Князь вернулся спустя полчаса. Он устроился в кресле и устремил на Ива спокойно-безмятежный взгляд. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Первым заговорил русский.
— Мистер Корн, я должен выразить вам свою глубокую благодарность. Информация, которой вы столь любезно поделились, позволила нам избежать некоторых крупных ошибок. — Он немного помедлил и продолжал: — Дело в том, что мы сумели установить факт инфильтрации на нашу территорию организованной группы, состоящей исключительно из представительниц женского пола. — Князь взял со столика изящный бокал с темно-рубиновым вином, сделал глоток. — Сказать по правде, именно этот факт и привлек в первую очередь внимание наших компетентных органов.
Ив понимающе кивнул. В феминистской прессе русских частенько поругивали за то, что русские женщины “до сих пор не добились подлинного равноправия”. И, по большому счету, это действительно было правдой. Русская империя оставалась в целом и главном вотчиной мужского самомнения. Число женщин в армии, полиции, во властных структурах высшего уровня было на порядок меньше, чем, скажем, в Содружестве Американской Конституции. Впрочем, насколько Иву было известно, русские женщины не слишком-то страдали по этому поводу. Так что все попытки распространения феминистского мессионерства, не раз предпринимавшиеся мощными феминистскими организациями “свободного мира”, одна за другой оканчивались ничем.
Более того, Иву было известно как минимум о десятке случаев, когда ярые феминистки, проведя три-пять лет в отчаянной борьбе за права “забитых и угнетенных” русских женщин, как-то неожиданно резко меняли взгляды, подавали прошения о принятии русского подданства, выходили замуж и превращались в совершенно добропорядочных домохозяек. С одной из таких дам он был знаком лично. И когда он, деликатно подведя разговор к интересующему его вопросу, наконец задал его, бывший пламенный борец за права женщин, известная всему свободному миру как “Неукротимая Бруки”, мягко рассмеялась и, ссадив с колен младшенькую дочурку Светлану (седьмого ребенка), легонько шлепнула ее по мягкой попке:
— Иди, милая, поиграй с братьями, — а затем повернулась к Иву.
— Понимаете, мистер Корн, я просто однажды… повзрослела, что ли… Дело в том, что весь этот наш неистовый феминизм от нереализованности. Хочешь стать кем-то, а тебе не дают, потому что есть… конечно, предубеждения, конечно, мужской шовинизм, но и детский инфантилизм… неуемное желание получить именно эту конфетку и именно сейчас, а не завтра, когда папа или мама получат зарплату. А поживя здесь, вдруг понимаешь, что в этих предубеждениях и мужском шовинизме есть и другая сторона. И тебе начинает нравиться то, что даже незнакомые мужчины встают, приветствуя тебя, когда ты входишь в комнату, уступают тебе место в общественном транспорте, открывают перед тобой дверь, дарят тебе цветы при встрече, выхватывают из рук чемодан или тяжелую сумку, и все лишь потому, что ты женщина.
Умилительно смотреть, как они спешат наперегонки это сделать. Потому что в этой системе координат по-другому нельзя, здесь мужчина — защитник и опора, глава и столп. А конфетка… Как оказалось, она мне совершенно не нужна, ибо у меня есть то, чего нет и никогда не будет ни у одного мужчины, какого бы размера яйца ни болтались у него между ног (Ив усмехнулся, эта фраза сразу же выдала происхождение графини Молочининой, ни одна урожденная русская никогда бы не произнесла ничего подобного), — способность рожать детей и быть матерью. Русские, они так привязаны к своим матерям. И это гораздо важнее того, сколько процентов женщины составляют в армии и в высшем чиновничестве государства. Мужчины, занявшие эти места, которые, возможно, могли бы принадлежать женщинам, ведь тоже чьи-то мальчики, и они тоже привязаны к своим мамам. Так что русские сами не подозревают, насколько они феминизированное общество. В их обществе женщины играют не менее, а, пожалуй, более важную роль, чем мужчины, просто… немножко по-другому.
В этот момент в гостиную, где они сидели, влетел мальчик лет семи. В руках его был игрушечный эсминец, собранный из детского конструктора.
— Мама, мама, смотри, я сделал папин “Неугомонный”!
Графиня Бруки Молочинина ласково улыбнулась:
— Молодец, он у тебя совсем как настоящий. Ты у меня такой умница, вот папа порадуется.
— Ага. — Малыш живо закивал и, не в силах сдерживать переполнявшую его радость, помчался к другой двери, крича на ходу: — Кирюшка, посмотри, какой у меня корабль получился!
