— Да, у нас соперничество по зубастости, — не отрицаю я. — Пока я здесь жила, на калитке висела другая табличка.
— Я догадался.
Демьян подходит ко мне, искря налитыми увлечением глазами. Майка кое-где прилипла к его мускулистому телу. На влажный лоб упала растрепавшаяся челка. Я напрасно пытаюсь отвести взгляд. Он буквально прирастает к этому мужчине. А нос втягивает его терпкий головокружительный запах — пот и дерево.
— Вы че, вместе в баню пойдете? — нудит Васька. — Фу-у-у…
— Шкандыбай отсюда, — фыркаю ей, и она, закатив глаза, тащит себя в дом.
— Я знал, что ты не устоишь, — мурчит Демьян, оглядывая мой старый цветастый халат.
— Закатай губу! Я из-за тебя люлей от матери огребла! Поэтому так вырядилась. Ни в какую баню я с тобой не пойду. Покажу, где что, и отпаривай свои мышцы как-нибудь сам.
Вхожу в комнату отдыха. Бросаю полотенца на скамейку, а банку ставлю на стол. Демьян следом перешагивает порог, озирается и скидывает дрова возле топки.
— Вон стаканы, — указываю на полку. — Здесь помывочная, — открываю дверь, за которой широкие полки с большими тазами, ковшами и даже залитый кипятком березовый веник. — А там парилка. Кран с горячей водой красный, с холодной — синий.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но сталкиваюсь с голым торсом. Этот втюханный мне судьбой жених уже стащил с себя майку и, облизываясь, расстегивает брючный ремень.
— Господи, — шепчу и прикрываю глаза, подрагивая ресницами.
— Для тебя я по-прежнему твой герой, — высказывается он, снимая джинсы.
От зазвеневшего в ушах волнения у меня на шее затягивается невидимая петля. Каждым своим ходом Демьян сбивает мои фигурки с шахматной доски. Загоняет меня в угол. Лишает не только выбора, но и желания его иметь.
Я все чаще прокручиваю в голове давнишнюю августовскую ночь, и кажется, помню ее подробнее вчерашнего дня. Понимаю, что сильно зациклена на негативном, а ничего с собой поделать не могу. Боюсь угодить в капкан.
Слышу, как джинсы летят на скамейку. Приоткрываю глаза: Демьян стягивает носки и, выпрямившись, засовывает большие пальцы за резинку боксеров, над которой виднеется вершина татуировки — корона. А под ней…
Меня бросает в жар без всякой парилки. Покрывшись краской, туплю взгляд в сторону и закусываю губу. Разум твердит, что надо бежать, а что-то в груди ноет, просит присмотреться к этому парню. Он, считая моего ребенка чужим, хочет его усыновить! Тогда на что он пойдет, узнав правду?
Демьян без стеснения снимает трусы и, поблескивая зубами, спрашивает:
— Тебе какую воду развести? Погорячее? Попрохладнее?
Я ни пошевелиться, ни вздохнуть не могу, а он такие сложные вопросы задает!
— Дем, я не буду с тобой мыться, — выдавливаю, разглядывая обшивку комнаты, в которой слишком много этого наглого и борзого жениха.
— Тогда я вызову безотказную партию, — отвечает он, обходит меня и скрывается за дверью.
Теперь по моей коже своими липкими лапками ползет мороз. Мерзкий и колючий. Мороз болезненной ревности. Как вспомню его куриц, так в дрожь бросает. А ведь им ничто не мешает вернуться из прошлого. Доведу — и он найдет себе ту, которая не будет из себя королеву корчить.
Ну уж нет! Не могу же я сказать своим родственникам, что я дура, передумала замуж, потому что брюлики в кольцах мелкие!
Скидываю с ног Васькины сланцы и развязываю пояс халата. Взгляд по привычке падает в отражение зеркала на стене. Чем я его соблазнять собралась?! Огроменным беременным животом?! Это в августе у меня был шанс завоевать его внимание — фигурой, раскрепощенностью, танцем… сексом. А что я предложу ему сейчас? Да он, как только это безобразие увидит, в окно выпрыгнет!
— Крош, ты там уснула?
Демьян перестает шуметь водой и греметь ковшом. Дверь приоткрывается, и я быстро запахиваю халат.
— Н-нет, — мотаю головой. — Я же сказала, что не буду с тобой мыться.
Он хмурится, и я опускаю лицо, лихорадочно силясь завязать узел на поясе.
