И меня к этому делу пристрастил. Я географию знал лучше географички. А все благодаря деду. Мне кажется, у него тоже была эта чуйка. Потому что иногда на него находило, особенно после рюмки самогона. Он сажал меня рядом с собой за стол, а на столе раскладывал какую-нибудь карту и начинал: «Вот смотри, Пашка, вот это место необычное! Смотри, видишь, этот крестик подсвечивается?» И пальцем тыкал в какой-нибудь светящийся крестик. А я кивал, типа, да, дед, подсвечивается! А иногда рядом видел какой-нибудь участок, который без крестика, но тоже подсвечивался. Я по малолетству думал, что это какие-то специальные чернила. Ну, типа фосфорных, которые светятся в темноте. И только когда вырос, вдруг врубился, что нет никаких светящихся чернил, что это оно как-то само подсвечивается. Понимаешь? — Apec с опаской и надеждой посмотрел на Стэфа.
— Понимаю. — Стэф кивнул. — Ты видишь особенные места на старых картах.
— Выходит так. — Парень допил свой остывший кофе, уставился в чашку, словно собирался гадать на кофейной гуще. — Дальше рассказывать?
— Валяй!
— Копателем я тоже стал из-за деда и его карт. Захотелось мне, понимаешь, узнать, что же там такое светится. Нашел карту местности, которая окружала бабкину деревню, присмотрелся и обнаружил светящуюся точку. Крошечную совсем. Я сначала даже подумал, что мне померещилось, а потом решил попробовать. Я ж ровным счетом ничего не терял: все близко, час ходу от деревни, места знакомые, хоть и глухие.
— И что было отмечено на той карте? — спросил Стэф.
— Мне сначала показалось, что ничего. По крайней мере, я не помнил, чтоб там что-то такое особенное было. Я сунулся с картой к бабке. Дед к тому времени уже умер, а так бы я, конечно, у него спросил. Бабка моя в географических картах разбиралась примерно так же, как я в Таро. — Apec усмехнулся. — Поэтому долго не могла сопоставить картинку с реальной местностью. А когда, наконец, сопоставила, сказала, что в этом месте когда-то давно была водяная мельница, но от мельницы не осталось и следа. И вообще, нечего мне, шестнадцатилетнему лбу, маяться всякой ерундой.
— А чем еще заниматься в шестнадцать лет, как не всякой ерундой? — спросил Стэф с мечтательной улыбкой.
— Вот и я так подумал и поперся на реку искать мельницу. Разумеется, ничего не нашел. Там уже и русло поменялось, ушло в сторону от того места, где стояла мельница. Ориентиров никаких, следов человеческого жилища тоже никаких. Короче, облом! Первый блин комом! Но я был очень упертым парнем! С фантазией и чувством пространства у меня был полный порядок. И масштаб я чувствовал хорошо. Ну и высчитал с точностью до метра то место, которое подсвечивалось на дедовой карте. Начал копать. Веришь, я там неделю землю рыл! — Apec посмотрел на свои ладони. — До кровавых мозолей копал. И откопал!
— Что? — спросил Стэф.
— Монеты! Три полушки тысяча семьсот двадцать второго года и полтину тысяча семьсот двадцать первого! Я тогда, разумеется, ровным счетом ничего в этом не смыслил, но мозгов хватило монетки сохранить. Они до сих пор при мне. На удачу! Не продал даже в самые тяжелые времена. Это мой личный неразменный рубль. А еще доказательство того, что я не шизик! — Он с некоторым вызовом посмотрел на Стэфа.
Стэф согласно кивнул.
— Ты не шизик, — сказал очень серьезно. — У тебя чуйка.
— И вот с этой чуйкой, а еще с дедовыми картами, я решил горы своротить. — Apec усмехнулся. — Да не тут-то было! Бабка моя, царствие ей небесное, карты сожгла. Решила чердак почистить, убрать всякое барахло. Представляешь? Барахло! — простонал Apec. Было видно, что участь, постигшая дедовы карты, до сих пор его печалит.
— Сочувствую. — Стэф и в самом деле сочувствовал, понимал всю тяжесть утраты.
— Все в огонь! — сказал Apec с досадой. — Я чуть не разревелся, когда узнал. Бабка испугалась, подумала, что я умом тронулся. И не иначе, чтобы не свихнулся окончательно, вспомнила, что не добралась еще со своей уборкой до дедова рабочего стола. В общем, не всё спалила, кое-что осталось. Как я потом понял, в столе находилось все самое ценное. Как раз те карты, которые подсвечивались. Вот, собственно, по ним я и начал свои изыскания.
О том, что изыскания эти были не совсем законные, Стэф напоминать не стал. Сам не без греха. Вместо этого он спросил:
— И это место ты увидел на одной из карт? Оно тоже подсвечивалось?
— Там вся карта подсвечивалась, — ответил Apec. — Карта была старая, еще дореволюционная. Словно вырванная то ли из альбома, то ли из атласа.
— Она у тебя с собой? — спросил Стэф и тут же добавил: — Две тысячи долларов.
— Две тысячи долларов? — Apec задумался, а потом заговорил: — Я понимаю, ты мужик не бедный, а вполне себе наоборот.
— Вполне себе. — Стэф кивнул.
— И два куска зеленых тебе отвалить за клочок бумаги — раз плюнуть.
— Не за клочок бумаги, а за карту.
— Ты думаешь, это карта сокровищ? Ну, типа, пятнадцать человек на сундук мертвеца?
— Я думаю, что светится она не просто так.
— Понимаешь, на ней нет никаких пометок. В смысле, видимых нет. То есть, фактически ты покупаешь не саму карту, а меня и мою чуйку.
— Мне приятнее думать, что я тебя не покупаю, а нанимаю, — сказал Стэф.
— В качестве кого?
— В качестве проводника.
— Проводника высших сил? — Apec нервно хохотнул.
— Для начала в качестве проводника информации. А там видно будет.
— То есть тебя не смущает тот факт, что информация эта добыта несколько нестандартным путем? — На небритой физиономии Ареса читалось изумление.
— Не смущает.
— А вдруг я ошибаюсь? Или вдруг я таки шизик?
— Ты не шизик.
— Спасибо, но я не могу дать тебе никаких гарантий. Ты же знаешь, что я уже побывал тут и ничего не нашел.
— Ты нашел флягу.
