Вместе с тем сделали передовые наблюдательные пункты. Как на окраине города, так и в его предместьях. Но не в жилых домах, а во всякого рода «заброшках». Чтобы не привлекали внимание. И также связали их телефонной связью с остальной оборонительной сетью города. Выведя ее к железнодорожным узлам восточного предместья.
Куда, «совершенно случайно», уже 4 мая прибыли бронепоезда. Как легкие, вооруженные и 122-мм гаубицами и 13-мм пулеметами, так и тяжелые, несущие 180-мм морские пушки. Подписание Вашингтонского морского соглашение вывело эти орудия за скобки флота. Поэтому Михаил Васильевич с их помощью развернул несколько дивизионов тяжелой железнодорожной артиллерии. Оснастив мощными дульными тормозами-компенсаторами, чтобы сами железнодорожные платформы не «сдувало» отдачей и не требовалось после остановки долго готовиться к открытию огня.
И выдвинул их вперед.
К Минску.
Дальности действия этих «стволов», задираемых под 45 градусов, было в целом достаточно для огневой поддержки с очень солидным «плечом». На самих составах, понятное дело, стояли радиостанции, через которые ими управляли. Но, в случае стоянки на том или ином узле, они «бросали конец» и подключались к местной телефонной сети. Так было проще и надежнее осуществлять координацию.
Еще имелась дюжина бронедрезин, вооруженных 122-мм гаубицей во вращающейся башне и 13-мм пулеметами. Но они «висели» на патрулировании периферийных путей. Чтобы затруднить продвижение поляков в обход Минска и поддержать фланговые группировки. Собственно, все эти железнодорожные силы в Смоленске начало войны и встретили. Откуда и переместились самым быстрым образом к городу…
Уланы мерным шагом продвигались по улице.
Длинной колонной, выстроенные по четыре в ряд. Довольные собой. Даже какая-то музыка играла — ребята из походного оркестра старались.
Командир роты штурмовой инженерно-саперной бригады, не высовываясь в окно смотрел на их гордую поступь. Равнодушно. В чем-то даже отрешенно. Хотя внутри все кипело.
Он участвовал в прошлой советской-польской войне и у него много боевых товарищей погибло не столько в боях, сколько в лагерях. О том, что творили эти «прекрасные люди» с военнопленными он знал не понаслышке.
Понятно — война.
Понятно — разруха 1920-ого года.
Но даже нищая РСФСР, почти полностью парализованная развалом государственных институтов, содержала военнопленных лучше. Существенно лучше. Ясное дело — там они не жировали. Да и «дерьма» хватало. Однако сравнивать с польским пленом это даже язык не поворачивался.
И комроты с тех пор испытывал особые чувства к польским националистам. Да и вообще националистам всех мастей. Так что эта маска равнодушия иногда сбоила — из-под нее пробивался легкий зубовный скрежет.
— Огонь, — наконец коротко отдал приказ он.
Его тут же продублировали по телефонной связи. И по достаточно втянувшихся в огненный мешок полякам, ударили пулеметы. Станковые. 7,92-мм. Буквально залившие их пулями.
Куда не дернись — отовсюду стреляют.
Ну да и дернуться — тоже задача. Лошади же от запаха крови и вида близких массовых смертей начали беситься, потеряв всякое управление.
Пулеметы же долбили не прекращая.
Время от времени происходили небольшие задержки — это меняли пулеметные ленты. Одну за другой. А чтобы стволы не перегревались, воду в кожухах прокачивали специальными ножными помпами. Потому как эти варианты станковых пулеметов были подключены специально для целей засады к расширительным бочкам и дополнительным емкостям с водой. Что позволяло стрелять, стрелять и стрелять без устали и перегрева…
Наконец все как-то стихло.
Почти разом.
И колонна улан вместе с лошадьми замерла лежа. Ну, почти замерла. Кто-то там шевелился и дергался. Кто-то стонал или ржах. Откуда-то доносился храп. Командир роты же смотрел на все это тем же равнодушным взглядом.
— Бронеавтомобили, — сообщил дежурный связист.
— Какие? Откуда?
— Идут к нам. Только в город вошли. Насчитали семь штук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пехота?
