— Гадя! — заорала Катриона и повисла у меня на шее, звонко чмокнув в ухо. И кто из нас двоих монстр? Древний титан оглох! — Так ты просто себе цену набивал?
— Катриона, — взвыл я, когда эта ламия вгрызлась мне в ухо, — Отстань!
— Все, теперь жениться придется, — радостно выдала Персик и схватилась за живот.
— Так я, — я не успел договорить. Громкий хлюп тихое “ой!” Персика заставили напрячься всех присутствующих.
— Воды отошли, — прошептала Катриона, закрывая рукой рот, в ужасе смотря на богиню жизни. Та стояла бледная и растерянная. Ее тут же подхватил Танатос.
— Началось…. - послышался шепот. Я смотрел на Катриону, которая почти плакала.
Танатос подхватил Персика на руки и, расправив крылья, взмыл вверх. Я стоял в ступоре. Я не ожидал, что так быстро все пройдет. Мойры… Может, к мойрам? Да нет… Они и так уже все сказали… Геката? Точно!
— Геката! — заорал я. Катриона, зажав уши, отскочила от меня. — Прости. Геката!!! Геката!!! Быстро сюда! Племянница! Это срочно! Прозерпина! Геката!!!
Ответом была тишина. Катриона трепала меня за тогу, моля следовать за Танатосом.
— Идем, — я схватил ее за руку. Мы переместились в лесополосу. Когда Танатос в панике — он идет сюда.
— Где мы? — металась Катриона из стороны в сторону, — Где они? Персик! С ней все в порядке? Гадес! Не молчи! Пожалуйста! С ней все будет в порядке?
Послышался голос Танатоса. Бог смерти был где-то рядом.
— Мама! — орал Танатос, но самого его еще видно не было. — Мама! Мама, где ты?
Из маленького дома на краю Эллизиума выбежала женщина. Она была одета, как спартанский воин. Перекинув полотенце на другую руку, женщина побежала на голос сына, к нам в лесополосу.
— Мама! — звал Танатос, приземляясь и держа на руках корчившуюся Персика, — Мама, помоги!
— Уйди! — прикрикнула Никата, размахивая руками. На движение самой ночи камни потянулись со всей округи, формируя кровать и становясь мягкими-мягкими. — Клади.
— Ой, как больно! — пищала Персик. Катя ломанулась к ней и схватила за руку.
— Я тут, моя хорошая. Здесь, — Катриона гладила Персика, роняя слезы и растирая по лицу потоки соплей, — Все будет хорошо. Все хорошо.
— Когда началось? — произнесла Никата, все еще колдуя, — Дед! Воды! Горячей! Два ведра! Быстро!
— А! — Тартар высунулся из дома, и быстро оценив ситуацию, запихнул в дом любопытную ребятню, — Сейчас, родная!
— Мама! — Танатос смотрел на Никату с такой мольбой, что мне самому стало страшно, — Мамочка…
Ночь лишь поджала губы и, взяв за руку сына, поцеловала тыльную сторону. Танатос осел на землю.
— Ты что это? — опешила Катерина, глядя на Танатоса, потом на меня. Дрожащими руками она продолжая держать руку Персика, — Гадес, что это было? Гадес! Я тебя спрашиваю! Что тут происходит?!
“Никата — титан. И не просто титан, а сама ночь. В общем, она знает кто и когда…” — я запнулся, увидев, как побледнела моя половинка. Катя резко замотала головой. Я отвел глаза. Я бессилен.
Среди прекрасных полей Эллизиума раздался голос. Он пронимал до глубины души. Души трепетали перед ним. Танатос затих. Никата подняла глаза. Катя тряслась рядом с Персиком, убирая волосы с ее лица.
“Танатос знал, что боль-исход, и лишь ребенка назовет, Покинет ее жизнь в тот миг, но вскоре рОдится двойник. Обломок силы, что хранишь, цветку красивому вручишь, — скрипучим голосом прозвучало пророчество самой старой, из мойр — И вместе с той, что всех милей, сорви тот цвет, среди камней.”
— Где Геката? — заорал я, но мойра уже замолчала.
Танатос был цвета земли, но нашел в себе силы и подполз ближе к Персику. “Не обращай внимания!”, - утешала Персика Катя. “Ничего страшного. Все будет хорошо!”, - слышался ее дрожащий голос. Персик кивала, не сводя с нее глаз.
Ногу обожгло, я дернулся. В кармане моей туники находился маленький камушек силы, который я отобрал у Персефоны. Мойры считают, я должен отдать его какому-то цветку среди камней.
