Однако Луч Света привез в Турфан и еще кое-что, драгоценное для него одного: воспоминания — прекрасные и немеркнущие, которыми он ни с кем не мог поделиться, чтобы не прослыть великим грешником! Статус слушателя означал, что в будущем он собирается стать Совершенным, то есть хранить целомудрие и не прикасаться, даже мимолетно, к женскому телу. Теперь же, объясняя свой успех, молодой человек тщательно избегал упоминания имени Нефритовой Луны.
— Просто повезло, вот и все! Меня хранил Мани. Да пребудет с нами Добро, а Зло пусть отступит прочь! — таков был его неизменный ответ.
Море Покоя вроде бы остался этим удовлетворен. И даже, похвалив за отличное выполнение задания, сказал:
— Кому же иному, как не тебе, доверить теперь продолжить начатое!
— Но в Чанъане разматывание коконов отдается лишь в женские руки… Китайцы полагают, что этот промысел — воплощение силы Инь и что без ее участия добиться нужного результата невозможно. Как же мне поступить? — с некоторым смущением спросил Луч Света у наставника.
Загвоздка заключалась в том, что женщинам доступ во все помещения Церкви Света, за исключением центрального святилища, был строго-настрого воспрещен. Но Луч Света упорно искал способ привезти в Турфан оставленную им вдали прекрасную китаянку и вот, казалось, изобрел удачный предлог.
— Руки Совершенного ценятся ниже, чем руки женщины? Я предоставлю в твое распоряжение трех Совершенных, которым полностью доверяю, и они отлично справятся с задачей! — отрезал Совершенный Учитель, сурово глянув на молодого слушателя.
Сконфуженный и разочарованный, в ответ Луч Света мог лишь послушно склонить голову. Море Покоя не относился к числу тех, кто легко поддается на подобные уловки, да и не верил он, пожалуй, в силу Инь.
Тщательно взвесив за и против, Море Покоя постановил, что Церковь Света в Турфане возьмется за производство коконов и разматывание шелковой нити, оставив другим, более опытным людям ткацкое ремесло. Ведь иначе потребовалось бы не только научиться ткать шелк, но и установить множество ткацких станков, красильных чанов, сушилок и прочего, что займет немало места и никак не сумеет остаться незамеченным. Таким образом, требовался партнер, понимающий в ткачестве. Партнер, который был бы в равной мере и надежен, и скрытен, — поистине, такие не валяются среди пустыни, как верблюжий помет!
Все обдумав, Море Покоя решил, что искать надо среди тех, кто находится в таком же положении, как и Церковь Света: отчаянно борется с враждебным окружением, старается втайне приумножить богатство и влияние, преодолевает многочисленные трудности… и занимается делом, не имеющим прямого отношения к торговле шелком. Не подойдет ли какая-нибудь другая религиозная миссия? Скажем, в восточных оазисах, где больше людей разбираются в шелкоткачестве? Им не составит труда сбывать товар на китайской границе, где находятся главные рынки. А что до расхождения вер и борьбы за паству… Китай велик! Пожалуй, можно будет как-нибудь разминуться… до поры до времени.
Когда все будет налажено, останется только раздобыть или подделать печать императорской шелковой канцелярии Китая, без которой слишком рискованно выставлять товар на продажу. А дальше снабженные необходимым свидетельством рулоны спокойно отправятся по Шелковому пути, и их истинное происхождение ничем себя не выдаст.
Когда Море Покоя явился в Дуньхуан и предложил союз, Аддай Аггей сперва смотрел на него с крайним недоверием. Однако красноречие Совершенного постепенно смягчило его.
— И каковы были бы условия подобного соглашения?
Услыхав это, Море Покоя понял, что сделка будет заключена.
— Предлагаю все разделить поровну — и расходы, и прибыль! — позволил он себе широкий жест.
Конечно, дело предстояло нелегкое. Тайно произведенный шелк должен был соответствовать высочайшим стандартам качества, так как малейший дефект совершенно его обесценивал. Приготовленные штуки шелка прибывали в Чанъань обмотанными в грубый хлопок, создавая впечатление, будто весь рулон хлопковый. Потоки серебра хлынули как в Дуньхуан, так и в Турфан, к огромному удовлетворению Аддая Аггея и Моря Покоя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Недавний мор, нежданно поразивший колонию шелковичных червей и куколок, сразу испортил отношения между компаньонами. Вот уже два месяца в Турфане не удавалось получить ни одного мотка шелковой нити. Аддай Аггей, крайне обеспокоенный происходящим, направил своего доверенного человека, чтобы выяснить все подробности.
