Что же теперь выходит? Конечно, он получил то, за чем его посылал Безупречная Пустота, но в придачу унаследовал неизвестно от кого двух младенцев и теперь не понимал, что с ними делать. Первой мыслью было вернуться в монастырь и оставить корзину с малышами у ворот. Он машинально обернулся и взглянул на Самье, но ворота оказались наглухо заперты.
Не мог же он оставить двух маленьких детей снаружи, где на них нападут дикие звери.
Хорошенько обдумав свое положение, он взглянул на главный дар, полученный им в монастыре Самье, на «Сутру последовательности чистой пустоты». В конце концов, он готовился пройти ради этого многочисленные испытания! Что ж, вот и одно из них.
Мало-помалу Пять Защит проникся ответственностью за детей, что было ему непривычно. Он уже не злился на ламу, навязавшего ему подобную заботу. Наверное, у самого ламы по каким-то причинам не было иного выбора, вот он и передал малышей первому встречному, лишь бы удалить их из монастыря Самье. Да если на то пошло, не первому встречному, а человеку достойному, избранному самим Безупречной Пустотой для ответственного дела, а стало быть, надежному!
Пять Защит ощутил гордость и приободрился.
Откуда же они взялись? Кто их родители? Как случилось, что младенцы оказались в обители монахов, давших обет безбрачия и навсегда отрекшихся от телесных утех? Почему лама сТод Джинго взялся устраивать их судьбу? И откуда лама знал заранее о прибытии чужака, намеренного завладеть драгоценной сутрой Безупречной Пустоты? Неужели он и вправду обладает даром предвидения?
Вопросы и предположения устроили такую свистопляску в голове молодого монаха, что та совсем пошла кругом. Сидя у ног коня и глядя на корзину с младенцами, успокоившимися благодаря стараниям Лапики, Пять Защит понял, что внезапно столкнулся с тайной, к которой не так просто будет подобрать ключ.
Решено: он вернется в Лоян с сутрой и с двумя детьми, а уж там достопочтенный наставник Безупречная Пустота определит, что делать с малышами: принять их в обитель или передать кому-то на воспитание. Оставалось лишь навьючить корзину с детьми на Прямо Вперед, пристроить в седельную сумку футляр с сутрой и отправиться в обратный путь.
Юноша был столь погружен в свои мысли, что почти не обращал внимания на происходящее вокруг, а потому в узком проходе между двумя ступами не заметил, что «лошади ветра» хлопали гораздо громче, чем накануне, а это предвещало скорую бурю. Примерно через час голоса младенцев из корзины стали громкими и требовательными. Дети проголодались. Огромная собака Лапика беспокойно заворчала и стала прижиматься к ноге Пяти Защит. Он спешился, пощупал ее соски, полные молока, и решился снять со спины лошади корзину. Потом крайне неуклюже, боясь каким-нибудь неловким движением повредить малышам, он распеленал детей и осторожно подсунул их к животу лежащей собаки. Вскоре младенцы урчали от удовольствия, чмокая крошечными ротиками. Укладывая детей обратно в корзину, Пять Защит уже достаточно успокоился, чтобы рассмотреть их получше. Лишь тогда он понял, что перед ним мальчик и девочка, а также с изумлением увидел ужасную отметину, скрывавшую едва ли не половину лица малышки. По одну сторону от носа он видел хорошенькое личико, гладкое и чистое, а по другую кожа была испорчена грубым красным пятном, заросшим тонкими, мягкими волосками, которые на лбу сливались с волосами головы, а от подбородка вниз постепенно сходили на нет. Если смотреть в профиль, то с одной стороны лицо выглядело совершенно нормальным, но с другой — напоминало мордочку обезьянки. В остальном тело девочки было самым обычным.
Когда прошло первое удивление, молодой монах пришел к выводу, что не испытывает отвращения к странному детскому личику. Две по-разному окрашенные половины лица — белая и красная — напоминали театральную маску, какие он видел на уличных актерах Лояна.
Чтобы накормить ненасытных малышей, ему приходилось делать остановку каждые четыре часа. Все это сильно отвлекало от дороги. Именно на один из таких моментов и пришлась встреча с ма-ни-па, который проявил к детям неожиданный интерес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ом! Собака стала нянькой Небесных Близнецов! — пробормотал он, глядя, как огромная псина укладывается на землю, чтобы покормить мальчика и девочку.
