– Это уж герцогу решать. Нужно поставить Гарольда в такое положение, чтобы он оказался в долгу у герцога. Вот если б Вильгельм спас ему жизнь или что-то в этом роде... – Епископ засунул четки за широкий и тяжелый пояс, удерживавший его ризу, и принялся грызть ногти. – Придумал, кажется, придумал. Нужно написать письма... моему брату во Христе, епископу Руанскому...
– Зашифруйте их, – тревожно попросил Эдуард.
– Зашифрую, зашифрую, – подхватил епископ, сердясь на ненужное указание. – Он передаст их герцогу Вильгельму... да-да, все устроится. В чем дело?
Эдуард закашлялся, опустил голову, ему, видимо, было не по себе.
– Дело в том, – забормотал он, – что я слишком доволен, слишком удовлетворен этой нашей – как это называют англичане? – в общем, нашим тайным планом.
– Почему бы и нет? Так и должно быть, так и должно быть. Мы делаем богоугодное дело.
– Но не грех ли это, что я так радуюсь, оставив напоследок Годвинсонов с носом?
– Господи, какой же тут грех?
Епископ уставился на короля, являвшего собой самый искренний образ раскаяния. Разумеется, человеку, стоящему одной ногой в могиле, следует избегать даже тени греха, но Исповедник чересчур далеко заходит в своей святости.
– Да нет же, господи, – повторил епископ. – Привести свой дом в порядок – наша обязанность.
Он благословил короля, подставил свой пастырский перстень для поцелуя и пообещал через денек вернуться, чтобы вместе с ним отслужить мессу.
Спустившись по лестнице, Уильям подозвал к себе какого-то юношу, который праздно подпирал стену. Парню явно нечем было заняться.
– Твоему господину нужно сменить постель, – сказал епископ.
Эдгар Этелинг, имевший от рождения больше прав на английский престол, чем Гарольд, герцог Вильгельм и даже сам Эдуард, сделал непристойный жест за спиной у поспешившего прочь из дворца епископа и, подозвав человека менее знатного, чем он сам, велел ему выполнить это поручение.
Часть III Клятва
Глава двадцатая
Вот каким образом – хотя Уолт, лежавший в полузабытьи в гостинице у стен Никеи, разумеется, не мог знать всех этих обстоятельств – Гарольд и его ближние дружинники оказались при дворе герцога Вильгельма и внимали «Песни о Роланде» в исполнении Тайлефера. Поездка эта привела к катастрофе, а подстроил западню как раз Тайлефер. Тайлефер? Тот самый, что теперь превратился в фокусника и за свои кощунственные проделки угодил в тюрьму, да еще и Квинта за собой потянул? И дети этого Тайлефера теперь ухаживают за ним? Я схожу с ума, со стоном сказал себе Уолт. Но арфа – вот она лежит, никуда не делась.
Путешествие в Нормандию началось из гавани Чичестера, где сливается множество течений, пролагающих себе путь между большими и малыми островами. Конец лета, легкий, но упорный западный ветер гонит по небу белые облачка, мохнатые, спутанные, точно клубки шерсти. За спиной Уолта – церковь, в крипте которой похоронена дочь Канута, перед глазами – скала с выступом, похожим на высокое кресло. Предание называет эту скалу «троном Канута» – здесь король, восседая на престоле, приказал приливу остановиться, но тем не менее весенняя вода поднялась и размыла стену, так что Кануту пришлось, отступив на несколько ярдов, окружить гавань новой, более широкой и крепкой оградой.
Перспектива морского перехода тревожила Уолта, и даже теперь, вспоминая о нем, он не мог отделаться от ужаса, который внушало ему море, тем более что ветер разгулялся вовсю, раскачивал вязы у главного дома и примыкавших к нему флигелей. Хорошо хоть их судно, стоявшее у самого берега, было настоящим кораблем, шириной в десять футов и не менее сорока футов от носа до кормы, с высокими укрепленными бортами. Команда опытных моряков возилась на палубе, проверяя такелаж и заливая щели горячей каменноугольной смолой.
Рядом с Уолтом семь неизменных товарищей: телохранители, comitati Гарольда. Они почти никогда не выпускают из виду друг друга и своего лорда. Тощие, жилистые, покрытые татуировкой, они стояли и сидели тесной группкой, каждый бросил у своих ног пару больших и тяжелых мешков или сумок из прочной кожи, в которых лежали доспехи – кольчуги, шлемы, топоры и мечи. Уже не мальчики – всем давно перевалило за двадцать, всех, за исключением одного, Уолт знал с детства. Новичком среди них был Даффид, уэльский принц, племянник Гриффита, претендовавшего на власть не только над Уэльсом, но и над плодородными равнинами Уая, Лугга и Ди.