— Да. С ними несколько грузовиков с пехотой.
— Расчетам 13-мм винтовок быть готовым открыть огонь…
И завертелось.
Но ненадолго. Уже минут через пять появились те самые бронеавтомобили. Они самым малым ходом продвигались вперед, осторожно пробираясь вперед по дороге, среди наваленных трупов людей и лошадей. Ну и немногочисленных раненых, что ползали промеж них.
— Zasadzka! — воскликнул кто-то из раненых.
Но было лишено смысла. И так ясно, что не пряниками и цветами их тут встретили.
Бойцы осторожно шли, всматриваясь в окна. Но нигде не мелькало людей. Нигде не торчало выдвинутое оружие. И вообще было не ясно кто, где и откуда вел огонь.
Это нервировало.
— Начали, — наконец скомандовал командир роты, когда вся бронеколона втянулась.
И из окон в сторону этих бронеавтомобилей и окружающих их пехотинцев полетели гранаты. Ручные. Но лишь с одной стороны — ближайшей к ним, вынуждая поляков реагировать.
Те развернулись.
Начали стрелять по окнам под не самыми удобными углами.
А тем временем из других окон, с противоположной стороны, ударили 13-мм винтовки. Они вполне уверенно били броню этих машин. Да, заброневое действие их пуль оставляло желать лучшего. Ну да и ладно. Что им, жалко, что ли «насовать врагам полную … огурцов»? Ничуть не жалко. Патронов то имелось в достатке.
Так что, то один бронеавтомобиль затихал, получив с десяток-другой 13-мм подарков, то другой. И почти сразу к этому «празднику» подключились и пулеметы — те самые 7,92-мм. Им как раз успели зарядить бронебойные ленты. Понятно — не бог весть что. И не каждым попаданием они пробивали броню. Но каждое второе-третье — пробивало. Из-за чего бронеавтомобили к концу боя в целом напоминали этакий дуршлаг.
Пехота же, что сопровождала бронетехнику, почти сразу «дала по газам», то есть, попыталась сбежать. Однако получилось это «не только лишь у всех». Но кое-кто сумел вырваться. Чай не лошадь. И лучше контролирует свой стресс...
Так начинались бои за Минск. Цель которых заключалась в сковывании и стягивании как можно большего количества сил. По сценарию Сталинграда «здорового человека». Получиться? Перемолоть. А нет? Так и не для этого этих мух манили на варенье…
Тем временем развивалась история боев под Харьковом.
Легкие батальоны сбили заслон на подходах к городу. При самой деятельной помощи авиации, но довольно легко. И, не входя в город, стали его обтекать, блокируя.
Внутри находился всего батальон. Да, с горем пополам набранные сотни полторы добровольцев, мобилизованных новыми властями. Все вместе они довольно крепко держались в центре города. Но, как узнали об уничтожении заслона и подкреплений — сильно приуныли.
Сначала в пределы города вошел «поезд мертвых», буквально на последних парах. Уткнувшись в тормозной отбойник вокзала.
Это был тот самый состав, который недалеко от Харькова расстреляли из пулеметов с Р-1МБ. В вагоны заходить даже бывалым бойцам было тошно. Почти полсотни пулеметов авиаотряда порубили личный состав очень вдумчиво. Практически нашинковали. И выглядело это крайне неприятно.
Потом к Харькову пробилась группа связистов из Полтавы. Которая «обрадовала» — подкрепленья не будет. Железнодорожное полотно разрушено. Да и одиннадцать батальонов уничтожено во время доставки. Советы бьют без жалости или сожаления даже по пассажирским поездам, если считают, что они перевозят солдат неприятеля.
Кроме того, вокзал Полтавы полностью уничтожен, а пути разрушены. Ведь пирогель, который «пролили» на них, привел к выгоранию шпал. Да и сами рельсы повело от жара. Так что там работы хватает.
С южного направления — из Днепропетровского узла тоже не удалось перебросить подкрепления. Пять батальонов было просто расстреляно в эшелонах также, как и «поезд мертвых». И не решились больше так поступать.
Да и некого.
Сгорели в этих ударах по инфраструктуре почти все резервы украинской компартии. И…
