— Не знаю. А что?
— Ничего особенного. Думала: может быть, ты не знаешь… Подарок ей купил бы.
Михо покраснел и пробормотал невнятно:
— Хорошо, что сказала… Съезжу в город.
Михо долго носился по магазинам, не зная, что купить. Потом вспомнил вечер в клубе, когда Саша Гнатюк вернулся из Москвы, его подарок…
…Приняв из рук Михо пакетик, Марийка тихо сказала:
— Спасибо, Михась!
— Чего «спасибо»! Может, еще не понравится.
Марийка развязала голубенькую ленточку, которой был перевязан пакетик. В нем оказалась косынка. Марийка развернула ее. На нежном салатном фоне пестрели большие яркие цветы: красные, синие…
— Ох, какая красивая! Я такой никогда не видела… А ты откуда узнал, что я именинница?
— Катя сказала.
— Значит, помнит. А я думала, что только мама меня и поздравит… Мне сегодня нужно пораньше вернуться домой, обещала маме.
— А я думал, мы сегодня погуляем подольше, — разочарованно сказал Михо.
— Ничего, Михась, до десяти еще много. Пойдем.
— Куда же мы пойдем?
— Пойдем к реке.
Они пошли к плакучей иве, где сидели весной. Торопливая июньская ночь щедро рассыпала по небу звезды. Они весело перемигивались, и порою казалось даже, что если хорошо вслушаться, услышишь их таинственный шепот. Но вот одна из них оторвалась от черного купола и стремительно помчалась к земле, проводя по небу серебристую черту.
— Смотри, Михась, звезды падают. Скучно стало им на небе, хочется к нам.
И Михо действительно кажется, что только здесь, у этой плакучей ивы хорошо, что, если бы почувствовали это звезды, они все примчались бы сюда.
— Марийка, звездочка моя, чергэнори! Когда же мы будем вместе?
Марийка придвинулась к Михо.
— Мы же вместе, Михась, я возле тебя.
— Нет, не так. А всегда вместе.
Она приблизила свои губы к его губам и зашептала:
— Любимый мой. Скоро… Я сегодня поговорю с мамой.
Глава одиннадцатая
Сойдя со стана и собираясь пойти в контору, Михо вдруг увидел Сашу Гнатюка. Он стоял возле злополучной трубы.
Когда Михо подошел, Саша сокрушенно сказал:
— Так все шло хорошо, и вдруг — на тебе, опять неприятность. И надо ж такому случиться!
— Я ж не нарочно.
— Понимаю, что не нарочно.
— Наверное, болт ослаб, а я не заметил, и стенка начала утолщаться.
Саша продолжал ходить вокруг трубы.
— Труба как труба, — бормотал он, точно не желая примириться с тем, что надо расстаться с ней. — Смотри, Михо, можно подумать, что на трубу уже надета муфта. — Саша провел рукой по утолщению на трубе. — Хоть нарезай изнутри и соединяй со второй трубой.
— Муфта, муфта! — передразнил Михо. — Всыпят мне за эту муфту. Не труба получилась, а черт-те что.
Михо ударил кулаком по утолщению, словно желая сбить этот ненавистный, все испортивший кусок стали. Вдруг он отпрянул от трубы, глядя удивленными глазами на утолщение.
— Смотри, Саша! Ты видишь?
— Что?
— Неужели не видишь? Это же муфта!
Саша невесело рассмеялся.
— Какая муфта, что ты говоришь, Михо? Это брак, самый настоящий брак.
— Муфта, я тебе говорю, — уже не говорил, а кричал Михо. — Это же готовая муфта!
— Да что ты, в самом деле, выдумал? Пойдем лучше домой.
Но Михо стал как невменяемый. Он побежал в отделочную, на ходу крикнув:
— Подожди минутку. Я сейчас.
Он вернулся через несколько минут и, проходя мимо Гнатюка, сказал уже более спокойно:
— Обожди… Позову Виктора.
Он взбежал по ступенькам на площадку управления стана и обратился к Чернову:
— Сойди на минутку. Ты нужен.
Чернов дал сигнал, вызывая мастера. Когда тот пришел, он попросил разрешения отлучиться. Мастер взялся за рычаги управления.
— Иди. Я поработаю.
Чернов пошел с Михо к забракованной трубе.
— Смотри, Витя, — Михо показал ему на утолщение. — Что это?
— Как что? — удивленно спросил Чернов. — Брак.
— Я тоже говорю: брак, — сказал Гнатюк. — А он заладил: «Муфта, муфта».
Михо обернулся к нему и весело сказал:
— Не я сказал «муфта», а ты.
— Я?
— Ну да, ты. Ты же сказал, что это — как готовая труба с насаженной муфтой.