Секунду Демьян на меня смотрит. Чего у него не отнять, так это умение читать меня: по глазам, по тону, по жестам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Колобок, ты чего? — улыбается он, выйдя из помывочной.
— Да ничего, блин! — дергаюсь и опускаюсь на скамейку. — В том-то и дело, что я — колобок, ешкин кот! Понимаешь?! Я не в том положении, чтобы шуры-муры крутить! Я… толстая…
Собравшиеся в уголках моих глаз слезы скатываются по щекам. Так обидно, что в тот момент, когда я встретила парня, благодаря которому подняла самооценку и выбросила из своей жизни Виталика, я имею такой непрезентабельный вид.
— Ты ревешь, что ли? — Демьян берет меня за руку и поднимает со скамейки. — Ну-ка, иди сюда. — Прижимает к своему влажному сильному телу и, поцеловав в голову, гладит по волосам. — Крош, ты, капец, прибацанная.
Я смеюсь сквозь слезы, а сама таю в его объятиях.
— Да, нас всей семьей только в прошлом году с учета в психдиспансере сняли.
— Вау! Я чувствовал, что нашел родственную душу! — подыгрывает он. — Ты только прикинь, какая охренительная семья у нас будет!
— Ты так-то при ребенке выражаешься, — напоминаю я, смазывая слезы.
— Я при нем еще и с его матерью сосаться собираюсь. И не раз. Как только обуздаю ее.
Я носом утыкаюсь в его грудь. Вдыхаю запах, разжигающий желание покусать его. Прикрываю глаза, молясь, чтобы это не было сном.
— Успокоилась?
Демьян берется за пояс халата и развязывает его, заставив меня зажмуриться в ожидании его крика ужаса и побега. Я же похожа на раздутый шарик. Ланка крестится, когда видит мой оголенный живот. Боится, что он вот-вот лопнет.
Подумав о ней, невольно хватаю Демьяна за запястья.
— А ты не такая смелая, какой хочешь казаться, — тихо произносит он, стягивая халат с моих плеч.
Я предстаю перед ним в одном лишь белье и замираю.
— И это все? — усмехается он. — Такой маленький животик?
Приоткрываю один глаз, за ним так же нерешительно второй. Демьян с улыбкой разглядывает мой живот сверху вниз и поглаживает его пальцами.
— Она совсем крошка, да? — шепчет, подняв на меня взгляд.
— Да, — киваю, тронутая его нежностью. Кладу ладонь на его пострадавшую щеку и спрашиваю: — Больно было?
— Поучительно, — отвечает он. — Я хотя бы буду знать, к чему мне быть готовым, когда ты пойдешь на второй заход.
— На второй заход? — Большим пальцем провожу по его щетине.
— Ага, когда будешь вынашивать нашего сына…
Глава 21. Демьян
Опять хочу поцеловать ее. Как в угаре поедаю глазами ее губы, до скрипа стискивая свои челюсти. Такая завлекающая и опасная. Точно русалка. Беременность нисколько не попортила ее фигуру. Из строя вывела только мозги.
Подушечки моих пальцев мелко покалывает, когда я касаюсь ее поясницы. Медленно веду ими вверх по гладкой коже, глядя в ее пьянеющие глаза, слушая ее сбившееся дыхание, наблюдая за ее дрожью.
Не меня боится же. Себя.
Задерживаю руку на застежке лифчика. Сорвать его — секундное дело. А Колобок так съеживается, что жалко ее становится. Я же по лезвию веду ее. Драконю нас обоих. Издеваюсь не по-детски.
— Договорились, не буду, — выдыхаю, губами прижавшись к ее лбу.
Ее сладкий запах прошивает меня насквозь. Она похожа на блюдо — визуально аппетитное, ароматом с ума сводящее, еще и начинка лакомая. Язык проглотишь.
— Ты бы тоже припрятал своего льва, — хмыкает она, осмотрительно отодвигаясь от меня. — А то он в бой рвется, — хихикает и юркает в помывочную.
Весело ей, значит! Меня тут на запчасти ломает, а она животик надрывает. Тренирует мышцы перед родами.
Натянув на себя трусы, отвлекаюсь на подкидывание дров в топку, выпиваю стакан холодного домашнего кваса и, повторяя себе, что нельзя думать о сексе и надо потерпеть, присоединяюсь к Колобку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Растянувшись на полке, она млеет с закрытыми глазами. Здесь не жарко. Просто тепло. Самое то для беременной.
Зачерпываю в ковш воды и тонкой струйкой поливаю на ее живот. Наблюдая за тем, как вода меняет направление, стекая, когда дочка дает о себе знать.
