«Романтика и только романтика может заставить Людвига остановить свой взор на ничтожном актере. Король не мизантроп, он одинокий человек, жаждущих дружбы и любви. Он молчит, потому что ему не с кем говорить. И читает вслух стихи, когда они начинают переполнять его до такой степени, что их уже невозможно удерживать в себе.
Итак, если мне удастся прослыть романтиком, Людвиг потянется ко мне, как к человеку, который хотя бы отчасти заменит ему Вагнера. А значит, у меня будет все!»
Решив так, Кайнц приступил к осуществлению своего плана. Первым делом он воспользовался тем, что его блистательная ария была прервана самим же королем, и на следующий день сделал фальшивую попытку покончить с собой, оставив письмо, в котором объяснял свой поступок тем, что не в состоянии более сопротивляться преследующему его року. Который даже в день, когда актер мог произвести на короля должное впечатление, подстроил аварию в бассейне и тем самым испортил эффект от исполняемого произведения. Свою предсмертную записку он адресовал непосредственно королю, к которому обращался с заверениями искреннего восторга и робкой попытки боготворить его. При этом Кайнц клял себя за то, что не смог исполнить желания короля и пропеть все выбранные им произведения. Беря на себя вину за приключившуюся поломку, так как, по версии Кайнца, ничего такого не произошло бы, если бы не его злая судьба.
О случившемся доложили Людвигу, и тот тут же явился к пострадавшему, уверяя его в своей симпатии к нему и отсутствии вины последнего в аварии на крыше.
Король велел поместить актера в лучший госпиталь, где за ним был установлен надлежащий уход.
После излечения Людвиг пригласил Кайнца спеть для него еще раз и нашел данные молодого человека многообещающими. Слово за слово, они подружились.
Со времени дружбы с Вагнером Людвиг не получал такого наслаждения от общения с людьми. Наконец–то он чувствовал рядом с собой искреннего единомышленника и друга. Вместе они часами скакали по горам, плавали на лодке, наблюдали за звездами из обсерватории, построенной в Нойшванштайне. И все время Кайнц был вынужден учить новые и новые стихи и целые роли, которые ежедневно задавал ему король.
Благодаря Людвигу Кайнц узнал об искусстве декламации, о котором прежде даже не слышал. Король часами заставлял его произносить какую–нибудь одну фразу, вытачивая ее с упорством профессора. Позанимавшись декламацией, они шли в библиотеку или фехтовали на рапирах.
По ночам, когда несчастный мечтал только об одном – уснуть, Людвиг вез его в Марокканский дом, где заставлял курить кальян, рассуждая об искусстве. Кайнц умирал от отсутствия сна и накапливающейся усталости. Король был богатырем, который мог за раз выпить несколько бутылок вина и не быть при этом пьяным. После вина Кайнц становился вялым и безразличным.
Однажды, после того как Людвиг в порядке высочайшего доверия отвез Кайнца в грот Венеры и они там битых шесть часов плавали на лодке и слушали музыку, актер понял, что еще немного, и он поднимет руку на особу государя.
Людвиг же излучал энергию и радость, он пел, танцевал, расхваливал недавно увиденные картины, а потом вдруг велел собираться и отправляться в театр.
После театра был ресторан. Изможденный Кайнц упал за стол, желая только одного – напиться и уснуть. Одетый в ливрею официант налил им по бокалу вина. Но едва только актер притронулся к нему, как Людвиг потребовал, чтобы тот прочитал ему монолог из «Валькирии», который тот должен был исполнять во втором акте.
Уставший сверх меры Кайнц отказался, сославшись на тяжелый день, чем смертельно оскорбил Людвига. Шутка ли: назвать «тяжелым днем» столь возвышенное времяпрепровождение, которое он сам заранее придумал и срежиссировал для него!
Обиженный Людвиг встал из–за стола и, не притронувшись к еде, вышел из зала.
– Ты устал. Отдохни, – бросил он через плечо понявшему уже свою ошибку Кайнцу.
Людвиг и Захер-Мазох[37]
Популярный писатель Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х получал много писем от своих поклонников, поэтому он не придал особого значения письму, присланному из горной Баварии и подписанному невиданным ему маркизом Саверни. Следующее письмо от маркиза неожиданно пришло с почтовым штемпелем «Париж», а через неделю новое послание уже ехало к писателю из Барселоны.
Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х отвечал формальными любезностями, и вскоре сам не заметил, как втянулся в переписку. С этого момента письма стали приходить с завидной регулярностью. Иногда писатель получал их с обыкновенной почтой, время от времени их доставляли специальные курьеры.
Любивший путешествовать За́хер-Мазо́х был потрясен возможностями неведомого маркиза, который, подобно бесплотному духу, мог вдруг оказываться в совершенно неожиданных местах, так, словно путешествовал по воздуху, не связываясь с таможенными неудобствами, проверками паспортов, очередями и багажом.
Какое–то время писатель был уверен, что его мистифицируют и на самом деле он переписывается с несколькими шутниками, живущими в разных странах и поддерживающими отношения между собой посредством телеграфа или семафорной почты. Но, внимательно изучив почерк писавшего, он пришел к выводу, что все письма составлены и написаны одним человеком. К тому же человеком, который действительно перемещался из страны в страну с какой–то невероятной по тем временам скоростью.
Идею о том, что неведомый ему шутник сначала написал огромное количество писем и затем роздал их своим друзьям с просьбой отсылать их в строго выбранное время, За́хер-Мазо́х отмел сразу же. Так как помимо чисто чувственного аспекта последних, в письмах господина Саверни нередко содержались ссылки на недавние события и газетные публикации, подделать которые не представлялось возможным.
Правда, странный маркиз активно путешествовал лишь полгода, после чего осел в верхней Баварии, откуда продолжал слать Леопо́льду фон За́хер-Мазо́ху письма, полные философских размышлений о том, что есть красота, и если принять гипотезу о том, что в страданиях душа совершенствуется, отчего же не в тех, которые описывает в своих рассказах Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х.
Постепенно писатель начал догадываться, кто скрывается под именем маркиза Саверни, о чем и дал понять Людвигу. Тот пришел в восторг. Теперь он мог, наконец, раскрыться перед Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х в своих сомнениях и мечтах.
Людвиг писал Леопо́льду об идее неограниченной королевской власти, ссылаясь на опыт восточных деспотов. В своих письмах он откровенно преклонялся перед султанами, которые могли посылать на гибель тысячи своих подданных. Он вспоминал о фараонах Египта, которые могли истребить четверть населения собственной страны во время постройки величественной пирамиды, славящей солнце. Построить гробницы и пирамиды с целью добиться бессмертия для себя одного, загубив тысячи и тысячи других.
Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х поддерживал Людвига, говоря, что в нем он чувствует силу Атиллы, прекрасную жестокость русского царя Ивана Третьего и дух Марии Кровавой. Весной писатель собирался навестить своего нового друга в одном из его замков. Людвиг написал, что будет ждать приезда господина Леопо́льда фон За́хер-Мазо́х с нетерпением. Так как ему очень хочется пообщаться с ним приватно. Он предложил За́хер-Мазо́х оплатить его приезд и всю дорогу, с тем чтобы писателю было удобно и не очень утомительно совершать столь длительный переезд.
Выяснилось, между прочим, что к услугам Леопо́льда фон За́хер-Мазо́х Людвиг может предоставить маленькое судно, на котором обычно ходил сам, кроме этого, в случае если писатель предпочитает путешествовать по железной дороге, его ждет поезд, целый вагон в котором являлся собственностью короля Баварии. Людвиг печалился о том, что до сих пор не приобрел для своей страны и себя лично летательных аппаратов, посему не в состоянии предоставить Леопо́льду этого вида транспорта.
Впрочем, если уважаемый гссть пожелает, в Нойшванштайне имеется воздушный шар, на котором король и писатель смогут подняться на высоту птичьего полета, с тем чтобы обозреть оттуда красоты верхней Баварии.
Теперь, наконец, Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х мог вздохнуть с облегчением. После того как Людвиг описал, каким образом он привык путешествовать, писатель уже не думал о мистификациях и розыгрыше с двойниками. Действительно, к чему королю стоять в очередях на многочисленных таможнях, когда он пересекает границы то на собственном корабле, то на поезде, то на машине.
После этого, желая еще больше расположить к себе Его величество, Леопо́льд фон За́хер-Мазо́х принялся расписывать ему свою новую, только еще готовившуюся книгу «Сад мучений», в которых излагал красоту пыток, приводя в изобилии их описание.
Король живо интересовался смертью под колоколом, снятием кожи и смертью от всевозможных наслаждений.