В Тибете словом «нянька» обычно называли приемную мать или кормилицу.
Когда кормление закончилось, Пять Защит уложил детей обратно в корзину, а собака потянулась к ма-ни-па и даже облизала ему ноги.
— Они по крайней мере вполовину обладают божественной природой! Тебе досталось настоящее сокровище! — воскликнул странник.
— Ты назвал их Небесными Близнецами. Почему? — поинтересовался Пять Защит. Он отвязывал коня и спутывал ему ноги, чтобы можно было пустить его попастись на обочине тропы.
— Ты не слышал легенду о происхождении тибетцев?! — ахнул странствующий монах, закатив глаза и явно готовясь к длинному рассказу.
— Ну ладно, расскажи! — Пять Защит не очень-то был расположен выслушивать длинные истории на тибетском. Он знал этот язык достаточно, чтобы спросить дорогу или договориться о ночлеге, но не так хорошо, чтобы распутывать витиеватые словеса сказаний.
Ма-ни-па жестом пригласил его присесть рядом с собой на выступ скалы. Отсюда открывался вид на заостренные снежные вершины, похожие на летящие к небу копья.
— Наши первопредки были порождены Обезьяной и Демоном Скал. Это случилось в лесах Великого Юга, где деревья растут так густо, что солнечные лучи никогда не касаются земли. Имели они красные и волосатые лица… в точности как у этой малышки! Бодхисатва Авалокитешвара, движимый состраданием, преобразил их облик в тот, что теперь характерен для людей; он дал этим существам, изнемогавшим от голода и жажды летом и от холода зимой, пять видов зерен — горчицу, гречиху, кунжут, рис и горох. Так появился наш народ, который постепенно заселил всю страну Бод!
Сказав это, он трижды свершил земной поклон перед корзиной с детьми, прижимая ладони ко лбу.
— Что же… если верить легенде, эти дети могут быть реинкарнацией первой пары обитателей Бод? — уточнил Пять Защит, несколько обеспокоенный таким предположением.
— Именно! Совершенно верно! Девочка имеет черты обезьянки, а мальчик обликом похож на человека! Это доказывает, что Колесо Закона совершило полный оборот! Эти дети не могут быть ни кем иным, как перерождением наших предков-полубогов! — ответил странствующий монах с торжествующим видом, улыбаясь так широко, что виднелись все его почерневшие зубы.
Пять Защит был глубоко озадачен. Он пытался припомнить священные тексты Большой Колесницы, способные хоть что-нибудь прояснить. Разве что история той маленькой обезьянки, которая постилась, как настоящий аскет, изнуряя себе голодом на берегах Ганга, во времена короля-поэта Харша — за несколько лет до рождения Будды, — и получила священное имя Прайяга. В память о ней даже появился особый культ, коему отдавали дань паломники, проезжавшие через местечко Прайяга: для совершения специального обряда там установили высокий бамбуковый помост посреди целого ковра цветов. На этом помосте паломнику следовало принять особую позу «на четвереньках», с упорой на ступни и ладони, и в таком положении целый день, от рассвета до заката, следить взглядом за движением солнца по небу. Допустим, девочка была перерождением той обезьяны-аскета, которая предвещала явление на землю Будды?
Потом на ум юноше пришла и другая история, в которой маленькая рыжая обезьяна пришла поклониться Будде неподалеку от Матуры и принесла миску с диким медом. От радости, что Благословенный принял ее подношение, обезьяна обезумела и так высоко подпрыгнула, что разбилась насмерть, ударившись головой о каменный свод. Будда испытал сострадание к щедрому животному, а потому дал возможность ее душе немедленно возродиться в теле святого, так что несчастный случай мгновенно обратился в благословенное событие.
А еще известно немало других случаев, когда обезьяны играли добрую роль в жизни Будды, например не раз складывая медовые соты в его чашу для подношений. О Будде и обезьянах можно было рассказывать долго. Сидя на скале рядом со странствующим монахом, Пять Защит припоминал все новые и новые истории, прочитанные в священных текстах, и не мог не подивиться тому, что судьба свела его с этими двумя детьми. Теперь они спали, насытившись; их личики выглядывали из одеял в глубине корзины, рядом с которой растянулась Лапика.
