— Гм! Трудно это сделать, когда флот станет бомбардировать город.
— Именно на это я и рассчитываю.
— Я уже сказал, что ты волен действовать как хочешь.
— Смотри, лентяй, не засни в сражении, — пошутил Пьер Легран и рассмеялся.
— Приложу все старания, чтобы этого со мной не случилось, — в тон ему ответил Лоран и, склонившись к уху Монбара, прибавил шепотом: — Мне надо сообщить тебе кое-что с глазу на глаз.
— Когда хочешь, брат?
— Сейчас, если можно.
— Пойдем.
Они оставили за столом своих товарищей, которые продолжали пить и курить, и прошли в смежную каюту.
ГЛАВА XI. Какой план составил знаменитый флибустьер, чтобы захватить форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес
В тот же день вечером, в девятом часу, громадная зала со сводами, в которую мы уже имели случай вводить читателя, представляла собой еще более странное и необычайное зрелище, чем в первый раз, когда мы ее описывали. Множество индейцев валла-ваоэ переносили в подземелье длинные колья, обтесанные в течение дня буканьерами; другие индейцы навьючивали эти колья на мулов, которых уводили по мере того, как ноша была полна, а на их место подводили других.
Хосе лично наблюдал за этой работой; он помогал и словом, и делом, стараясь, чтобы дело шло живее.
В зале, освещенной словно для пира, множество испанских солдат и офицеров красовались в своих блестящих мундирах. Но по странной особенности, достойной того, чтобы быть отмеченной, эти солдаты бережно и с величайшим усердием упаковывали жалкие лохмотья, засаленные, отвратительные, к которым, казалось, они точно благоговели. А самое странное было то, что все эти люди говорили по-французски — ни одного испанского слова не было произнесено между ними.
Если бы можно было приподнять широкие поля их шляп с перьями, то нашим глазам предстали бы загорелые лица с резкими чертами и огненным взглядом, которые могли принадлежать только буканьерам, тем, кто накануне так беззаботно убивал время в этой самой зале.
Впрочем, если бы и оставалось малейшее сомнение, действительно ли это Береговые братья, стоило только подойти к круглому столу, покрытому зеленым сукном, у которого сидели несколько офицеров в богато расшитых мундирах, и сомнение это рассеялось бы мгновенно: офицеры не надевали шляп, и потому, несмотря на перемену одежды, легко было узнать в них Прекрасного Лорана, Олоне, Мигеля Баска, Бартелеми, Гуляку и многих других.
Откроем теперь причину этого маскарада и способ, которым были добыты испанские мундиры.
Часам к пяти вечера Прекрасный Лоран прибыл в подземелье, ведя с собой двести воинов валла-ваоэ под предводительством Хосе и пятнадцать буканьеров, отряженных несколько дней тому назад под командой Бартелеми для обучения краснокожих, как уже говорилось выше; кроме того, за Лораном следовала вереница мулов, навьюченных тяжелыми тюками.
В этих тюках заключалось все необходимое для полного обмундирования испанских солдат и офицеров, десять барабанов и столько же рожков.
Лоран взял эти вещи у Монбара, который, ни о чем не спрашивая, тотчас исполнил его требование; впрочем, он, вероятно, угадывал мысль Лорана, хотя тот и словом не обмолвился о своих планах.
Когда флибустьеры предпринимали экспедиции против испанцев, они всегда запасались известным количеством
разнообразной одежды — военных мундиров, монашеских ряс, костюмов купца, дворянина и так далее, — которые при случае могли быть весьма полезны.
На адмиральском корабле был огромный запас подобных вещей.
Капитан выбрал то, что считал наиболее соответствующим своей цели, велел уложить отобранное, перевезти на берег и навьючить на мулов.
Вот каким образом триста тридцать буканьеров, включая отряд Бартелеми, превратились в испанское войско.
Вскоре мы узнаем, с какой целью был задуман этот маскарад.
По знаку Прекрасного Лорана Гуляка встал и вышел. Через минуту он вернулся с индейским вождем.
— Вы закончили ваши дела, друг Хосе? — спросил Лоран.
— Все готово, капитан; мулы навьючены и отправлены.
— Прекрасно. За какое время, полагаете вы, мы достигнем форта Сан-Лоренсо?
— За три с половиной часа, самое большее — четыре.
— Однако!
— Дело в том, капитан, что сперва мы должны идти прямиком к Золотой тропе, дороге, которая ведет от Чагреса к Панаме. Весьма важно, если по пути мы наткнемся, как я полагаю, на патрули, разосланные в дозор вокруг форта; в таком случае эти патрули собственными глазами смогли бы убедиться, что мы действительно пришли из Панамы через перешеек.
— Вы правы, любезный вождь. Который час, Мигель?
— Без двадцати минут десять, — ответил тот без промедления.
— Хорошо. Итак, — продолжал капитан, — что, если мы выйдем в десять часов?
— В таком случае мы окажемся не позже двух часов утра у подошвы гласиса.6
— Именно это нам и требуется. Садитесь возле меня, Хосе.
Вождь повиновался.
Прекрасный Лоран извлек из золотого свистка пронзительный звук.
Мгновенно все разговоры затихли, и Береговые братья молча собрались вокруг стола, за которым сидели их предводители.
Капитан встал и с минуту молча всматривался в эти выразительные лица, в эти грозно сверкающие глаза, устремленные на него с жадным любопытством; потом он поклонился и заговорил голосом твердым и звучным:
— Братья, настало время действовать! Радуйтесь, через несколько часов мы сразимся с нашим непримиримым врагом.
Гул, подобный отдаленному грому, пробежал по рядам флибустьеров и тотчас замер; он показал капитану, какое живое сочувствие вызвали в сердцах присутствующих его слова.
— Узнайте же, братья, — продолжал Лоран, — какое поручение возложено на нас и каким образом я намерен его исполнить. Вы не из тех наемных солдат, от которых командиры вынуждены скрывать ожидающие их опасности, чтоб не лишить их остатков бодрости. Нет, вы люди храбрые, вы — Береговые братья, те, кого волнует только одно: чтобы опасность соответствовала бы их неукротимому мужеству. На этот раз, полагаю, вы останетесь довольны: то, что мы попытаемся исполнить, до того безумно и неосуществимо, опасность, которой мы будем подвергаться, до того грозна и велика, что одни только Береговые братья в состоянии взглянуть на нее хладнокровно и надеяться на успех, который в глазах каждого здравомыслящего человека просто невозможен. Как видите, я говорю с вами ясно и как нельзя более откровенно. Намеки, предписываемые необходимостью в разговоре с людьми другого закала, льстивая ложь и откровенный обман по отношению к вам были бы кровной обидой. Чтобы отдаться делу всей душой, без затаенной мысли, вы вправе требовать от ваших командиров не только добросовестности, но и полного доверия. В эту ночь я нуждаюсь в вашем самоотверженном содействии, без колебания, без слабости, без минутного уныния!.. Могу ли я на него рассчитывать?