Между тем князь продолжал рассказ:
— Сначала наше внимание привлекла одна такая группа. Затем было выявлено еще несколько. Все имели характерный набор особенностей — во-первых, состояли исключительно из женщин, во-вторых, были необычайно замкнуты и закрыты для внешних контактов, и, в-третьих, составляющих их женщин можно было разделить на две неравные группы. — Князь усмехнулся. — Не слишком привлекательные внешне, но мощные, физически развитые бабищи, каковых в составе группы было около восьмидесяти пяти процентов, и внешне чрезвычайно привлекательные женщины с классическими пропорциями танцовщиц и балерин, составляющие около пятнадцати процентов численности групп. Причем главенствующая роль явно принадлежала второй группе и совершенно не оспаривалась представительницами первой, что выглядит странно с точки зрения женской психологии. К настоящему моменту нами выделено и идентифицировано почти сорок таких групп, большинство из них на территории столицы. Скрытное наблюдение за ними позволило предположить, что эти группы являются диверсионной сетью, предназначенной для обеспечения поддержки десанта. Поэтому было принято решение о проведении специальной операции по их обезвреживанию и задержанию. И ваши сведения о том, что эти… женщины по своим физическим кондициям очень близки к Детям гнева, позволили нам до начала операции серьезно скорректировать ее план, избежав если не провалов, то неожиданных потерь. Вследствие чего император просил выразить вам его искреннюю признательность.
Ив благодарно кивнул:
— Передайте императору, что мне очень приятно.
Князь, кивнув в ответ, бросил на Ива испытующий взгляд:
— Извините, мистер Корн, могу ли я задать вам не совсем деликатный вопрос?
Ив согласно наклонил голову:
— Конечно.
— Правительство Содружества в курсе происходящего? И если да, то в какой мере?
Ив усмехнулся:
— Вот как раз об этом я и хотел просить вас. Дело в том, что мои отношения с действующей администрацией далеки от идиллических. Поэтому к информации, исходящей с моей стороны, они отнесутся с… недостаточным вниманием. А положение настолько серьезно, что нам… я имею в виду — всем нам придется приложить все возможные усилия, чтобы… удержаться. — Он замолчал, но оба знали, что за этой временной недоговоренностью скрывается нечто настолько важное и… страшное, что основной разговор еще впереди.
Часть III
Встреча
1
Они были в пути уже четвертые сутки.
Ночь провели, как обычно, в заранее подготовленном схроне. На этот раз он располагался в небольшом овражке, совсем рядом с наземной дорогой для сельхозтехники. Первое время Сандра просто диву давалась, как удалось этим странным существам развернуть такую систему схронов и убежищ под самым носом графа Эстерномы. Похоже, граф со всеми своими подчиненными просто ослепли и оглохли. Впрочем, позже, по зрелом размышлении, она поняла, что была, пожалуй, излишне сурова к графу. “Ловчие лисицы” (как обычно называли подчиненных графа) просеивали мелким ситом дворянское сословие, за долгие годы заговоров и мятежей привыкнув, что самая большая опасность трону исходит именно оттуда. Кроме того, в последнее время в среде студенчества и молодых офицеров появились новомодные веяния по поводу “демократии”, так называемой “власти народа”. Наивные, неужели так сложно осознать, что, как бы ни называлась власть — правят всегда немногие? Просто при демократии эти немногие чаще выставляют на всеобщее обозрение своих марионеток, время от времени меняя их, чтобы выпустить пар из котла народного недовольства и создать у народа иллюзию, будто от него что-то зависит. Они делают это совершенно спокойно, прекрасно понимая, что на новых выборах люди все равно выберут кандидатов из той обоймы лиц, которую они им предложат.
А того или этого — не все ли равно… Однако эти новомодные веяния отвлекали на себя значительные силы и средства, из-за чего “ловчие лисицы” совершенно забросили контроль над тем, что происходило в низших слоях общества. Впрочем, граф Эстернома и прежде не очень-то интересовалась, что занимает умы сельского люда. Для этого существовала полиция и стражники суда сеньора. Вот почему таким профессионалам, как штаб-майор и его подчиненные (а Сандра не могла не отметить их высочайшего профессионализма), было не слишком сложно провернуть свои дела. Тем более что деятельность группы штаб-майора никоим образом не затрагивала ни военные секреты, ни экономическую безопасность, ни государственные устои королевства, следовательно, никаким боком не касалась ведомства графа. Но все равно, уровень организации и чистота исполнения вызывали глубокое уважение.