Где? Где эти ветоши видели этот цветок на камнях?! Я перерыл все! Каждый уголок! Его нет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Любимый, — дрожащим голосом Персик позвала Танатоса. Тот тут же навис над богиней жизни, — Побудь со мной. У меня предчувствие плохое. Мне почему-то кажется, что в Аиде наступила зима. Снегом пахнет…
Подтверждая слова молодой Богини крупные хлопья снега, как пепел Тартара, кружились в воздухе и тихо оседали на землю.
— Сень, ты чего? Тебе холодно? — уже почти рыдая шептала Катриона, а Никата растерянно смотрела на меня.
Я пожал плечами. Еще до конца сам не веря тому, что вижу. Я еще раз попытался позвать Гекату, но племянница так и не ответила. По каким мирам ее носит в такой ответственный момент?
— Больно! — визг Персика больно резанул по ушам. Я стоял, как вкопанный, не зная что делать и чем помочь. Я думал умирать больно! Интересно, все женщины так мучаются? Или только богини. Если такое происходит с богиней, то что будет с маленькой смертной? В этот момент я посмотрел на Катриону. Неужели она не боится? Неужели ей не страшно? Как хорошо, что я — мужчина. И мужчины не рожают! И тут мне вспомнился Зюся, который случайно выдавливал прыщ на голове. Так появилась Афина Паллада. Иногда, глядя на Афину мне кажется, что прыщь был вовсе не на голове. А Зюся что-то умалчивает!
Тартар, принесший воду, сжал плечо сына и сочувственно поджал губы.
Персик часто дышала, потом замедлялась и задерживала дыхание, точно следуя всем указаниям Никаты. Я боялся даже представить, что сейчас чувствует мой друг. А как представил, что и мне это предстоит тоже, чуть не осел рядом с ним.
— Сенечка, Сенька, все будет хорошо, — как заведенная повторяла Катриона, не переставая поглаживать по руке Персика. Танатос уже метался туда-сюда, высматривая каждое движение и прислушиваясь к каждому шороху.
Нет, друг мой. Мы не там искали. Внешней опасности нет. Она внутри. Внутри твоего Персика. Я не представлял что делать сейчас, зато прекрасно знал, что сделаю потом. С Зюсей и Деметрой. Медленно и с наслаждением.
Снег падал все сильнее. Хлопья кружили вокруг нас, но холод не ощущался. Персик находилась в каком-то забытье. Она что-то шептала, но никто из нас не понимал, что и о чем она говорит.
— Родная моя, — шептал Танатос, облокотив Персика на себя, и мысленно проклиная себя, судьбу и все, что связано с богами.
Я был солидарен.
— Стой, где стоишь! — рявкнула на меня Катриона, когда я хотел подойти к ней, — Ты — Бог смерти! Еще чего не хватало!
— Что? — опешил я, хлопая глазами. — А кто постоянно вытаскивает вас из позора и проблем?
— Зато сейчас я, смотрю, от тебя толку, — буркнула Катриона и отвернулась к Персику, продолжая усердно протирать дырку в ее руке.
— Это она от нервов, — раздался за моей спиной голос Тартара, — Не обращай внимания. Она просто боится.
— Никата себя так же вела? — задумчиво поинтересовался я.
— Если бы Катриона вела себя как Никата, во время беременности, — усмехнулся Тартар, — Ты бы, говоря деликатно, сдох.
Очень деликатно. Спасибо. Прям сама тактичность. Что-то меня здесь недолюбливают. Видите ли дышу я не в ту сторону. Кто виноват, что я бог смерти? Или мне что? В сторонке постоять? Где бог жизни? Пусть дышит в сторону Персика!
Я попытался возразить и поспорить. Но меня дружно послали. Кстати… Хорошая идея! Я как раз туда и схожу!
— Ты куда? — кричала мне в след Катриона. Я уже занес над головой двузубец. — Ты что нас бросить собрался?
Двузубец очертил круг над моей головой и вошел в землю, верхней частью.
— Гадес, вернись! — кричала Катриона, а меня уже осветило золотое свечение. — Гадес!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Яркой вспышкой, среди тихого сада Элевсина, я возник у подножия храма.
— Госпожа отдыхает и не ждет гостей, — гордо вздернув подбородок, с вызовом, смотрела на меня Мелисса. — Уходите.
Я проигнорировал верховную жрицу и стал подниматься по ступеням храма.
— К Богине нельзя, — предприняла еще одну попытку жрица, призывая шипастые лозы. Было бы даже забавно, не будь я так зол. Как только лоза приближалась ко мне, тут же засыхала и рассыпалась в прах.