Верховодил по-прежнему Ульфрик. Он так и остался самым крупным и злобным среди своих сверстников, хотя теперь на него можно было полностью положиться, что в воинском строю, что в разведке на границе Уэльса. Ательстан, прозванный Тимором, ростом не вышел, но научился хитрости, единственному оружию слабых и затравленных. Он стал ближайшим другом Уолта.
Они осваивали воинское ремесло не только под руководством Эрика, но и в уэльскую кампанию. Гарольд и Тостиг с небольшой армией, ядро которой составляли эти самые юноши, раскололи войско Гриффита как орех, зажав его в тисках – Гарольд надвигался с моря и реки, а Тостиг – со стороны Брекон-Биконз. Гриффиту удалось добраться только до крепости, укрытой в Кембрийских горах. В этом уэльском селении родные братья, уставшие от неприятностей, которые навлек на них король Уэльса, отрубили ему голову и послали ее Гарольду. Гарольд, не удовлетворившись таким трофеем, потребовал в придачу заложников. Одним из заложников как раз и оказался Даффид, смуглый поджарый юнец, скорый на всякие проделки.
Вот он подходит к Уолту, пряча за спиной потертый кожаный кошель.
– Уолти, – мелодично протянул он, – у меня есть самое сильное средство против смерти на море. Я бы с радостью отдал его тебе, но не могу этого сделать – оберег достался мне от тетки.
– Разве ты не можешь распорядиться своей вещью, как пожелаешь?
– Все не так просто, понимаешь. Тетушка Блодуэдд потребовала с меня за талисман золотую монету. В этом его секрет – если отдать талисман задаром, а не в обмен на золото, он утратит свою силу. Мне очень жаль, я же знаю, ты боишься утонуть.
– А что это такое?
Даффид вытащил из кошеля сморщенный коричневый мешочек, не более шести дюймов в длину и трех в ширину. Похоже на какой-то орган давно умершего животного.
– Это сычуг, – пояснил он, – желудок пожранной акулы.
– Как это – «пожранной»?
– Ну, что тут непонятного? Взяли акулу и съели.
– Если ее съели, как мог желудок уцелеть?
– Сычуг, то есть желудок морской акулы, не съедобен, потому что в нем содержится желчь. Это всем известно.
– Мелкая, должно быть, была акула.
– Это же очень старинная реликвия. Сычуг просто съежился. Если у тебя нет золотой монеты, дай серебряный шиллинг. Авось сойдет – серебро тоже благородный металл.
Уолт выудил из кошелька шиллинг, но, когда он вложил монету в руку уэльского юнца, получив взамен подозрительный темный пузырь, вся компания во главе с Ульфриком разразилась гомерическим хохотом.
Уолт швырнул свою покупку за борт, и тут же ее подхватила прожорливая чайка. Дикий страх охватил Уолта. Он понимал, что Даффид попросту обманул его, и все же не мог отделаться от ужасного чувства: теперь-то ему уж точно не избегнуть смерти в волнах.
– Где наш предводитель? – спросил Уолт, скрывая растерянность. Повернувшись, он краешком глаза заметил, как капитан корабля, толстяк в одежде, перемазанной засохшим свиным жиром, принял из рук какого-то монаха туго набитый кошелек. В тот момент Уолт не придал никакого значения увиденному: наверно, капитану заплатили, чтобы он перевез их через Ла-Манш.
– Мы упустим отлив, если он не поторопится, – продолжал Уолт, имея в виду задержавшегося где-то Гарольда.
– Не знаешь, где предводитель? – расхохотался Ульфрик. – А где сейчас его клинок, догадываешься?
Длинные руки, словно тонкие ветви тополя, обвились вокруг шеи Гарольда, длинные бедра раздвинулись, обхватили с обеих сторон его талию, круглые колени согнулись и длинные стопы сплелись между ягодицами эрла, надавливая, подталкивая его глубже внутрь возлюбленной. Эдит стиснула бедра, сжала глубоко внутри мышцы, удерживая в себе его пульсирующий член так долго, как только могла.
– Да, да! Господи, да!
Гарольд расплылся в улыбке. Вот и все. Эдит вытянула ноги, Гарольд скатился на постель, повернулся на спину и просунул руку ей под плечо. Эдит приникла головой к его груди. Они лежали, тихо лаская друг друга, потом ненадолго задремали, пока лучи солнца не проникли в щели между ставнями и комната не наполнилась утренним светом.
– Не уходи, – пробормотала она. – Все, что тебе нужно, есть здесь, в этих стенах.
– Король велит мне. Я вассал короля.
– Король твой враг. Только глупец пойдет туда, куда его посылают враги.
