– Прости меня, Марк. Это я во всем виновата. Не смогла воспитать нормально свою дочь. – Лена обняла Марка. – Прости и ее тоже. У нее тяжелый характер.
– Но откуда у нее этот чулок?! Это же серьезно!
– Гоша Анджан – ее однокурсник.
– Гоша? Но как он мог?!
– Смог, значит. Вероятно, Инна убедила его сделать это, чтобы наказать меня, испугать, чтобы я рассталась с Сережей.
Несмотря на все произошедшее, Лена чувствовала себя самой счастливой – Гурьев, ее Гурьев снова был тем мужчиной, которого она любила и так боялась потерять.
– Я рад за вас, – сказал Марк и вышел из кухни.
32
Петр Андреевич вернулся с похорон Ольги Погодиной и налил себе стакан водки. Выпил. Затем еще столько же. Он знал, что все бывшие на похоронах знали, кем он приходился Оле. Но ему было уже все равно. Оли больше не было. Вернее, от нее осталось тело, которое зарыли в землю. А она так любила тепло, любила закутываться в пледы, постоянно мерзла, и ему доставляло особое удовольствие согревать ее. Вот только душу ее он согреть так и не смог. Не сумел разорвать со своей прежней жизнью и начать новую – с Олей. Почему? Неужели всему виной сила инерции? Чего он боялся? Перемен в своей жизни? Но ведь это были бы приятные перемены.
Он знал, что и Буров, и Перекалин сейчас тоже хоронят своих подруг. Богатые, влиятельные мужики – что они смогли сделать, чтобы найти убийцу Оли, Марины, Ирины? Ничего. Никто ничего не знает. Но ведь живет же эта скотина где-то рядом, следит за своими будущими жертвами.
И что теперь делать? Как жить дальше? Может, все-таки обратиться к частному детективу и попросить разыскать убийцу?
Беленков разрезал помидор на четыре части, густо посолил. Выпил еще водки и закусил. Так хотелось плакать, так хотелось, что горло сдавило.
Он и Буров с Перекалиным отдали Марку на экспертизу присланные им посылки с вещами убитых женщин. Когда еще она будет готова…
Он вспомнил свой последний разговор с сыном. Он говорил с ним как со взрослым, отдающим отчет в своих поступках мужчиной. Спросил прямо в лоб: это ты убивал женщин? Костя сразу же признался. Сказал – да, это был он. И пирамидку взял, убив Олю.
– А что мне еще оставалось делать? Все равно же рано или поздно меня вычислили бы.
– Ты специально носил эту пирамидку, чтобы это произошло как можно быстрее? Чтобы тебя арестовали?
У Петра Андреевича просто ноги подкосились от Костиного признания. Он вошел в комнату сына и сел – не мог стоять.
– Зачем ты их убил?
– Затем, что надо было что-то делать, как-то прекращать весь этот обман. Мне маму было жалко. Она красивая, еще не старая, она так любит тебя, а ты…
– Костя, скажи, что ты все это сочиняешь! Прямо на ходу… – Беленков не мог поверить в услышанное. – Ты же не мог вот так прямо взять и задушить женщину?!
– Папа, это оказалось не так трудно… особенно если учесть, что я ненавидел их – всех троих. Думаешь, я не видел, не понял, на что вы решились, устраивая этот новогодний бал? Зачем вы пригласили туда своих барышень? Чтобы продемонстрировать своим женам, что вам все можно, а им – нельзя? Вы унизили своих жен, мою мать в частности! Вот я и хотел продемонстрировать, что не только вам все можно, но и другим, если уж на то пошло!
– Костя, ущипни меня. Этого не может быть!
– И что ты теперь намерен делать? Рассказать своим друзьям, кто истинный убийца?
– Как ты их убивал? Как все происходило?
– Назначал свидание, говорил, что у меня есть записка от вас, каждой – от своего любовника. Они садились в мою машину, а дальше – дело техники. Оказывается, задушить человека, особенно девушку – это очень просто и быстро. И чисто.
Беленкову показалось, что зрачки Кости растворились в белках – и глаза его стали белыми, страшными.
– А зачем все эти… посылки?
– Чтобы вы поняли, что все это – для вас! Весь этот страшный спектакль со смертью – для вас, сильных мужчин. И что новогодний бал, где вы тешили свое мужское самолюбие, тщеславие и демонстрировали свою безнаказанность и жестокость по отношению к своим женам – ничто по сравнению с тем действом, которое для вас устроил я. Я ненавижу тебя и твоих друзей! Вы отравили существование близких вам людей! Мама очень любила тебя, очень, она никогда не обманывала тебя, не изменяла.
– Неправда!
Он выбежал из комнаты Кости и долго не мог прийти в себя в своей спальне. Наталья уже спала. Может, разбудить ее и рассказать о Косте? Зачем? Что изменится? Она с ума сойдет, когда узнает. Надо его как-то спасать. Может, положить его в клинику? Может, его признают невменяемым? Это его-то сына?!
