А если говорить о предложении Ленина в Циммервальде (1915 г.), о том, чтобы повернуть оружие против собственной буржуазии, так оно было обращено ко всем союзникам по Интернационалу, в том числе германским и австро-венгерским. И предложение это выглядело примерно так: «Буржуазия наших стран ради своей наживы развязала кровавую войну, в которой гибнут простые люди. Давайте все вместе сбросим нашу буржуазию (воспользовавшись ситуацией), захватим власть в своих странах и прекратим войну».
Пишу об этом так подробно потому, что сейчас позицию Ленина освещают однобоко — мол, во время войны хотел ударить в спину своим властям. Если бы это было так, то это было бы предательством. Но когда открывается вторая часть его предложения, что ударить надо и по немецким властям тоже, то выясняется, что никакого предательства здесь нет.
* * *
Наша интеллигенция умудрялась постоянно подпадать под иностранное влияние. Мало того, в большинстве своем она это делала бескорыстно. Интеллигенты «первого призыва» прославились тем, что поддерживали полуавтономное Царство Польское во время его войны с Россией в 1860-х годах (Герцен и остальные). Кроме того, все интеллигенты, которые вели борьбу против царской России, находили гостеприимный приют в западных странах, а многие (к счастью, не все) из их коллег, оставшихся в России, неустанно пропагандировали западные ценности. То же делала и часть советской интеллигенции (к счастью, далеко не вся советская интеллигенция).
О работе советской интеллигенции против своей страны до окончания правления Сталина говорить не буду. Во время войны, как среди предателей, так и среди героев, оказывались и интеллигенты, и неинтеллигенты, а высчитать что-то в процентном отношении невозможно. Правда, до 1930-х годов интеллигенция боролась против властей открыто и не скрывала этого, а о том, что было после, можно догадываться только опосредованно.
Однако после смерти Сталина ситуация изменилась. Выступать против властей стало значительно безопаснее, и интеллигенция взялась за старое. Правда, сразу после смерти Сталина открыто выступать еще боялись (не ясно было, куда повернет государственная машина), поэтому на ввод советских войск в Венгрию в 1956 г. какой-либо широкой ответной реакции со стороны интеллигенции не было, разве что письмо Олексы Тихого в ЦК. Иное дело — Чехословакия 1968 г., когда во время ввода туда советских войск с целью подавления антисоветского восстания семь интеллигентов вышли на Красную площадь с лозунгами «Руки прочь от ЧССР!». Наказали пятерых, наказали сравнительно мягко: троих отправили в ссылку (от 3 до 5 лет), двое получили тюремный срок (один — 3, другой — 2,5 года заключения). Действия смельчаков встретили широкий отклик в среде интеллигенции. Кстати, граждане США в это же время протестовали против политики своей страны во Вьетнаме (а с вьетнамцами американские войска обошлись куда более круто, чем советские с чехословаками).
Протесты против ввода советских войск в Афганистан показали всю близорукость советской интеллигенции. Ведь в то время страна защищала не только свои непосредственные, ближайшие границы (в противном случае «под боком» у СССР появились бы американские ракеты), но и наносила превентивный удар по поднимающему голову исламскому фундаментализму (а те же США в борьбе против СССР в Афганистане готовили и поддерживали террористов, с которыми сейчас сами и воюют). Ведь незадолго до ввода войск исламские фундаменталисты уже захватили власть в соседнем Иране. Разумеется, жаль погибших и покалеченных в Афгане солдат, но любой военачальник, стремясь сохранить жизнь своих солдат, всегда стоит перед дилеммой: «здесь я потеряю пять, а там — десять тысяч человек» и, выбирая план с минимальными потерями, знает, что потери все равно будут. И это — жестокая реальность. Конечно, подобная логика не может унять боль матери погибшего солдата, но одно дело — знать, что ее сын погиб, защищая родину и свой народ, другое — считать, что гибель его была нелепой, напрасной и никому не нужной (о чем постоянно кричала интеллигенция в годы перестройки). И то, что Горбачев, а затем Ельцин сдали Афганистан, привело к гораздо большим жертвам — не только в Чечне, но и в Москве и Нью-Йорке (я имею в виду теракты — подрывы зданий).
