Глава 21
Она смотрит на меня немного растерянно, даже удивленно, а я с нарастающим нетерпением жду своего приговора, тихо дурея оттого, что могу вот так просто находиться с ней рядом.
— Ну если ты настаиваешь… — тихий шелест ее голоса проносится по венам лавой, горяча кровь.
— Скорее прошу, — произношу, едва касаясь желанных губ.
Далее нам было не до разговоров. Зарывшись руками в ее волосы, растрепал прическу, но Светлана этого даже не заметила. А я замер от картины, представшей моему взору, пытаясь взглядом остановить мгновение — с ее запрокинутой головой, горящими глазами цвета жженого сахара и прикрытыми губами. Впитываю в себя. И накрываю эти податливые уста своими, отпуская с поводка дикое желание, что раздирает меня изнутри.
У ее губ вкус кофе и ванили, и я смакую и наслаждаюсь их сладостью, продолжая терзать ее рот до хрипа, до протяжного стона, с голодом, который с каждым касанием становится сильнее.
Влажный, сладкий и такой горячий практически греховный поцелуй и бешеный ток крови, заглушающий все окружающие звуки, окончательно сносит запреты и барьеры, делая меня дикарем.
Куда-то в сторону летит женский свитер, а следом за ним и моя рубашка, к ним тут же присоединилась и вся остальная одежда, что мешала мне ощутить бархатистость ее кожи, лишая возможности максимального контакта. Не прерываясь, подхватил Свету под ягодицы, она тут же обхватила меня ногами. Приподняв ее от пола, направился к кровати.
Есть что-то первобытное в том, чтобы заниматься любовью на шкурах. Горячая кожа и жесткий мех. Контраст, что сводит с ума. И я вижу, как ей это приятно, не меньше моих прикосновений.
От жадных ласк тело Светланы дрожит, напрягается, выгибаясь, а я упиваюсь ее эйфорией и властью, что неосознанно она дает мне, так чутко откликаясь. Пока сил совсем не остается… пока дыхание не обрывается мучительным хрипом… пока наслаждение не накрывает нас с головой, словной ватным одеялом. Мне все это нравится… безумно.
Понимаю, сегодня я с ней делал дикие вещи, которые не позволял себе ранее, но так хочется присвоить эту женщину себе и больше никогда не отпускать, что не смог вовремя остановиться.
Некоторое время мы так и лежим, как одно целое, переплетя ноги, руки, кожа к коже, имея одно дыхание на двоих, и медленно приходим в себя.
Аккуратно скатится, расположившись рядом, притягивая Свету ближе, любуясь лежащей рядом со мной шикарной женщиной. Разгоряченная, растрепанная, с припухшими от поцелуев губами. От нее за километр несло удовлетворением и негой, а в воздухе витал аромат секса.
Света потянулась и, не открывая глаз, улыбнулась. Легко. Беззаботно. А у меня от ее вида сердце пропустило удар.
— В душ? — предложил, надеясь на продолжение еще и там.
— Да, — согласилась она, но глянув на меня тут же добавила: — По отдельности. Кто-то мне обещал прогулку и шашлыки.
— Жестокая, — пошутил, но настаивать не стал, из-под опущенных ресниц наблюдая за ее плавными движениями.
Растянулся на кровати, показывая во всей красе то, от чего она отказывается, но Света была непреклонна и ушла-таки в ванную одна.
На улице сегодня было совсем не декабрьская погода. Очень тепло. Мы брели по заснеженному лесу, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга.
— Илья, — окликнула Света, застыв на краю опушки. — Скажи… а Саша правда спокойно отнесся к твоей новости? Или ты просто не хочешь сильно меня расстраивать?
Подошел, обнял со спины, положив подбородок ей на плечо.
— Правда. Я не могу сказать, что он был в восторге, но это относится не к тебе конкретно, а к ситуации в целом. Сашка сложно сходился с отчимом. У них был затяжной конфликт. Отчасти поэтому я хотел, чтобы он поехал с нами, но не уточнил заранее его планы. Не переживай. Будет еще возможность, обязательно съездим все вместе… Я даже в некоторой степени рад, что сегодня мы только вдвоем, — провел носом по раскрасневшейся щеке женщины.
Заметил, как она грустно улыбнулась.