Утром за завтраком Костя вел себя как ни в чем не бывало. Шутил, смеялся, говорил, что у него одна теперь отдушина – сеансы у Риты.
Петр Андреевич старался не смотреть в глаза жены, ему казалось, что, стоит ему только взглянуть на нее, как он не выдержит и признается ей в том, что он боится идти на похороны Оли, что ему страшно. Она, Наташа, по-прежнему оставалась для него самым близким человеком. А про студента-любовника – все это чушь, выдумки тех, кто хочет сделать ему больно.
И вот теперь он дома. Один. Костя наверняка у Риты – позирует. На самом ли деле он убийца или же он все это придумал? Или Беленкову все это приснилось?! Он так много думал об этом, что, может, и правда это был сон? Кошмарный сон.
Он опьянел, сильно. Ему позвонил Буров. Тоже пьяный. Он плакал. Они что-то мычали друг другу, пытались рассказать о своей беде, о своей утрате. Потом на второй линии появился Коля Перекалин. Он сказал, что на кладбище стало плохо мужу Ирины, что пришлось вызывать «Скорую помощь».
– Мужики, надо как-то жить дальше и, конечно, искать этого подонка, – сказал Буров и отключился. Исчез и Перекалин. Беленков положил телефон на стол, потом, подумав, отключил его совсем. Надо выспаться, решил он. Но перед этим – умыться. Ему казалось, что у него лицо все соленое от слез.
Он открыл дверь ванной комнаты и замер. Тело раскачивалось перед ним, как маятник. Горло трупа было стянуто тонким, телесного цвета, чулком. Он ничего не понял.
33
Рита хозяйничала в кабинете Марка – готовила ему кофе.
– Вот так-то, Марк, ничего я не узнала. Но мне все эти женщины, честно говоря, не понравились. Они какие-то искусственные и постоянно оправдываются. С одной стороны, им вроде бы стыдно, что у каждой по любовнику, а с другой – они откровенно хвастают этим! И все это так неприятно, как-то нехорошо, по́шло, без любви к кому бы то ни было. Они даже себя не любят, а словно доказывают кому-то что-то. Я понимаю, если бы каждая из них, имея любовника или целую пачку любовников, молчала. Умные женщины так и поступают. И еще одну вещь я подметила: в их глазах затаилась грусть. Конечно, они завидовали молодости своих соперниц. Но это нормально. Пока мы молоды, мы не задумываемся над этим, а когда видишь на лице отпечаток времени, тогда невозможно не испытать печаль. А ты как считаешь, Марк?
Марк сидел и с рассеянным видом изучал дела. Листал страницы, качал головой и словно не слышал Риту. А потом неожиданно сказал:
– А у меня с этим делом одни неприятности. Если бы ты только знала, в каком идиотском положении я оказался сегодня… у Корсаковой.
– Как это? Ты что, был у нее? – Ревность царапнула ее острым ногтем.
– Рита, даже сейчас, когда все позади, у меня такое чувство, словно меня вываляли в грязи.
– Да что произошло, Марк? А я смотрю, ты какой-то тихий, задумчивый. Рассказывай!
– Ты же сказала мне, что Лены у нас нет, мы еще предположили, что она может отправиться к себе и что это опасно. Мои люди наблюдали за Гурьевым и выследили его, когда он входил в подъезд дома Лены. Ну и повязали его.
Марк рассказывал историю о неудавшейся поимке маньяка с обреченным видом. Ему было стыдно, как поняла Рита, перед своими же людьми за то, что они схватили ни в чем не повинного человека. А уж каким смешным и нелепым он предстал перед Корсаковой!
– Кто бы мог подумать, что эти чулки просто-напросто выкрадут из сейфа лаборатории? Да мне такое и в голову прийти не могло! Такого еще ни разу в моей практике не было.
– Сын Бори Анджана взял на время, говоришь, улику и подсунул ее Гурьеву? Это же надо – до такого додуматься! Могу себе представить, что Лена думает теперь о своей дочери.
– Да ничего хорошего. Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы она пришла в себя. Хорошо, что Гурьев оказался настоящим мужиком и не стал зацикливаться на этой истории. Сразу взял Лену в оборот, принялся ее успокаивать. Представляешь, он даже не сердился на нее! Просто недоумевал, и все. Он сразу понял, что произошла чудовищная ошибка. И вообще он – молодец! Такой мужчина ей и нужен. С пониманием, и чтоб сильно любил.
– Я, собственно, зачем к тебе пришла?
– Чтобы успокоить меня и напоить чаем. – Марка охватили ласковые Ритины руки, она поцеловала его в макушку. – Ты почаще ко мне заглядывай. Так что заставило тебя заглянуть в эти мрачные стены?
