— Карл, я не виновата в этом, — горло у меня перехватило и слезы выступили на глазах. — Реши за меня…решите за меня, я приму то, что вы мне дадите! Ради бога, не мучайте меня.
— Ерунда! — кажется, я его разозлила: он так резко развернулся ко мне, глаза возмущенно вспыхнули. — Никто за тебя тут не решит, никто! Пойми, я не хочу потом всю вечность слышать от тебя упреки и укоры, я хочу твоего счастья! Если ты сейчас скажешь мне, что твое счастье с Констаном, я просто уеду, как обещал! Все просто, Лиза. Все просто… Выбери его, выбери детей, выбери спокойную жизнь обычной матери семейства — и, черт возьми, скажи мне об этом! И не терзай ни меня, ни себя, ни мужа! Если же ты выбираешь вечность, власть и силу, независимость и могущество, жизнь в смерти…то не колеблись и не терзай сердце ни себе, ни мне!
— Я выбрала, Карл…я же выбрала…
— Что ты выбрала? — брат снова, по-прежнему, не глядел на меня.
— Тебя, — прошептала я.
— Тогда, думаю, пришло время заканчивать, Лиза.
Я побледнела.
— То есть…
— То есть то, что происходит сейчас в замке, приближается к какой-то границе, и граница эта — чья-то смерть. Моя, Констана или твоя. Твоя смерть будет неокончательной. Его или моя — настоящей. Или я должен покинуть эти места. Дольше терпеть невозможно.
Я, затрепетав, закрыла веки и откинулась на спинку беседки.
— Хорошо… — прошептала я. — Если так, заканчивай…мой Мастер.
— Отошли детей.
Я встала на дрожащие ноги, неизвестно зачем ватными руками вытащила шпильки из волос — и пушистые пряди, как в детстве, разлились по плечам неистовой кипенью лунного золота.
Это словно придало мне сил. Я выпрямилась и позвала сына и дочь.
— Ступайте в дом, — велела я, когда они подошли. — Ступайте, мне нужно поговорить наедине с вашим дядюшкой.
Сын, Милу, изумленно взглянул на меня:
— Но, мама, мы играем в отдаленьи и не можем вас услыхать…позвольте нам еще поиграть в саду.
Брат поднялся и, смерив Милу холодным взором серых глаз, осведомился:
— Вы слышали ли, сударь, что велела вам ваша матушка?..
Обычно, когда взрослые начинают говорить таким тоном, для детей разговор заканчивается. Но Милу возразил:
— Папа говорил, что ей угрожает опасность…
Карл негромко рассмеялся:
— Молодой человек, вы полагаете, я не сумею защитить свою сестру от какой бы то ни было опасности?..
— Простите, если я вас невольно оскорбил, — наклонил Милу свою голову. Каштановые кудри, такие же, как у его отца, рассыпались по плечам. — Я не хотел. Но…
— Ты уйдешь в дом или нет?! — вдруг рявкнула я на него. — Или мне за уши оттащить тебя туда?!
— Лиза…спокойнее… — попросил брат, чуть сжав мою руку: меня колотило от злости. Как смел этот щенок спорить с Карлом?!.
Дети стремительно убежали, а я вцепилась в отвороты кафтана Карла и притянула его к себе:
— Делай! — приказала я. — Избавь меня от этой раздвоенности! Делай, пока эта плакса снова не явилась!.. Подари мне свободу и силу!..
Баронет несколько изумленно взглянул на меня, неторопливо отцепил мои пальцы от своей одежды и усадил меня в беседку. Незаметная морщинка залегла между его бровями.
— Лиза…мне не нравится ход твоего превращения…
— В чем еще дело?.. — почти прошипела я.
— Я должен посоветоваться с Фрэнсисом, извини! Сейчас…ты меня просто напугала! Возможно, я чересчур долго медлил…или, наоборот, слишком поторопился. Ты…Сила освобождает твое отражение.
— Не понимаю, Карл! Заканчивай поскорее эти разговоры!
— Лиза, я хочу, чтобы там, за Порогом, со мной была ты, а не твое второе Я. Не твоя Темная сторона. Люди говорят, что вампиризм убивает душу: не всегда. Лишь в том случае, когда происходит подмена подлинной сути Темной стороной. Твоей тенью. Я не хочу, чтобы твоя душа целую вечность страдала в плену у тьмы…господи, по-моему, мы в чем-то ошиблись! Лиза, я должен поговорить с Фрэнсисом!
— Ты сейчас рассуждаешь прямо как Констан!
— Ну, исторический момент! Хоть в чем-то мы единодушны! — он рассмеялся, но то был невеселый смех. — Лизонька, я Мастер вампиров, это правда, но совсем еще молодой, я младенец по меркам нашего народа! У меня совсем нет опыта…Фрэнсис предостерегал меня…ты моя первая попытка! Прости, я не могу рисковать тобой. Потерпи немного, я должен с ним посоветоваться…
Я тяжело вздохнула — и напряжение оставило меня. Плечи поникли, расслабившись.
— Что со мной было?.. — шепнула я.
Карл открыл было рот, собираясь что-то сказать, как вдруг замер и приложил палец к губам.
Я застыла и прислушалась.
И тоже услышала.
К беседке подкрадывались!
Вдруг кусты затрещали, словно через них рванулись напролом, беседка пошатнулась — а в следующую секунду Карл пропал, и в воздух взвился верткий стремительный нетопырь, скользнувший крыльями прямо по моему лицу. Я ахнула.
Еще через мгновение в скамью вонзился осиновый кол…а в следующий миг передо мной возник Констан, белый от ярости. Нетопырь вился над нами, трепеща крыльями.
— И ты молчала!.. Ты с ним говорила!.. Как я был прав, что не верил твоему братцу!..
Я закрыла лицо руками, не желая ничего слышать, не в силах смотреть на Констана. Я сделала свой выбор, у меня нет права на колебания.
— Тварь…я до тебя доберусь…
Взгляд его с ненавистью следил за нетопырем.
— Трус! Ничтожество! Бежишь, когда дошло до дела?.. Ну, иди сюда!..
И тут — я вздрогнула от неожиданности — летучая мышь с пронзительным верещанием спикировала, целясь прямо в лицо Констана своими остренькими коготками. Муж отшатнулся, пряча руками глаза — это его и спасло. Глубокие кровавые царапины остались на его ладонях. И оба мы отчетливо услышали слова, полные ярости, человеческие слова из пасти ночной летучей твари:
— Мы с тобой еще встретимся, безродный выскочка!
И нетопырь взвился высоко в небо, пропав из глаз…
Констан с трудом смог сжать пальцы: кисти рук побагровели и страшно набухли, кожа вокруг царапин посинела. Муж с ужасом смотрел, во что превращаются его ладони, теряя подобие человеческих рук прямо на глазах.
— Лиза… — хрипло выдохнул он. — Ради бога, принеси мне святой воды! Святой воды!..
Я стояла, окаменев, не в силах даже моргнуть. Меня словно зачаровал вид распадающейся плоти…
Коротко вскрикнув, Констан опрометью бросился мимо меня в замковую часовню. Я бросилась следом. Там, не скрывая слез, он окунул руки по локоть в серебряную купель… и с диким воем вытащил. Вокруг его пальцев разливалось синее пламя!
Но царапины бледнели, исчезали и затягивались прямо на глазах, правда, кожа на его руках приобрела мертвенно-белый цвет, словно ее поразила проказа, и выглядела тонкой и бледной…
