Проклятый штормом урод! подумал Каладин, черпая у ненависти силу, чтобы выдержать все испытания. Несколько раз, затолкнув мост на место, Каладин падал, чувствуя себя не в состоянии встать снова. Но когда Газ командовал подъем, Каладин каким-то образом заставлял себя встать на ноги. Иначе Газ победит.
Но почему они все время идут? В чем смысл? Почему так далеко? Они должны защищать этот мост, этот драгоценный груз. Они должны остановить небо и идти, они должны…
У него начался бред. Ноги, бежать, один, два, один, два, один, два…
— Стой!
Он остановился.
— Поднять!
Он поднял руки вверх.
— Опустить!
Он шагнул назад и опустил мост.
— Толкай!
Он толкнул мост.
Умирай.
Последнюю команду он отдавал себе сам, каждый раз. Он упал на камень, камнепочка поторопилась втянуть лозы, когда он коснулся их. Он закрыл глаза, больше не думая о сведенных мышцах, и впал в транс, полусон-полуявь, который, казалось, продлился один удар сердца.
— Встать!
Он встал, качаясь на кровоточащих ногах.
— Перейти!
Он перешел, не потрудившись взглянуть на смертоносный провал на другой стороне.
— Тащи!
Он схватился за рукоятку и потянул на себя мост.
— Поменяться!
Каладин молча застыл. Он не понял команды; Газ никогда не давал ее раньше. Солдаты образовывали ряды, двигаясь со смесью робости и вынужденной расслабленности, как люди часто движутся перед боем. Несколько спренов предчувствия — похожие на красные струйки пара, выросшие из земли и вьющиеся по ветру, — отделились от камней и закружились между солдатами.
Битва?
Газ схватил Каладина за плечо и толкнул в начало бригады.
— Эту часть новички проходят первыми, светлость. — Сержант зло усмехнулся.
Каладин молча поднял мост над головой, вместе с остальными. Те же самые рукоятки, но в первом ряду были отверстия, прямо перед лицом, и он мог смотреть перед собой. Все мостовики поменялись местами; те, которые шли впереди, встали назад, а задние — включая Каладина и его морщинистого друга, — вперед.
Каладин не стал спрашивать почему. Его это не волновало. Однако, видя ландшафт перед собой, бежать будет легче.
Плато представляло из себя дикую штормземлю; кое-где росли пучки травы, но камень был настолько крепок, что их семена не могли укорениться в нем. Часто встречались камнепочки, росшие повсюду. На вид они казались камнем размером в голову человека. Многие из почек раскрылись, выпустив наружу зеленые толстые языки лоз. А некоторые даже цвели.
После стольких часов в тесном пространстве под мостом бежать впереди было почти приятно. Почему они отдали такую замечательную позицию новичку?
— Таленел'Элин, носитель всех мук! — испуганно вскрикнул человек справа от него. — Похоже, этот будет очень плохой. Они уже выстроились! Этот будет очень плохой!
Каладин прищурился и посмотрел на ближайшую расщелину. По другую сторону пропасти стояли ряды людей с черно-красной мраморной кожей. На них были странные рыже-оранжевые доспехи, закрывавшие предплечья, грудь, голову и ноги. Его оцепенелому сознанию потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить.
Паршенди.
Они не походили на обычных рабочих-паршменов. Значительно более мускулистые и статные. Крепко сложенные солдаты, с оружием на спине. Некоторые носили темно-рыжие и черные бороды, с вплетенными в них кусочками драгоценных камней, другие были чисто выбриты.
Пока Каладин рассматривал их, первый ряд паршенди опустился на одно колено. Воины взяли на изготовку короткие луки, наложили стрелы. Не длинные луки, предназначенные стрелять высоко и далеко. Нет, короткие и изогнутые, чтобы стрелять прямо, быстро и метко. Замечательное оружие, чтобы убить группу мостовиков до того, как они перекинут мост через пропасть.
Похоже, начинается худшая часть…
И действительно, начался кошмар наяву.
— Вперед! — заорал Газ, предусмотрительно отбежав назад.
Инстинкты Каладина кричали в полный голос, требуя уйти с линии огня, но инерция моста гнала его вперед. В нем пробудился зверь, зубы оскалились, готовые укусить.
Усталость и боль Каладина куда-то исчезли. Потрясенный, он приготовился. Мосты бросились вперед, люди под ними кричали и бежали. Бежали к смерти.
Лучники дали залп.
Первая же волна убила морщинистого друга Каладина — он получил три стрелы в лицо. Человек слева тоже упал — Каладин даже не видел его лицо. Падая, он успел закричать и умер не сразу, но по нему прошла вся бригада. Люди умирали, и мост становился все тяжелее.
Паршенди спокойно наложили новые стрелы и выстрелили снова. Каладин мельком увидал, что где-то сбоку с трудом идет еще одна бригада мостовиков. Похоже, паршенди сосредоточили огонь на некоторых бригадах, и эта получила на полную катушку по меньшей мере от дюжины лучников — три первых ряда мостовиков упали; те, кто позади, спотыкались об них. Мост накренился, ударился об землю и с отвратительным скрежетом заскользил вперед.
Мимо Каладина свистели стрелы, из всего первого ряда в живых остался он один. Несколько стрел вонзились в дерево рядом, одна содрала кожу со щеки.
Он закричал. От ужаса, от боли, от потрясения, но больше от полного бессилия. Никогда раньше во время сражения он не чувствовал себя таким беспомощным. Он штурмовал укрепления врага, бежал в атаку под градом стрел, но всегда управлял ситуацией. Копье в одной руке, щит в другой — он мог дать отпор любому врагу.
Но не сейчас. Мостовики напоминали свиней, со всех ног бегущих к мяснику.
Третий залп, и упала еще одна из двадцати бригад. Из рядов алети тоже полетели стрелы, несколько паршенди упало. Мост Каладина почти достиг пропасти. Он уже видел черные глаза паршенди на той стороне, даже различал черты их мраморных лиц. Вокруг него мостовики кричали от боли, стрелы попадали им в ноги. Страшный грохот — еще один мост упал, вся его бригада погибла.
Газ сзади заорал:
— Поднимайте и опускайте, идиоты!
Бригада остановилась именно в то мгновение, когда паршенди опять выстрелили. Люди за Каладином закричали. Огонь паршенди прервался — алети опять выстрелили. Каладин, не думая ни о чем, действовал рефлекторно: опустить мост, взяться за рукоятку.
Но это обнажило мостовиков, до сих пор безопасно стоявших в задних рядах. Лучники паршенди ждали, когда это произойдет. Они дали последний залп. Стрелы обрушились на людей, сразив полдюжины человек, их кровь брызнула на темное дерево. Спрены страха — извивающиеся, фиолетовые — отделились от дерева и закрутились в воздухе. Мост накренился, стал намного тяжелее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
