— Я тебе сейчас покажу, — рыкнул Кирсанов и одним движением усадил жену себе на колени. Полез целоваться, накрывая лапищей грудь. То ли Марту, то ли Берту. От двери кто-то кашлянул, и Сергей Юрьевич раздраженно поморщился.
— Что случилось, тетя Валя? — пробасил он, жалея, что за считанные дни его квартира превратилась в коммуналку. Санька проворно соскользнула с коленей и пересела на диван.
— Я хотела сказать, Сереженька, — пробормотала тетка. — Врет Колька. Не верь ему! Лара дала мне послушать его бредни. Все иначе было… — в запале бросила она и осеклась.
— Да я ни одному его слову не поверил, — хмыкнул Кирсанов. — Только не пойму, к чему весь этот балаган? Так бы и жил со своей тайной. Унес бы ее в могилу. Зачем сейчас на нас свои дурацкие признания вываливать? Правда это или нет, кто теперь разберет? Экспертизу Алена делать не станет. Любовью к старому злыдню не проникнется…
— Виноват он, — пробурчала тетя Валя, бочком опускаясь на диван. — Юрка у него Таню не отбивал. Женихались они, пока твой отец на Севере бабки заколачивал. Женщина у него там имелась. И возвращаться он обратно не собирался. А когда Таня забеременела Аленой, Колька испугался и сбежал к брату. Юрка, узнав о ребенке, приехал в Никифоровку и сделал предложение Тане. Она и согласилась. С животом и без мужа ей бы в деревне житья не дали. Другие времена были. Но брак оказался удачным. Таня с Юрой хорошо жили. Дом построили, деток завели. А потом Колька вернулся. И стал гадости Юрке наговаривать. Что они с Таней любовники… И ты, Сережа, от него…
— Теперь все понятно, — горько хмыкнул Кирсанов. — Из-за одного подлеца двое покойников и трое сирот. Да и он сам проговаривается в своей покаянной речи.
— Сережа, — подала голос Санька. — Человек мысленно себя обелил. И сам поверил в свою невиновность. Так психика работает.
— Ты оказалась права, Санечка, — пробурчал Кирсанов, любовно оглядывая жену. — Ты первая заметила, что был кто-то третий…
— А с Колькой теперь что будет? — настороженно поинтересовалась тетя Валя.
— Ничего, — пожал плечами Кирсанов. — Никто из нашей семьи с ним общаться не желает. Даже Алена. Своим отцом она считает Юрия Кирсанова, а не его брата. Пусть живет себе дальше Николай Петрович. Продолжает смердить на весь белый свет. Мы и без него справились. Ты помогла, бабушка с дедушкой. Нужно вперед двигаться. Решить наконец, будем дом строить или продадим землицу? — хитро прищурился Кирсанов.
— Ну как же свое продать и в чужое уйти? — изумилась тетя Валя.
— А ты сам что хочешь? — хитро осведомилась Санька. — Мне кажется, ты уже во всем определился, Сережа, а теперь нас подводишь к своему решению.
— Александра, — рыкнул Кирсанов, смеясь в душе и понимая, что жена права.
— Мне все равно, где ты собираешься построить дом, — продолжила она. — Но мы можем не торопиться. Поехать посмотреть, что предлагают риэлторы, а потом принять решение и заказать проект.
— Умница, — добродушно фыркнул Кирсанов и, не стесняясь тетки, шагнул к жене. Он уже уселся рядом, намереваясь ее поцеловать, как у Александры в кармане зашелся дурашливой трелью сотовый и сразу замолк.
— Опять сообщение в инстаграм? — лукаво уточнил он и накрыл ее губы своими. Нежно провел пальцами по бархатистой шее. И даже не заметил, как тетя Валя со вздохом покинула кабинет.
— Я люблю тебя, — пробормотал он, вместе с женой укладываясь на диване. — Думал сегодня о Дарье. И я благодарен ей за Алексея. Но осадок, что она обвела меня вокруг пальца, остался. Все-таки нельзя так людей в силки ловить. Сидела такая в библиотеке скромная. Все какие-то листки с формулами перечитывала. Словно к лекциям готовилась. Никогда бы не подумал, что она способна на вероломство. Ну хоть благодаря ей мы с тобой встретились. И ты за меня замуж вышла, — закончил Кирсанов немного хвастливо.
— Если бы не полюбила, замуж бы не пошла, — Александра провела ладошкой по мужниной груди, затянутой тонким трикотажем футболки.
— А когда поняла, что влюбилась? — ласково усмехнулся он, да еще за нос ущипнул легонько.
— Трудно сказать, — подразнила она, играя прикусив его за ухо.
