меня обратно.
— Нет, вёльва. Ты ранена. Тебе надо отдохнуть и залечить раны.
— Но… моя деревня…мой народ…!
Викинг сжал зубы и, нахмурившись, опустил взгляд.
— Прости меня, Беляна. Я привёл в твой дом беду… не ведал, что недруги наши решат проследить за нами. Не знаю, как вымаливать у тебя прощение. И примешь ли ты его…
— Моя семья…
— Женщин и детей мы успели проводить до чащи. Некоторые мужчины остались, чтобы защитить тех, кто успел уйти и помочь нам.
Я вспомнила про отца, который так и остался там, у деревенского тына, израненный и мёртвый. Из глаз брызнули слёзы. Как же так…! Разве боги не видели, что идёт беда?! Разве не приносились им жертвы в каждый праздник? Разве мало мы почитали их? Возносили молитвы и вырезали их лики для оберега своих домов?!
Ясва говорила мне, что боги могут помочь, но цена их всегда будет высокой. Иногда проще справиться своими силами. И нет большей жертвы, чем жизнь человеческая, которая была отдана во имя этих богов.
— Беляна…
— Оставь меня, Асмунд Ворон…
Викинг кивнул и встав на ноги, отошёл к своим воинам, которые спешно ставили паруса, чтобы отплыть, как можно дальше. Я слышала обрывки фраз, что воинов Камнелома слишком много, они явно готовились к нападению. И это большая удача, что им удалось уйти с малой кровью.
Я желчно усмехнулась и что есть сил зажмурилась. С малой кровью? Ну что же…
Волк снова улёгся около меня так, чтобы я могла смотреть в его глаза. Маар смотрел на меня с печалью и сожалением. Но мне было тошно! Я хотела прыгнуть в холодную воду, чтобы её воды навсегда закрыли собой небосвод, спрятали меня и навсегда похоронили в себе ту, которая звалась Беляной.
— Маар… что я натворила… — тихо проговорила я, смотря на волка. — Ты был прав… надо было… всех их гнать от наших берегов! Едва завидев их… надо было…! Прости меня! Я…так виновата! Маар…!
Волк тихо заскулил и положил свою косматую голову мне грудь. Страшная ночь близилась к концу. Наступающий день был тих, словно молча, провожал на тот свет тех, кто погиб в этой ужасной сече сегодня. Дым от сгоревших домов стелился по водной глади, деревья были засыпаны пеплом. Не было и дуновения ветра. Природа была молчалива, словно ждала чего-то.
Я много плакала в эту ночь. Хотелось вытолкнуть из себя всю боль, горечь, отчаяние, которые навалились на меня. Маар не отходил. Успокаивал. Я была рада, что он рядом со мной. Казалось, весь мир утратил всё то, что так было мне дорого и знакомо. И я не могла понять, куда же дальше идти. Где искать прибежища. Словно дерево без корней, которое смыло в быструю реку и несёт вперёд в диком потоке…
Ясва часто сравнивала себя с таким деревом, потому что в одну ночь её жизнь изменилась так же. Не думала, что за этими слова скрывается столько боли, а она говорила об этом так просто, словно это ничего не значило. Да нет…значило. Всегда значило, и Ясва всегда улыбалась, когда говорила об этом. Я едко усмехнулась, однако слёзы снова заскользили по щекам. Нет…я пока так не смогу. И не хочу…
Ко мне подошёл конунг и опустился на одно колено. Я вяло окинула его взглядом.
— Вёльва, скажи, если тебе что — то требуется.
— Куда мы плывём?
— Сейчас надо уйти как можно ближе к морю. Две ладьи Гумъёльда мы смогли поджечь, но он не сдастся так просто…
— Гумъёльд Камнелом… больше не сможет ничего сделать, конунг. Маар вспорол ему шею, когда тот хотел отрубить мне голову… — хрипло проговорила я.
Конунг благодарно кивнул и тут же сник.
— Мне жаль твою деревню, вёльва. Этот плешивый хёг хотел отомстить нам. Я благодарен твоей смелости и отваге… и скорблю вместе с тобой. Как только мы достигнем родных берегов, мы вознесём молитвы богам и сложим погребальный костёр, где упомянём всех тех, кто пал в этой битве по нашей вине. А затем я соберу воинов и община Гумъёльда станет нашей. Сейчас там нет никого, кто мог бы занять трон этого хёга. И ты сможешь требовать все, что захочешь в его владениях на правах первой крови, вёльва.
Я слушала конунга и понимала, что мне сейчас всё равно…куда я плыву, зачем плыву, и что будет потом. Безразличие овладело мной, и я понял, что сейчас просто не смогу иначе. Я лишь кивнула конунгу.
Маар почти никого ко мне не подпускал кроме Асмунда, который подходил с чистой водой и лекарственными травами, которые были на их ладье.
Надо мной растянули полог, чтобы ветер и солёное море не тревожили меня. Принесли несколько шкур, подложили под них сено, чтобы мне было теплее. Асмунд осматривал мои раны, осторожно касаясь белой кожи, промывая отваром, накладывал повязки. Маар обычно всегда сидел около меня, когда это происходило. Но в последнее время, он все больше времени проводил за пределами полога. Морское путешествие давалось ему тяжело. Его укачивало и почти всегда рвало. И что бы случайно не запачкать меня или моё ложе, он был снаружи, на палубе, и возвращался, скуля, с поджатым брюхом.
Асмунд закончил с повязками и осторожно укрыл меня плащом. Я была неподвижна. Викинг осторожно взял мою ладонь.
— Беляна… тебе надо поесть. Раны плохо заживают.
— Асмунд Ворон… зачем ты взял меня с собой?
Я думала, что никогда не спрошу его об этом. Но почему-то в этот миг я захотела узнать правду. Он мог отнести меня к моей избе. Там я бы быстро взяла все нужные травы, смогла бы поставить себя на ноги. И помогла бы тем, кто возможно ранен…
Викинг лишь слегка сжал мою ладонь.
— Я спасал тебя.
— Ты знал, что я не хочу плыть с тобой…
— Нельзя было оставлять тебя там. Воины Гумъельда пусть и остались без конунга, но не оставят деревню, пока в ней есть хотя бы один сруб. А ты ранена. И не сможешь ничем помочь.
Лицо Асмунда появилось перед моим затуманенным взором. Глаза цвета синей ледяной волны смотрели на меня ласково, словно я была маленьким зверьком, который оказался в беде. Шершавая ладонь осторожно легла на мой лоб. Она пахла землёй, дымом и морской солью…
— Не мог я тебя там оставить, Беляна… видят боги, я хотел тебя послушать.
— Ты нарушил своё слово, Асмунд Ворон… — прошептала я, — И ты забрал меня против моей воли… мои боги не одобрят этого.
— Мне не страшен их