— Пусть Луч Света поспешит ко мне! — распорядился Море Покоя, обращаясь к Ормулу, который только что закончил уборку в ризнице.
Когда Совершенный Учитель, тщательно пряча тревогу, входил в свой кабинет, молодой слушатель Луч Света уже ожидал его там в обществе прибывшего старейшины несторианской общины. Чтобы скоротать время, они вместе изучали прочность шелковой нити, намотанной на катушку; Луч Света отыскал ее в опустевшей мастерской.
— О дьякон, как же я счастлив снова видеть вас в добром здравии! А как поживает мой друг, почтенный епископ? — Море Покоя улыбался и старался держаться беззаботно.
С изяществом, характерным для каждого жеста, он едва коснулся кончиков пальцев гостя, протянувшего ему руку. Прибывший был сильно загорелым человеком маленького роста с несторианским крестом на груди поверх пыльной дорожной одежды. В знак почтения он преклонил колено.
— Благодарение Господу, Аддай Аггей также пребывает в самом добром здравии. Он шлет наилучшие пожелания вам лично и всей Церкви Света. Но он встревожен. И для его беспокойства есть основания! — заявил дьякон, спеша перейти к сути.
Не сдержавшись, Луч Света горько вздохнул.
— Мор, поразивший червей, распространился столь внезапно, что мы ничего не могли предпринять, они сохнут и чернеют прямо на глазах… А те коконы, что уже появились, не увеличиваются целых пятнадцать дней! — горестно поведал Совершенный Учитель.
— Последняя личинка умерла нынче утром, и у меня больше нет куколок, готовых превращаться в бабочки и откладывать яйца! — дрогнувшим голосом добавил Луч Света.
— О-о-о! А я-то надеялся, что у нас остались несколько здоровых коконов, которые дадут новое поколение! — простонал Море Покоя.
— Увы, последние куколки не подают признаков жизни, — развел руками Луч Света.
— Что же, все наши усилия канули в песок и нам не удастся больше поставить ни одного рулона шелка? — с нажимом спросил дьякон, спеша вызнать намерения манихеев.
— Мы лишились червей, и, боюсь, понадобится не менее десяти месяцев, чтобы получить новую нить. Столько времени уйдет, чтобы убедиться: отложенные на хранение яйца еще здоровы, о чем невозможно судить до момента их раскрытия, которое можно вызвать небольшим нагреванием с помощью водяного пара, — печально признал Море Покоя.
— Совершенный Учитель… только этим утром я понял, что яйца тоже мертвы!
— О чем ты говоришь? — Совершенный ощутил, как земля уходит у него из-под ног.
— Личинки сделались твердыми, как абрикосовые косточки, черви больше не шевелятся, а яйца напоминают зерна черного песка, хотя обычно имеют желто-серый оттенок, сколько бы их ни хранили… — упавшим голосом сообщил слушатель.
— Епископ Аддай Аггей рассчитывал на крупный доход в конце года! Нынешних запасов нити у нас на складе хватит максимум на три месяца… Этого недостаточно для наших планов! — Дьякон явно уже обдумывал, с каким лицом он будет сообщать плохие новости епископу.
— «Ваших планов»? Как я погляжу, Аддай Аггей не теряет времени даром! Планы у вас размером с эту пустыню и никак не меньше! — внезапно вспылил Море Покоя, осознав, что крушение его собственных планов вроде как не берется в расчет. — И что же на этот раз?! Впрочем, приношу извинения, я был несдержан…
— Ну, мы хотели построить церковь у Нефритовых врат… — смущенно ответил гость.
Чжао-гуан, Нефритовые врата, находились к востоку от Дуньхуана, на дороге в Чанъань, и считались официальным «проходом» в Китайскую империю. Идеально расположенный в Великой стене, проход этот служил местом встречи людей, идей, учений, шелка, стекла, драгоценных ковров, специй… Со времен династии Хань он был укрепленным постом на границе Срединной империи. Ныне — настоящий город в окружении зубчатых стен и высоких сторожевых башен, переполненный людьми, животными, занятый бойкой торговлей, — и ничто не ускользало от острого глаза стражников, днем и ночью стоявших на посту.