* * *
Но если протесты против ввода войск в Чехословакию и в Афганистан еще как-то можно понять (соглашаясь или не соглашаясь с ними), то прямой переход некоторых интеллигентов СССР на сторону США во время противостояния этих стран, на мой взгляд, интеллигентно говоря, некорректен. Тем более что политику Штатов, начиная с Хиросимы и Нагасаки и заканчивая Вьетнамской войной, интеллигенты наблюдали воочию и видели, что никаким особым гуманизмом она не отличается. Поэтому действия Сахарова, Новодворской&Ко напоминают действия «пятой колонны» во время франкистского мятежа в Испании. Впрочем, позиция Солженицына, на мой взгляд, не намного лучше сахаровской. В последние годы жизни Солженицын делал вид, что он хороший, что он патриот, что он лишь против коммунизма и сталинизма боролся, что сам он почвенник, что он совсем не имеет отношения к постсоветскому хаосу, что он ни при чем… При чем, Александр Исаевич, при чем… Опуская все прочее, сам факт того, что Солженицын не остался жить в нейтральной Швейцарии после того, как его выгнали из СССР, а демонстративно перебрался в США в период обострения «холодной войны», говорит о том, что Солженицын — типичный интеллигент (а не «соль земли»), со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Некрасивое зрелище представляли собой интеллигенты во время перестройки, когда они добрались до парламентских и партийных трибун. Тут их непонимание ситуации, идолопоклонничество перед Западом, ограниченность проявились в полной мере. Людей своей страны они прозвали «совками», кричали на всех углах: «Вот на Западе живут, а мы…», «Введем американские ценности — будем жить, как они». При этом интеллигенция не замечала того, что дешевизна шмоток и магнитофонов сочетается на Западе с дороговизной квартир, медицины и образования. Один поэт-интеллигент-шестидесятник N заявил буквально следующее: «Мой знакомый, попав на Запад, увидел там на прилавках 20 сортов колбасы и упал в обморок» (надо полагать, от восторга). На что поэту ответили: «Так это знакомый поэта N? Тогда понятно, почему в обморок упал». Интеллигенты изобрели и знаменитое словосочетание «Нас 70 лет…!» (то есть кто-то на протяжении 70 лет делал с интеллигентами что-то не очень хорошее), издевались над историей и ценностями своего народа, над его стихами и песнями. На полном серьезе утверждали, что рыночные отношения решают все проблемы в экономике. Интеллигенты «смело» сжигали перед телекамерами партбилеты, правда уже после поражения советской власти, а до они эти билеты на коленях вымаливали. То есть, вели себя как ослы, пинающие мертвого льва. Интеллигенты оплевывали прошлое страны, бегали с выпученными воспаленными глазами и агитировали всех перейти на либеральные ценности (мол, ух, заживем!).
После перестройки, когда наступило похмелье, интеллигенты увидели, что они никому, в общем-то, не нужны. Мавр сделал свое дело и должен уйти. Новые власти (в отличие от старых) не собираются платить им бешеные гонорары за бездарные труды, не собираются прислушиваться к их мнению. Остались наши «герои» у разбитого корыта… Не все, конечно. Некоторые из них, кто успел просочиться в информационное пространство во времена СССР и закрепиться там, еще пишут свои поучения «Как нам чего-то там обустроить…», но печатают их уже не миллионными, а всего лишь тысячными тиражами. Те, кто успели прорваться в политику, еще вещают с парламентских трибун. Большой удачей считается попасть на службу к олигарху, идеологически обслуживать его финансовые интересы и называть это «свободой слова». Правда, олигархи ныне не шибко интеллирентные, к образованности не стремятся и уважения к ней не испытывают.
Однако большинство интеллигентов осталось не у дел. Они даже заговорили о том, что интеллигенция исчезла вообще. Хотя на самом деле она просто лишилась возможности поучать власть и народ…
* * *
У меня есть знакомый писатель, который возглавлял в 1980—1990-е годы одно из областных отделений Союза писателей СССР в восточной Украине. Так вот, он мне рассказывал, как всю свою сознательную писательскую жизнь боролся против советской власти. А когда эту власть «побороли», то оказалось, что писателю жить стало не в пример хуже (как в моральном, так и материальном смысле). Он увидел, что его творения, по большому счету, никому не нужны, их теперь не только за деньги, даром никто печатать не будет. Вдвойне ему было обидно, что его — украиноязычного автора — печатали при Советах и не печатают в независимой Украине. В материальном плане все оказалось еще плачевнее. Он говорил мне, что советская власть ему только за звание писателя платила огромные деньги, не говоря уже о гонорарах. Коллега моего знакомого — другой писатель из того же отделения СП СССР — рассказывал, что за роман (а писал его он в санатории, находясь в творческой командировке) писатель получал гонорар, за который мог приобрести автомобиль (в советское время это была весьма дорогая вещь). Теперь же эти писатели получают жалкие гроши.
