Вечером я вновь налила себе бокал вина не в силах успокоить свои мысли. Поняла, что пока не выпью минимум несколько бокалов, не смогу уснуть. Денис уже спал, а я все не могла найти покой для своей израненной души.
Мне казалось, что не должно быть в жизни все так сложно и запутанно. Два человека, встретившись, должны делать друг друга счастливее, лучше. И, наверное, с Денисом у меня было именно так. Но не с Тимуром. Почему не с ним? Сейчас, глубокой, темной ночью, я могла себе признаться, что никогда не любила Дениса так сильно, так самозабвенно, так глубоко, как Тимура. И это ужасало, опустошало. Это чувство нужно было выжечь, уничтожить. Нельзя любить такого как Тимур. Нельзя. Тем более любить так, как это делала я — утопая в нем, падая словно в бездну.
Рядом засветился экран телефона. Я взяла его в руки и чуть не выронила бокал, когда прочитала сообщение с незнакомого номера.
“Я внизу”.
Я была уверена, что это Тимур. Никто больше не мог бы так поступить. Но одновременно с этим совершенно не понимала, что все это значит. Что происходит? Зачем он здесь?
Подскочила на ноги и лихорадочно начала ходить туда-обратно.
Телефон издал очередной сигнал.
“Не спустишься, я поднимусь сам. И тебе это не понравится”.
Я нахмурилась. Он угрожал? Манипулировал? Я не собиралась идти к нему, ни в коем случае. Я ведь не сумасшедшая, правда? Но какая-то часть меня жаждала сейчас спуститься, вылететь и упасть к нему в объятия. Глупая, ужасная часть меня. И я задавила ее, забила, так что она притаилась, практически исчезла.
Телефон пискнул опять.
“5 минут”.
Я резко и зло начала печать ответ.
“Иди к черту!”
Через несколько секунд пришел ответ: “4 минуты”.
Я тихо выругалась. Зашла на цыпочках в спальню мужа, достала вещи из шкафа. Короткие, черные шорты и черную майку на бретельках. Августовская ночь выдалась жаркой.
Через несколько минут я уже выходила на улицу. Успокаивала себя мыслью, что просто не могу допустить, чтобы Тимур разбудил Дениса. А он это сделает, я не сомневалась. Я просто поговорю, пошлю его подальше и пойду обратно. Это проще и правильней, чем объяснять Денису, что его партнер делает среди ночи рядом с его женой.
Когда я увидела Тимура, то невольно застыла как вкопанная. Он стоял, облокотившись на байк и следил за входом в отель, поэтому сразу же поймал меня в поле зрения, как только я вышла. Этот его вид как будто вернул меня в прошлое. В то прошлое, где сначала он мне безумно не нравился — грубый, мрачный, непонятный. В то прошлое, где также, как сейчас стоял Тим, меня десятки раз встречал Майк.
Я медленно подошла к Тимуру. Он выглядел спокойным, даже расслабленным, как будто ничего необычного не происходило. Как только я подошла, он сел на байк и махнул головой в сторону сиденья за собой.
— Садись, — просто сказал он.
Я вскинула брови, удивленно смотря на этого безумного и непредсказуемого мужчину. Отрицательно мотнула головой.
Тяжело вздохнув, Тим слез с байка и направился в мою сторону. Я начала резко отходить назад, не решаясь отвернуться и побежать. Уж слишком непредсказуемо было все то, что сейчас происходило.
Я ведь собиралась поговорить? Что-то сказать? Объяснить? Почему забылись все слова, а я не могу вымолвить ни слова?
Он схватил меня за руку, резко дернув на себя, так что я врезалась в его твердое тело, болезненно вскрикнув. Потом сгреб меня в охапку, поднял и посадил на сиденье спиной к рулю, а затем сам сел передо мной.
— Это неудобно. Небезопасно, — обеспокоенно запротестовала я.
— Сама виновата, — практически мне в ухо прозвучал его голос, опаляя горячим дыханием. — Держись, — сказал он, сам цепляя мои руки вокруг своего торса.
И он резко стартанул с места, так что меня вжало в него еще сильнее по инерции. Мы сидели очень тесно, чтобы ему было удобно управлять рулем. Я зарылась носом где-то в районе шеи, судорожно сжавшись. Я ничего не видела, и это заставляло все внутри дрожать от напряжения и тревоги.
Он ехал быстро. Я уже забыла, что такое скорость, и как она ощущается на мотоцикле. Денис всегда был очень аккуратным водителем, никогда не превышал скоростное ограничение, не гонял. Он не любил экстрим в любом его проявлении. Да и ощущения на мотоцикле и в машине все-таки слишком разные.