— Очень надеюсь, что это так. И Саша не выдумал это, как они там в школе говорят… «отмазку», чтобы не пересекаться со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Все будет хорошо, — ответил, как можно спокойнее, мысленно прокручивая наш с ним разговор. — Справимся.
И чтобы хоть как-то отвлечь Светлану от грустных мыслей, утянул ее к реке. Нагуляв волчий аппетит, забрели в кафе, а уже после сытые и довольные направились к арендованному домику.
Развел огонь в камине, оставив Свету в доме, а сам направился жарить шашлыки. Уже значительно позже, когда на улицу опустилась ночь, мы сидели, обнявшись у камина, смотрели на огонь и пили вино.
Облокотившись спиной о кресло, перебирал ее волосы, а она, прижавшись ко мне, молчала. Никто из нас не стремился нарушить этот миг единения. Я впервые за долгое время расслабился, окончательно убеждаясь в том, что она та, кто мне нужен.
Домой мы выбрались ближе к полудню следующего дня. В дороге болтая обо всем и в то же время ни о чем конкретно, но несмотря на беззаботное состояние, нутром чувствовал едва заметное напряжение в ее взгляде, движениях, интонации. Давить и добиваться ответа сейчас не стал, но мысленную зарубку себе поставил. Выясню при первой же возможности.
Света к нам подниматься отказалась, пообещав, что зайдет еще… позже, безжалостно отправив меня к сыну, который по мне безумно скучает. Лишь подбодрила легким поцелуем, которого нам обоим оказалось удивительно мало, хотя ночью мы почти не сомкнули глаз. С огромным трудом оторвался от желанной женщины и направился к домой.
Тихонько открыл дверь своим ключом и тут же уловил в квартире витавшие ароматы сладкой выпечки и еще чего-то вкусного, мимоходом отмечая, что мать не может просто отдохнуть, уделяя время себе.
— Папка! — радостный вопль сына разрушил мою попытку сделать сюрприз домочадцам.
Сашка со всей дури налетел на меня, чуть не сбив с ног, и крепко обнимая за шею.
— Потише, — хохотнул я, потрепав его по волосам. — А то действуешь, как Халк. Убьешь ведь ненароком, чай немаленький ты у меня уже.
— Мы тебя с ба утром еще ждали, — насупившись, пробубнил он, отступая на шаг, позволяя мне снять верхнюю одежду. При этом пытаясь определить один ли я или у нас гости, заглядывая мне за спину.
— Там никого больше нет, — я захлопнул входную дверь, закрывая на замок. — Ждешь кого?
Сашка отрицательно мотнул, но я краем глаза успел отметить облегчение, проскочившее на его лице, и оно меня несколько обескуражило, но спросить ничего не успел, в коридоре показалась мать.
— Есть будешь? — поинтересовалась она, улыбаясь, при этом окинув нас с Сашей цепким взглядом.
Вопрос был скорее риторическим, так как подходило время обеда и наверняка уже все накрыто на стол.
— Не откажусь. Только переоденусь.
— Замечательно, а я как раз твой любимый борщик приготовила. Сашенька, ты пойди хлеб нарежь, пожалуйста, а то я забыла.
Хватило лишь взгляда, чтобы понять, что мать хочет со мной поговорить наедине. Кивнул ей, направляясь в свою спальню.
— Что происходит? Или уже произошло? — спросил, быстро стягивая свитер, тут же бросил на кровать и развернулся к ней лицом.
Мать вошла следом, плотно прикрыв за собой дверь. Видно было, что она нервничала. Сильно.
— Так что? — не выдержал я, наблюдая за сменой эмоций на ее лице.
— Сашенька, — едва различимый шепот, и опасливый взгляд на дверь. — Он вчера вечером в комнате закрылся как только с праздника пришел. Я слышала, что он там чем-то гремел и явно злился… Хотела войти, но он оказался против. А потом, когда вышел сам. И когда думал, что я не вижу, выкинул в мусорку изодранные и мятые листы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мать замолчала, комкая полотенце в руках, пытаясь подобрать слова, но так и не определившись, достала из кармана листок бумаги весьма «потрепанный жизнью» и отдала мне.
Взял с тяжелым сердцем, понимая, что мне это, скорее всего, не понравится. Так и оказалось. На измятой, грязной бумаге было написано всего три слова: «Ненавижу эту воровку!»
