часть последних десяти лет на трассах и дорогах всей Европы и как гонщик, и как связующее звено между гоночной командой «Альфа-Ромео» и заводом. С 1921 года он также был дилером «Альфа-Ромео» и мог с уверенностью говорить, что очень хорошо знает как
modus operandi[27] автомобильных компаний, так и потребности клиентов и пилотов. А что касалось самих гонщиков, то он с полным правом мог сказать, что ему отлично известны как профессионалы, наемные сотрудники Портелло, так и богатые любители, которым он продавал автомобили для участия в гонках.
Публичное чествование Альфьери Мазерати и полный список всех достижений его фабрики, объявленный во время гала-ужина, вероятно, оказали влияние на Феррари, разбудив его неуемную фантазию и вызвав его огромную жажду успехов. Феррари, вероятно, подумал, что если братья Мазерати смогли добиться этого, то почему этого не может добиться и он?
Каниато, Тадини и другие гости за столом Феррари внимательно слушали его. Если подойти к делу правильно, эксперимент с новой командой действительно мог бы стать успешным. Репутация Феррари-организатора была на том же уровне, что и его личное обаяние, которое он использовал для привлечения внимания публики. Предвидя возможные вопросы, он сразу уточнил: обязательное условие для успеха проекта – непосредственное участие со стороны «Альфа-Ромео». Инженер Римини больше не работал в Портелло, но Феррари знал, что может рассчитывать на другие контакты среди высокопоставленных сотрудников «Альфа-Ромео». Активно ли, пассивно, но миланская фирма должна была стать частью проекта. И ужин закончился обещанием Феррари, что он скоро сообщит новости.
Через несколько дней Феррари отправился в Милан, чтобы рассказать о своих планах руководству «Альфа-Ромео». Миланская компания теперь была в руках чиновников Института банкротства Государственного банка, которому было поручено наведение порядка в том хаосе, что творился в Портелло. Это обстоятельство могло бы остудить пыл самого решительного человека, но, конечно, не Феррари, который знал, что внутри «Альфа-Ромео» у него есть очень влиятельный союзник – Витторио Яно, чья репутация инженера осталась невредимой, несмотря на изменения собственников и management.
На встрече с бюрократами, у которых не было ни специальных знаний об автомобилях, ни интереса к участию «Альфа-Ромео» в моторных гонках, Феррари говорил долго. Он объяснил, что от его проекта все получат выгоду. Прежде всего – «Альфа-Ромео», которая могла бы остаться в мире автоспорта и использовать его технические решения для серийных автомобилей, как это уже не раз бывало; во-вторых, были гонщики и клиенты «Альфа-Ромео», которые могли бы продолжить свою гоночную деятельность, продолжая покупать автомобили, произведенные в Портелло; не в последнюю очередь в выигрыше была бы и вся Италия, которая могла бы сохранить свое представительство на международной арене с помощью высокоорганизованной структуры. Последний аргумент – и Феррари отлично это понимал – не был второстепенным во времена фашизма, когда государственные manager назначались напрямую правительством Муссолини.
Феррари объяснил, что благодаря стройной организации и, следовательно, низким затратам, новая скудерия смогла бы гарантировать единственное, чего не могла обеспечить «Альфа-Ромео»: постоянство. Скудерия могла бы регистрировать автомобили «Альфа-Ромео» в гораздо большем количестве гонок, чем это делала фирма даже в те времена, когда ее экономическое положение было намного лучше, чем сейчас, но постоянные расходы на поездки на гоночные трассы все равно составляли значительную сумму.
Посредством создания скудерии «Альфа-Ромео» предложила бы руль такому количеству преданных клиентов-гонщиков, какого не было у нее никогда. В то же время, как пояснил Феррари, он мог бы оказывать прямую поддержку официальным пилотам фирмы всякий раз, когда гоночная команда «Альфа-Ромео» решала бы не участвовать в той или иной гонке.
Напоследок Феррари приберег эффектный ход. Он с обезоруживающей искренностью предложил следующее: если они участвуют в гонках под эгидой его организации и выигрывают, то побеждает «Альфа-Ромео», а если нет – проигрывает скудерия.
Неясно, вдохновился ли management «Альфа-Ромео» амбициозными планами Феррари, или, возможно, чиновники просто не хотели слушать влиятельное мнение Витторио Яно. Как бы то ни было, исход был положительным. «Альфа-Ромео» согласилась войти в проект своего собственного коммерческого представителя по Эмилии-Романье и Марке, блестящего тридцатиоднолетнего мужчины с недавним прошлым гонщика и явными амбициями. В Портелло решили участвовать в капитале новой компании лишь пятью процентами от общей суммы уставного капитала. Но для Феррари действительно важным было то, что он смог привлечь «Альфа-Ромео» – это, in primis[28], обеспечивало непосредственный доступ к лучшей на то время технической базе.
Через несколько дней Феррари вернулся в Милан. На этот раз целью его приезда была фирма «Пирелли». После того, как ему удалось привлечь «Альфа-Ромео» к проекту новой скудерии, его следующей целью было вовлечение производителя автомобильных шин. Как и в случае с «Альфа-Ромео», Феррари не искал капитала: это он оставил заботам партнеров-гонщиков, которые при текущем состоянии проекта, неясно очерченного, были более склонны инвестировать свои собственные средства, чем крупные компании. Он хотел вовлечь в проект «Пирелли» точно так же, как он сделал с «Альфа-Ромео», чтобы обеспечить себе первоклассного технического партнера с прямым доступом к его разработкам.
Вторая за несколько дней поездка в Милан принесла свои плоды. По сравнению с «Альфа-Ромео» «Пирелли» приобрела вполовину меньше акций, но тоже стала частью проекта. Теперь для Энцо пришло время вернуться в Модену и завершить создание своей новой гоночной команды.
В субботу утром, 16 ноября, Энцо Феррари и еще несколько человек, объединенных страстью к автогонкам, встретились в просторном офисе адвоката Энцо Леви на проспекте Умберто в Модене. В присутствии нотариуса Альберто Делла Фонтана они утвердили создание своей гоночной команды. Заявленной целью была покупка «гоночных автомобилей марки “Альфа-Ромео“ и участие в соревнованиях, входящих в “национальный календарь гонок“ и в календарь Национальной ассоциации автомобильных клубов». Разумеется, амбиции Феррари простирались намного дальше, но он не считал нужным формализовывать их на бумаге.
Нотариус Делла Фонтана засвидетельствовал создание акционерного общества. Количество акций равнялось двумстам. Каждая акция имела номинальную стоимость тысячу лир, полный уставной капитал – двести тысяч, что в Италии 1929 года было значительной суммой. Братья Альфредо и Августо Каниато обладали в новой компании контрольным пакетом – 130 акций. Феррари сохранил 50 акций для себя. Оставшиеся 20 были разделены между «Альфа-Ромео» (десять акций), а также «Пирелли» и Ферруччо Тести – ветеринаром из Модены, увлекавшимся автомобилями и фотографией, которые приобрели по пять акций.
Когда настало время придумать имя для новой компании, присутствующие единогласно одобрили название «Скудерия Феррари». Несмотря на то, что он был миноритарием, ни от кого из присутствующих не ускользнула центральная роль Энцо в этой инициативе – он был осью, вокруг которой все должно вращаться, человеком, от которого зависел успех или