Я такой мертвой хваткой вцепилась в Тимура, что, казалось, никто и никогда не сможет меня отлепить от него.
Мы ехали не долго, а возможно, и наоборот. Время замерло, и я просто раз за разом вдыхала дурманящий запах Тимура и не верила, что все это происходит наяву.
Наконец, мотоцикл остановился, и мы слезли на землю. Ноги немного тряслись.
— Ты шутишь? — с недоумением спросила я, поняв, где мы.
Его загородный дом. Дом, где он праздновал День Рождения. Дом, где он устроил вечеринку, а после сказал, что она была ради меня. Дом, где все между нами началось. Дом, в котором Майк узнал про нас.
— Я не пойду, — упрямо сказала я, отступая назад.
Но он не дал мне времени что-то предпринимать, резко закинул на плечо и понес в сторону дома.
— Отпууусти. Сейчас же. Сию же секунду. Ты не имеешь права! — я кричала и била его по спине, но Тимура это, кажется, не волновало.
Он упрямо нес меня куда-то. Мы не зашли в дом, а обогнули его и попали на задний двор.
— Остановись! Прекрати! Ненавижу! — надрывалась я, думая о том, что меня могут услышать соседи. Ну и пусть! Зато, может, они вызовут полицию.
В следующую секунду я почувствовала, как вода обволакивает меня везде. Все тело. Я с головой ухожу под воду. Потом кто-то резко дергает меня, и я, задыхаясь, кашляя, пытаюсь отдышаться. Тимур прижимает меня к себе и внимательно смотрит.
— Ты — псих! — наконец, восстановив дыхание, заявляю я.
— Да, — спокойно соглашается он.
Мы в бассейне. Он шагнул в него прямо со мной на руках и в одежде. Безумец!
Я стояла и сверлила его взглядом. Хотя стояла, это громко сказано. Стоял Тимур, а я не дотягивалась до дна, и обвив его шею руками, прижималась к нему непозволительно тесно.
— Я хочу сыграть в одну игру, — тихо, хрипло прозвучал его голос.
— Нет! Я не хочу! — со злостью ответила я.
— У тебя нет выбора, — с многообещающей ухмылкой сказал он.
Я задохнулась от негодования. Начала вырываться из его рук, но он лишь крепче прижал меня к себе.
— Я хочу сыграть в одну игру, — еще раз повторил он более настойчиво.
Почему-то я сразу поняла, что он говорит про ту же самую игру “в правду”, которую предложил мне на открытии галереи.
— Ты же сказал, что это глупая игра!
— Глупая, — согласился он, — но я все равно хочу в нее сыграть, — упрямо закончил он.
Я тяжело вздохнула. Невыносимый. Какой же он невыносимый.
— А я хочу, чтобы ты меня отпустил. Прямо сейчас. Можешь даже не отвозить меня домой, я справлюсь сама, — доверительно сообщила ему.
— Не могу, — ответил он.
— Не можешь? Или не хочешь?
— Не могу, — просто и спокойно повторил он, как будто это действительно было выше его сил.
Я смотрела в темные глаза, не понимая, что происходит и что мне от него ждать.
— Хорошо, давай сыграем, — наконец, согласилась я, потому что в голове появился вопрос, на который мне жизненно важно было узнать ответ, чтобы понять, что вообще происходит.
Он с минуту смотрел на меня, гипнотизируя, а потом выбил почву из-под ног своим хриплым голосом.
— Ты меня когда-нибудь любила?
Его голос звучал спокойно, но я задохнулась от смысла вопроса, который он задал. Почему его это волновало? Зачем он задавал этот вопрос?
— Нет! — резко, отрывисто, гневно.
Он молчал, вглядываясь в мое лицо.
— Ты помнишь, что это игра “в правду”?
Я кивнула. Мне было все равно. Я не собиралась играть честно. Ведь он никогда не поступал со мной так, как я того заслуживала, так, как я того хотела.
Нормально не расстался, честно рассказав о причинах. Вмешался опять в мою жизнь, не спрашивая моего мнения, зная, как многое он этим разрушит. Он разбивал мне сердце раз за разом, как будто играл в пинг-понг с моими чувствами. Я была слишком уязвлена и слишком им больна, чтобы остаться человечной и честной. Я боялась быть слабой с ним, показывать, как на самом деле легко он может меня ранить, и как часто это уже делал. Наверное, мне нужно было быть с ним честной, ведь он пытался быть таким со мной. Но я не могла.