— Не хулигань, — предупредил муж. — Вернусь из отпуска весь в засосах, — фыркнул дурашливо. — Пацаны заметят. Авторитет растеряю.
— А они твои уши рассматривают? — развеселилась она, оглаживая ладошкой ежик коротких волос. — И спину? И плечи?
— Я, между прочим, на спарринг в одних штанах выхожу. С голым торсом.
— Значит, я могу кусать и ставить засосы ниже пояса, — рассмеялась Санька.
— Только попробуй, — угрожающе рыкнул муж, наваливаясь сверху и прижимая ее к дивану. И тут же отпрянул, почувствовав напряженным пахом, как у нее в кармане завибрировал сотовый.
— Твою мать, Санечка, — ругнулся он, — кто там тебя домогается?
— Кристина, — вздохнула Александра, внутренне возмущаясь, что эсэмэска нарушила уединение с мужем. — Они с Камилем сегодня улетают в Шанхай. Хотят попрощаться и поблагодарить…
— Давай прогуляемся часа в три, — Кирсанов лениво глянул на свои командирские. — Заодно Алексея на санках покатаем и со счастливой парочкой повидаемся. Идет?
Александра кивнула.
— Сейчас ей напишу, — пробурчала она. — Встретимся в кафе на Малой Никитской. Помнишь, у них вкусные оладьи с черникой?
— Ага, — пробубнил Кирсанов вставая. — Пиши, а я пока дверь закрою.
Санька, приподнявшись на локте, во все глаза смотрела на атлетическую фигуру мужа. На широкие плечи, крепкую шею и упругую задницу.
— Все мое, — пробурчала себе под нос Александра и быстро написала сообщение Кристине.
«Встречаемся в кондитерской на Малой Никитской. В три часа».
Она отбросила сотовый на журнальный столик и потянулась к мужу.
— Иди ко мне, Кирсанов, укушу тебя за попу.
— Что?! — рыкнул он, стаскивая с нее халат. — За какую еще попу, Александра Андреевна?
— Или там тоже пацаны увидят? — изумилась Александра.
— Нет, — буркнул он, откидывая в сторону шелковую тряпку и целуя сосок.
— Тогда почему?
— Попа — это у тебя или у Алексея. А у меня задница или жопень, — серьезно пояснил Кирсанов, укладывая жену на диване и возвышаясь над ней.
— Все равно укушу, — рассмеялась Александра, пробираясь рукой к нему в штаны. — Снимай уже, — взмолилась она.
— Береги зубы, Саня, — довольно ухмыльнулся Кирсанов, обнимая жену.
Лейла плакала у себя в комнате. Отца только что увезла скорая. Вместе с ним уехала мать.
— Если узнаю, что ты помогала ей, — прошипела она, наскоро собирая вещи, — ввек не прощу.
Ей! Это значит Кристине. Никто из родственников не упоминал имени старшей сестры. Никто не беспокоился, как она там. Первым делом брат с отцом и дядей Юсупом обыскали комнату Кристины. Нашли мобильник. Но ни в сообщениях, ни в вацапе ничего не обнаружили. Да и в почте сохранились слезливые признания в любви Камиля, написанные им еще летом.
— Кто-то ей помогал, — прорычал Фархад. — Кто-то передал коробку с чеком Камилю, и я думаю, это ты, Лейла!
Она попыталась отпереться, но мать, взяв ее за ухо, оттащила в баню, стоявшую одиноким флигелем на участке, и там выпорола.
«Тетка держала, а мать стегала ремнем», — вспомнила об экзекуции Лейла.
А после порки отец распорядился посадить младшую дочь под арест, дабы мозги встали на место. Телефон и планшет изъяли, оставив из всех книг только Коран.
— Читай, — процедила мать. — Исчадие Иглиса! Нужно тебя поскорее выдать замуж.
— Какой замуж? — возмутился отец. — Она и мужа опозорит. Пусть сидит в доме. Фархад женится, будет его детей нянчить.
— Так я ей и доверю своего ребенка, — рыкнул старший брат. — Я вызвал из Душанбе Искандера. Ему Лейла всегда нравилась. Пусть забирает…
— Он младше меня и хромой, — вскрикнула она. — Пожалуйста, не надо!
— Если Искандер решит пригреть у себя на груди гюрзу, я возражать не стану, — философски заметил отец. — Он сейчас нужен, чтобы разобраться, с кем переписывалась лживая тварь и кого позвала на помощь. Нашей семье нанесен урон. Эта… покрыла нас несмываемым позором. Так пусть поплатится она сама и ее шакалы-помощники. Пусть захлебнутся собственной кровью!
