в Крыле началась страда! Урожай кукурузы созрел, пора собирать. И без меня тут никуда! Так прямо и заявил Медработник, пока служанки обряжали меня в парадную униформу. Я, как посредник между хранителем четланского народа и самим народом, обязан благословить все поля, дабы урожай был хорошим, а главное — чистым. Чистота имелась в виду мистическая, священная.
И начались хождения. Я, в окружении жреца и помощников, челяди дворцовой, родни бродил по Крылу и его окрестностям — освящал поля. Мы чего-то там окуривали, чем прыскали, возносили молитвы. Еще во дворце я «честно» признался Медработнику, что «подзабыл» некоторые нюансы обряда.
— Неудивительно! Ведь в прошлом году всё делал твой отец! — хмыкнул жрец.
Блин! Я что-то вяло пробубнил про то, смотрел, но не внимательно. Мой собеседник покивал, хитро щуря глаз, и пообещал, что проведет меня от начала до конца — волноваться не надо.
И провел. Шептал мне, что делать, что говорить — я исполнял. Зато Крыло за это время изучил неплохо. Поля располагались хаотично: четлане стремились использовать каждый пригодный для засева клочок земли. У нас, конечно, всё было не так печально, как в горах у оцколи. Но похоже. При этом, во многих местах, особенно, в восточной части Крыла, нам попадались огромные поля, заросшие сорняками и кустами.
— А почему такие поля большие не засеяны? — не удержался я от вопроса.
Медработник даже остановился, удивленно на меня глядя.
— Истощились поля. Раньше лет за пять их плодородная сила восстанавливалась, теперь и десяти мало. Крыло уже больше ста лет тут стоит.
Я понял, что вопрос был чересчур очевидный, и я его задал зря. Жрец и так на меня давно косится. Потому заткнулся и продолжил «работу». А попутно выуживал из памяти школьные знания про земледелие. Что-то там «двуполье», «трехполье». Люди корчевали леса, жгли их и на этой целине пахали поля. А потом да, поля истощались, и надо было на новое место идти. А, если нет новых мест: тогда часть земли оставляли под паром, ничего не сажали, чтобы земля восстановилась. Наверное, и у четлан такая схема. Идти некуда, вокруг горы.
Тем же вечером, несмотря на усталость, я потащил Хвоста на крышу — тренироваться. Все-таки из-за войны и беспробудной наркомании было пропущено столько дней! Мы размахивали дубьем до изнеможения, и я уже испытывал приятное чувство крепости мышц. Даже не сравнить с тем, что было месяц назад! Жир утекал, тело твердело. А главное — выросла выносливость.
Именно с этой приятной мыслью я вырубился и продрых мертвым сном, а утром встал с мыслью новой: а чего это я не прогрессорствую? Ребята живут в саже и порше — им же помочь надо! Вон, все попаданцы, как один, пулеметы изобретают, заводы строят — а я? Конечно, я не инженер. Но уж чему-то я могу научить этих сирых. Да уже научил: я вон фильтр для воды обустроил, карманы Соловушку шить научил. Наверняка, в моей голове есть и другие полезные вещи. Надо только подумать, какие.
Десять минут вспоминал состав пороха, пока, наконец, не одернул сам себя: «Миша, ну какой порох?! Что за клише!». Но и потом мои мыслительные процессы кружились вокруг военной сферы.
«Лук! — обрадовался я. — У них нет лука! Ходят со своими копьеметалками: ни дальности, ни массовости». Недолго думая, вскочил, оделся, облегчился, умылся и потащил Черного Хвоста на улицу.
— Знаешь какого-нибудь мастера по оружию?
Хвост знал — и мы сразу пошли. Я даже забыл про все эти короны, накидки, а поймать меня за руку никто не успел. Оружейник был из рода Волосатого Человека — как же иначе, ведь и сам Хвост оттуда. Крепкий старик сидел во дворе под навесом, вокруг развешаны палки, сучья, в корзинах сложены крупные камни, а весь пол усыпан каменными осколками. Мастер сидел на коленях у большой плиты, о которую тер изделие, подливая воду и подсыпая песок.
Дед мне сразу понравился, потому что не стал кланяться, размахивать руками. Он даже занятия своего не прервал, только поздоровался. Я начал расписывать ему супероружие, рисовал пальцем на песке, предвкушая… А старик возьми, да скажи:
— Знаю я такое. У нас луками рыбу в реке бьют. Ну, или птицу. Слабое оружие.
Я аж сел.
— А, если большой лук сделать? Из очень прочного дерева, а?
— Плати — сделаю, — равнодушно пожал плечами мастер. — Материал подходящий у меня уже есть.
Довольный, я вытащил из кармана какую-то резную финтифлюшку из полудрагоценного камня — их тут ценили! Протянул деду и велел сделать луков три штуки. Но непременно большие. И несколько стрел. А сам побежал во дворец: нужно было подготовить испытание для супероружия. Весь взмыленный ворвался на ратный двор.
— Славные воины! — воскликнул. — Надо построить загон крепкий и поймать в лесу какого-нибудь крупного зверя.
Стражи опустили оружие и посмотрели на меня ну очень странно. По случаю, тут оказался и сам Глыба. Он поклонился мне в своем стиле (почти не сгибаясь) и сказал за всех:
— Мои воины — не охотники, владыка. И не строители.
Я понял. Понял, что на мои планы мне моей маленькой шкатулки с побрякушками не хватит. А значит, надо идти на большой разговор к дяде. Не к красномордому и обидчивому, а к тому, у которого ничего из рук брать нельзя: ни еду, ни питье.
— Черный Хвост, найди Ннаку. Дальше я пойду с ним, а ты сможешь потренироваться здесь.
Найти горца оказалось нелегко. За четыре неполных дня он пугающе быстро освоился на новом месте. Поскольку я работой его особо не загружал, Мясо облазил все закоулки дворца, быстро выучил, что можно делать, а что нельзя, обзавелся знакомствами, особенно, на кухне. Не гнушался выполнять чужую работу. Потому и найти его удавалось не всегда.
Ннака, оказывается, знал, где сейчас находится мой дядя Мохечеката и охотно вызвался «запроводить». Я на ходу выполнял укрепляющую дыхательную гимнастику, потому что намеревался нанести удар в самое сердце Глиняному Толстяку.
Глава 12
Добро пожаловать в СССР
Мой пухлый дядя был чем-то типа казначея. Согласитесь, должность у кормушки, обширное брюхо плюс хитрые глаза — всё это рисует красноречивый портрет. Мохечеката слишком хорошо живет и наверняка заботится об императорской казне, как о своей (если вы понимаете, о чем я). И мне нужно понять, насколько глубоко дядюшка запустил руку в казну. К тому же, надо выяснить, смогу ли я оплачивать мои «прогрессорские эксперименты».
Мохчеката был весьма занят: обедал. Он радушно пригласил меня к
