выражение ужаса исказило ее лицо. Я повернулся к ней.
– Что теперь?
– Я забыла банановый хлеб. – Она зажала рот рукой. – О, черт. Почему ты мне не напомнил? Я была так взволнована, когда вы с Итаном танцевали на моем пороге, что совсем забыла взять его.
Будто кому-то есть до этого дело. Кэти и мама просто хотели, чтобы Мэдисон почувствовала, будто они с нетерпением ждут чего-то еще, кроме ее королевского присутствия. Ее способность терпеть меня ставила их в тупик. Бананового хлеба они на самом деле не ждали. Фактически даже не собирались употреблять что-либо, кроме вина или бездарных реалити-шоу.
– Не было никакого танца, – заметил я.
– Был, – настаивала Мэд. – И ты проиграл. Образно говоря, танцуешь ты как чей-то пьяный дядюшка.
– Я не танцую как чей… – Я закрыл глаза, массируя виски. Не собирался низводить себя до интеллекта женщины, способной отличить всех в семье Кардашьян по имени. Добровольно. – Они обойдутся без бананового хлеба.
– Но это десерт.
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но на твой банановый хлеб никто не рассчитывал. Со вчерашнего вечера на кухне Джулиана и Эмбер, вероятно, трудились три кейтеринговых компании и сам Гордон Рамзи.
– Но я обещала!
Законно ли вообще фантазировать о чем-то с ее участием? В данный момент я всерьез об этом задумался. Психологически ей лет пятнадцать.
– Наверняка они об этом уже забыли.
– Я переписывалась с Кэти и Лори всю неделю. Они точно помнят.
Они общались всю неделю? Не потому ли мама вставала с постели, а Кэти действительно приходила на работу? Нечто абсурдное и необоснованное сжало мою грудь. Я проигнорировал это, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица.
– За углом есть пекарня. – Я сделал глубокий вдох носом. – Хочешь купить замену или Мученица Мэдди выше того, чтобы обманывать людей?
– Немного поздно притворяться, что я выше лжи. – Она махнула рукой между нами. Верно. Я заставил ее солгать покрупнее.
Я понял, что в Мэдисон есть все, что мне нужно. Кто-нибудь должен наградить меня за глупость. Я отказался от великолепного секса только потому, что боялся, будто она… что именно? Обманом заставит меня на ней жениться? Этому не бывать.
Скажи это подаренному тобой помолвочному кольцу, которое она сейчас носит.
Я вдруг вспомнил, почему оставался с Мэдисон дольше недели, хотя за все время у нас не состоялось ни одного серьезного разговора:
1. Неземной секс.
2. Греховная выпечка.
3. Она относилась к моей семье как, ну… к семье.
В ответ я изменил ей – во всяком случае, так она думала – и никогда не встречался с ее отцом, когда он приезжал в город. Очевидно, путь в ее трусики мне заказан. Лучше поскорее покончить с этой фикцией.
Я купил две буханки бананового хлеба в пекарне «Левэйн», а Мэд помчалась в супермаркет за подносом. Мы встретились на перекрестке прямо перед домом Джулиана. Она забрала у меня из рук хлеб, все еще завернутый в коричневый бумажный пакет, перехватила его за край и принялась яростно бить им о здание. Я уставился на нее в изумлении, как и вся улица.
– Могу я спросить, что, черт возьми, ты делаешь? – мой голос прозвучал более радушно, чем я считал нужным. В конце концов, она напала на выпечку. Публично, следует добавить.
– Ни один домашний банановый хлеб не выглядит так идеально, как хлеб из пекарен. Просто придаю достоверности, – последовал ее быстрый ответ, когда она высыпала испорченные буханки в купленный ею поднос и накрыла их пленкой. Она тяжело дышала, ее грудь вздымалась и опускалась в обтягивающем платье.
Я отвернулся, чтобы не думать о том, насколько идеальной она ощущалась в моих ладонях.
– Тебе следует приложить больше усилий, чтобы выглядеть так, будто ты меня терпишь, – кисло заметил я.
– Это выходит за рамки моего гонорара.
– Я тебе не плачу.
– Вот именно.
Мы пересекли улицу, не сводя друг с друга глаз. Очередное негласное состязание в гляделки.
– Знаешь, – начал я, – я мог бы…
– Нет. Пожалуйста, не пытайся подкупить меня квартирами, машинами и золотыми вертолетами. Господи, ты предсказуем. Я так рада, что встретила Итана.
Меня превзошел мужчина в трико и галстуке с «Щенячьим патрулем». Самое время признать тщетность своего бытия.
В лифте я склонил к ней голову. Не знаю почему. Просто Мэд выглядела такой… похожей на себя. Сексуальной в своем милом ретрошикарном стиле, на который так любили дрочить подростки. И даже тридцатидвухлетние магнаты.
– Ты меня только что понюхал? – она обернулась, широко распахнув глаза.
– Нет. – Да. Проклятье.
– Точно дикое животное.
– Все лучше, чем чихуахуа в ошейнике «Щенячьего патруля».
Она закатила глаза, будто я цирковой пони, повторяющий один и тот же трюк, взяла мою ладонь и приложила к своей обнаженной ключице. Я подавил желание сглотнуть. Ее кожа была горячей, шелковистой и идеальной; в том, как Мэд потирала свою нежную шею моей большой ладонью, не таилось ничего сексуального, но я уверен, что к тому времени, как она закончила, на головке моего члена красовалась жемчужина предсемени.
– Вот. – Она отстранила мою руку. – Этой порции моего запаха хватит тебе до завтрашнего утра, и ты будешь пахнуть мной, когда мы войдем. Счастлив?
– С тобой? Никогда, – выплюнул я.
Она улыбнулась.
Я нахмурился.
Лифт открылся, и мы вышли.
Черт побери, нам предстояла длинная ночь.
* * *
Джулиан жил в пентхаусе с пятью спальнями в Верхнем Вест-Сайде с видом на город, его обитель странным образом напоминала бордель, учитывая мебель с красной обивкой, канделябры и просторный бар. Как только мы прибыли, я отвел отца в комнату Клементины, чтобы перекинуться парой слов. Его щеки впали. Жизнь медленно утекала из Ронана Блэка. Не знаю, чего именно я ожидал. Ведь знал, что не существует лечения для его миллиардного уровня рака. Грант сказал, что подвергать отца химиотерапии – если даже анализы крови позволят ему ее пройти – стало бы пустой тратой времени и усилий, которая заставит его чувствовать себя еще хуже. На данный момент речь шла о том, чтобы отец чувствовал себя комфортно.
Только мне не казалось, что он испытывал комфорт.
– Чейз. – Отец нахмурился. – Почему мы здесь? – он оглядел комнату Козявки. Это единственное место в квартире, которое не выглядело так, будто можно подхватить заразу, если сесть на край мебели. Стены и потолок розовые, а мебель и техника белые.
– Потому что ты не заботишься о себе, – выплюнул я. – Тебе нужно принять лекарства.
– Мне не нравится чувствовать себя под действием успокоительного, – возразил он. – Хочу находиться в привычном состоянии.
– Я не хочу, чтобы ты страдал, – сказал я.
– Это не тебе решать.
