Юноша вскочил и, порывисто сжав руку господина фон Пфистермайстера, выбежал за дверь. Несясь по коридору, он сбил с ног арапчонка, и драгоценности баварского короля со звоном рассыпались по мраморному полу.
* * *
Король и секретарь стояли на балконе с бокалами шампанского в руках. С этого места они видели все подробности бесславного побега несостоявшегося королевского фаворита и заливались хохотом от проделанной шутки.
Дворец Людовика и Новый лебединый камень Людвига
Людвиг жил, переезжая из одного замка в другой и избегая появляться в Мюнхене, который был ему ненавистен. Впрочем, любые пыльные, шумные города вызывали неизменное отвращение короля. Его душа чувствовала себя свободной в Альпах, где он подолгу путешествовал в гордом одиночестве.
Местные жители знали Людвига в лицо и кланялись ему при встрече. С ними он был мил и любезен. Ведь они, так же как и их король, любили горы и леса, озера и прекрасные замки. Чистое голубое небо опускалось здесь настолько низко, что нередко король шел, ведя под уздцы своего коня, погруженный в лежащее на тропинке облако.
Именно здесь Людвиг построил два своих новых замка, которые вписались в картину природы так грациозно и непринужденно, как это делает самородок, вдруг вымытый водой из податливой почвы. Нойшванштайн (Новый лебединый камень) и Линдерхоф, получивший свое название от столетней липы, которую так любил король Максимилиан, появились почти что одновременно.
Линдерхоф расположился в окружении прекрасных гор, которые скрывали его, подобно тому, как раковина скрывает жемчужину. Сюда Людвиг неустанно заказывал и привозил сам дорогую, сделанную по специальным эскизам мебель, золотое шитье, художественные изделия и всевозможные украшения дворца. Это здание повторяло собой Трианон, отчего Людвиг в шутку называл его малым Трианоном.
Во время строительства Линдерхофа Людвиг лично консультировал архитекторов и художников, придираясь к ним по мелочам и требуя исторической правды. Он и задействованные в постройке художники Ватер, Пехман, Фрис, Шульц, Перрон и Шпиц неоднократно ездили в Париж, где копировали мельчайшие детали Трианона и Версаля.
Это был дворец, который Людвиг пожаловал одному из своих призрачных друзей – Людовику Четырнадцатому, Королю–Солнцу. Людвиг долгое время искал символ, который мог бы олицетворять собой и солнце, и саму солнцеподобную личность Людовика, и, наконец, остановился на царственной птице – павлине.
Именно эта птица по праву царствовала в Линдерхофе. Узорами с павлиньими перьями были расшиты прекрасные гардины, золотые павлины украшали собой шелковую обивку стен. Фигуры павлинов можно было найти в каждом из залов дворца. И еще повсюду, куда только можно было кинуть взор, стояли статуи и бюсты Людовика Четырнадцатого.
Посуда и столовые приборы – все либо рассказывало о жизни Короля–Солнца, либо было украшено павлинами и изображением солнца. Кругом, подобно разбросанным лучам солнца, светилось золото. Материал алхимиков и королей. Мраморный вестибюль с бронзовой конной статуей Людовика, размещенной таким образом, что сверху короля венчало нарисованное на потолке солнце как его вечный символ. В спальне Людовика Четырнадцатого все было словно залито солнцем. Изображение короля в окружении богинь на Олимпе удваивалась за счет огромных зеркал. На гобеленах аллегории «по Ватто» и «по Буше». Множество мелких золотых предметов, все в строгом соответствии со стилем.
Фасад был богато украшен лепными украшениями и статуями. Парадные залы дворца располагались на первом этаже Линдерхофа. Прекрасный золотой фонтан с Аполлоном поражал своей красотой и необыкновенно сильным напором воды – струя, поднимающаяся на пятьдесят метров от уровня земли.
Золотые павильоны – святилища Солнца были сделаны таким образом, что вошедший туда невольно замирал пораженный внезапной красотой.
Иногда находясь в Линдерхофе, Людвиг надевал костюм в стиле Людовика, его слуги и офицеры гвардии одевались сообразно эпохе и предписанным им ролям. Знавший историю и особенно хорошо изучивший многие придворные ритуалы своего любимого короля, Людвиг поначалу требовал исполнения последних, но потом отчаялся и махнул на все рукой.
Современные ему люди не понимали и не могли понять эпоху великого короля. Эпоху абсолютной монархии: когда понятия «король» и «Бог» были тождественны.
