминальского и Эсквилинского, — вместо стены проходил высокий земляной вал, обложенный камнем. Перед валом выкопали ров шириной 30 и глубиной 10 метров. Такое грандиозное и дорогостоящее строительство велось за счет непопулярного налога, который ложился тяжелым бременем в основном на бедные слои населения, однако после окончания строительства Рим превратился в почти неприступную крепость.
Оборонительные укрепления Сервия частично сохранились до нашего времени, однако они давно уже потеряли свою защитную функцию. Уже в I веке римские пригороды вышли далеко за их пределы, «порождая у наблюдателя впечатление, что город тянется бесконечно». Саму стену стало уже трудно отыскать из-за окружающих ее со всех сторон построек.
9. Под ярмом
Спустя полвека после кельтского нашествия Рим постигло еще одно бедствие, по-видимому, такое же унизительное и разрушительное, как и предыдущее. Вся римская армия сдалась неприятелю — горному племени самнитов, живущему в центральной части Апеннинского полуострова. Это была более серьезная угроза существованию Рима, чем та, когда город оказался без стен во время вторжения варваров.
В 321 году оба консула возглавили свои легионы и двинулись с ними на юг в том направлении, вдоль которого через несколько лет проведут первую значительную римскую дорогу — Аппиеву. Самниты недавно потерпели тяжелое поражение и теперь покорно просили мира. Сенат отказался вести переговоры с ними, отчего самниты впали в сильное отчаяние и решили прибегнуть к мщению. Они устроили засаду наступающим римлянам в ущелье, называемом «Кавдинскими вилами» (furculae Caudinae).
По описанию Ливия, это место представляло собой довольно широкую, болотистую, заросшую травой поляну, которую окружали крутые лесистые склоны холмов. Войти на поляну можно было только с запада и с востока через два узких ущелья. Опытный военачальник самнитов, Гай Понтий, скрытно привел свою армию и расположился лагерем вблизи этого места. Он послал десять воинов, переодетых пастухами, и велел им вывести свои стада на пастбища неподалеку от римских застав. Всякий раз, когда они встречались с вражескими отрядами, они рассказывали одну и ту же историю, что армия самнитов ведет военные действия далеко на юге — в Апулии. Слухи об этом распространили заранее, и сообщения пастухов должны были только подтвердить их.
Уловка сработала, и консулы решили пройти к самнитским легионам самым коротким путем, а этот путь проходил именно через Кавдинские вилы, прямо по вражеской территории. Римляне вошли в первое — западное — ущелье и, пройдя его, обнаружили, что второе ущелье завалено грудой срубленных деревьев и огромных камней. Над ущельем они увидели отряды самнитов.
Римляне бросились назад, однако путь, по которому они вошли в Кавдинские вилы, оказался прегражден завалами и вооруженными людьми. Римляне попали в ловушку. Консулы приказали своим легионерам строить римский лагерь — копать рвы, насыпать укрепления и ставить частокол — хотя многие понимали, что эти усилия уже не имеют смысла.
Тем временем самниты, не веря свой успех, не знали, что им делать дальше. Понтий отправил письмо своему отцу, умудренному опытом пожилому человеку Гереннию Понтию, дабы спросить его совета. Геренний ответил: «Мой совет будет таким: вы должны позволить всем римлянам свободно уйти». Это его мнение сразу же отклонили, и снова спросили совета. Тогда Геренний сказал: «Перебейте их всех до единого».
Понтий опасался, что его постаревший отец стал слаб разумом, и он уступил общему желанию, чтобы старика привели в лагерь и лично спросили совета. Тот отказался менять свое мнение и обосновал свои слова. Ливий пишет: «Давая первый совет, — сказал он — с моей точки зрения наилучший, я стремился, чтобы столь великое благодеяние обеспечило вечный мир и дружбу с могущественнейшим народом; смысл второго совета был в том, чтобы избавить от войны многие поколенья, ибо… римское государство не скоро вновь соберется с силами; третьего же решения вообще нет».
А что если самнитам избрать средний путь и отпустить римлян невредимыми и в то же время по праву войны связать их как побежденных определенными условиями? Геренний не согласился с этим. «Это как раз такое решение, что друзей не создаст, а врагов не уничтожит, — сказал он, — нрав римлян таков, что, потерпев поражение, они уже не ведают покоя». Его совет отклонили в третий раз, а затем Геренния увезли домой.
Римляне предприняли много неудачных попыток вырваться. Запасы еды подходили к концу, и консулы послали к Понтию делегацию для согласования условий мира. Если бы они не добились мира, то стали бы сражаться с врагом. «Вы, римляне, никогда не способны примириться со своей участью, даже когда побеждены и взяты в плен, — ответил самнитский военачальник, — поэтому я прогоню вас под ярмом раздетых и безоружных» (под «ярмом» он имел в виду арку, сложенную из трех копий, под которой должны были пройти воины в обмен на свое освобождение). Он добавил, что римлянам следует убраться из владений самнитов и уничтожить два своих передовых поселения в Калесе и Фрегеллах.
Все понимали, что это было несмываемым позором, но, по мнению консулов, это лучше, чем возможная альтернатива — полное уничтожение римской армии. Однако Ливий заверяет нас, что самниты добились только клятвенного обещания консулов, что Рим принял условия (sponsio). Окончательное соглашение (foedus) должны были принять после одобрения народного собрания в Риме. Доверчивый Понтий принял это условие и позволил легионам уйти, а клятвенное обещание (sponsio) давали консулы и высшие военачальники. Однако он потребовал себе в заложники шестьсот римских всадников. Затем последовала драматическая сцена: «Консулов, чуть не нагих, первыми прогнали под ярмом, затем тому же бесчестию подвергся каждый военачальник в порядке старшинства и, наконец, один за другим все легионы. Вокруг, осыпая римлян бранью и насмешками, стояли вооруженные враги и даже замахивались то и дело мечами, а если кто не выражал своим видом должной униженности, то оскорбленные победители наносили им удары и убивали».