Иногда, обратившись в жреца Иберия, он сам служил солнцу, как это делали многие века назад на этом самом месте настоящие жрецы.
Агенты иллюминатов считали, что именно в Линдерхофе Людвиг прячет Грааль. Но брат короля Отто был иного мнения, ведь он сам много раз безуспешно пытался отыскать проход между мирами, который, как он считал, должен был находиться где–то в покоях короля. Тем не менее, по его предположению, если Грааль и существует, Людвиг не стал бы хранить его в павлиньем дворце. «Павлин – птица невысокого полета», – много раз говорил Людвиг. По заверениям Оттона Виттельсбаха, данным им лечащему врачу профессору психиатрии фон Гуддену, Святой Грааль Людвиг хранил не в пышном Линдерхофе, а в Нойшванштайне.
Тем не менее в сопровождении своего личного врача и четырех санитаров принц несколько раз наведывался во время строительства обоих замков. И затем не раз пытался подкараулить брата во время его встреч с божественной хранительницей Грааля Эсклармондой в одном из золотых павильонов Линдерхофа, где рядом с королем несколько раз видели золотоволосую даму.
Впрочем, и иллюминаты, и кронпринц Оттон были правы в одном: Людвиг никогда не был подлинным хозяином Линдерхофа, так как тут всецело царил Людовик.
Другое дело царственный и неприступный Нойшванштайн – Новый лебединый камень. А ведь и Святой Грааль иногда сравнивают с камнем.
Нойшванштайн Людвиг построил на горе, как это делали короли и рыцари древности. Внешне это был настоящий рыцарский замок, напоминающий Хохеншвангау, который так любил Людвиг. В нем по приказу короля было сразу же проведено электричество, благодаря которому всю ночь напролет замок сиял огнями. Небывалые по тем временам подсветки стен замка время от времени меняли цвета, благодаря чему сам замок то заливался кровью, то вдруг зеленел, будто был сделан из цельного изумруда. Мощные прожекторы, установленные на крыше замка для того, чтобы при помощи их можно было подсвечивать облака, как бы вырисовывая на них мистические картины, – делали Нойшванштайн чудом девятнадцатого века.
Добавьте к этому установленный по приказу короля лифт, о котором большинство даже не слышало, и получится совершенно неслыханная картина созвучия техники и искусства.
Людвиг, туристы и озеро на крыше
История рассказывает, что, однажды катаясь по Шванзее на лодке, недалеко от замка Берг в береговых кустах Людвиг заметил какую–то искорку. Но, как король ни напрягал зрение, ему не удалось понять, что же там так сверкает. Удивленный и немало заинтересованный он направил лодку в сторону таинственного огонька. И был неприятно поражен, заметив в зарослях высокого орешника небольшую компанию людей, которые наблюдали за ним в бинокли и театральные лорнеты.
Когда же король попытался прикрикнуть на них, чтобы незваные гости убирались прочь, туристы, вместо того чтобы тут же упасть на колени или поспешить исполнить монаршую волю, вдруг начали аплодировать ему и смеяться!
Доведенный до бешенства такими оскорблениями, король был вынужден отступить, гребя от берега и вслух проклиная невеж и грубиянов, пробравшихся в его владения, когда до его тонкого слуха донеслась иностранная речь. Без сомнения, это были не просто приехавшие на пикник мюнхенцы, и даже не швейцарские туристы, которых в это время года всегда с избытком можно встретить в верхней Баварии. Это были американцы – люди, для которых нет ничего святого, которые, прослышав о странностях короля, проделали неблизкий путь, для того чтобы подкараулить его в часы уединения.
У любого, кто наблюдал бы эту сцену, не осталось бы ни малейших сомнений относительно того, что сами по себе американцы, среди которых были и леди, не могли бы подстроить просмотр без помощи кого–нибудь из замка. Так как мало было найти замок и озеро, нужно было еще знать, когда именно король вознамерится отправиться кататься на лодке и с какого берега к нему можно подкрасться, без риска оказаться сцапанными стражей.
О подготовке говорило и наличие у всех членов туристической группы средств для наблюдения, то есть биноклей и лорнетов.
Любой другой на месте Людвига первым делом провел бы дознание в замке и как минимум отдал бы под суд или немедленно уволил начальника стражи, но Людвиг поступил совершенно по–особенному.
Целый день он обижался на всех и, кляня свою судьбу, сидел в библиотеке, куда не разрешал приближаться никому кроме секретаря фон Пфистермайстера, которому доверял.