— Сказал… Но я же просто так сказал. А это самый настоящий брак.
Чернов с недоумением слушал этот разговор.
— Ничего не пойму, — сказал он. — Чего тут спорить из-за бракованной трубы? Запороли две с половиной тонны такого металла!..
Но, как ни странно, слова Чернова не омрачили настроения Михо.
Он провел рукой по утолщению и спросил:
— Похоже это на муфту?
— Похоже, — ответил Гнатюк. — Ну и что с того?
— А то, что раз такая труба получилась нечаянно, значит можно сделать и специально.
У Гнатюка широко раскрылись глаза.
— Понял! Катать трубу с готовой муфтой.
— Ну да! Я же говорю! — воскликнул Михо. — Не нужно катать специальные трубы, резать на муфты.
— Правильно, — воскликнул Гнатюк. — Дай-ка бумажку, я нарисую.
Чернов подал ему блокнот, и Гнатюк начал рисовать.
— Вот как было. А теперь, смотрите, что получается. — Он нарисовал вторую трубу. — А ведь это же сколько металла сберечь можно! И времени.
— Ну, а прочность? Неизвестно, как это отразится на прочности, — озабоченно сказал Чернов.
— Наверное, будет прочнее, — ответил Гнатюк. — Надо, конечно, проверить, но, кажется, так должно быть прочнее. Целое тело, оно прочнее, чем на резьбе.
Гнатюк задумался. Снова потрогал утолщение и сказал:
— Да, получается вроде ничего… А можно на стане катать такую трубу?
— Так вот же получилось, чего там думать, — нетерпеливо воскликнул Михо. — Давай сейчас попробуем. Становись, Саша, и прокатай.
— Нет, спешить тут не надо, — остановил его Гнатюк. — «Семь раз отмерь, один раз отрежь», — слышал такую пословицу? Надо все проверить, договориться, а потом катать. Сходи-ка, Михо, на вторую печь. Там сейчас Коваль, позови его сюда. А я пока пойду на стан, потом вернусь.
Спустя десять минут Гнатюк увидел Коваля и шагающего рядом с ним Михо. У Михо было в этот момент такое выражение лица, что, глядя на него, Гнатюк рассмеялся. Михо старался придать лицу серьезность и таинственность, но радость так и рвалась наружу. Коваль спросил подошедшего Гнатюка:
— Что за срочное дело? Смотри, как запыхался Сокирка. А молчит: говорит, секретное дело.
— Сейчас расскажет.
Они как раз подходили к Чернову, измерявшему белым кронциркулем утолщение на трубе.
— Ну, расскажи, Михо, о своем изобретении, — сказал Гнатюк.
Михо смущенно возразил:
— Какое там изобретение!.. Это он, — указал Михо на Гнатюка.
— При чем здесь я? — удивился Гнатюк.
— Ты же сказал про муфту.
— Ну сказал. Так то ж я так!
Коваль жестом остановил спорящих.
— Ладно, славу поделить успеете. Расскажите толком, в чем дело.
Михо начал рассказывать. Коваль слушал не перебивая, потом взял из рук Михо блокнот, подошел к трубе, потрогал утолщение, точно желая убедиться в том, что оно действительно существует, и, обернувшись к тройке, затаившей дыхание от нетерпенья, сказал:
— Большое это дело, по-моему.
…Все последующие дни были для Михо и Саши днями лихорадочной работы. Вместе с Ковалем Михо побывал у директора завода. По настоянию Михо с ними пошел и Гнатюк, хотя он продолжал твердить, что никакого отношения ко всему этому не имеет. Михо настоял также на том, чтобы директору докладывал Гнатюк.
— Ты лучше объяснишь…
К директору пришел и Сигов.
Когда Саша изложил суть дела, Коломиец что-то принялся подсчитывать. Оставшись, повидимому, доволен подсчетами, он сказал, что позвонит в главк и доложит об изобретении, но Сигов удержал его.
— Не торопись, Федор Кузьмич. Надо хорошенько все изучить, проверить, а потом уже сообщим.
По предложению Сигова Михо и Сашу освободили на две недели от работы на производстве. Двум опытным инженерам из технического отдела — прокатчику и технологу — поручили произвести необходимые технические расчеты.
Михо и Саша потеряли счет часам. Целый день они проводили в комнатушке бюро изобретателей, вслушивались в споры инженеров, отвечали на их вопросы о возможностях регулировки валков стана, о нагрузке, которую будут испытывать валки, и многом, многом другом.
Вечером, уйдя с завода, они продолжали говорить о том же.
— Ох, как нужно учиться! — говорил Михо. — Понимаешь, как оно получается. Инженеры помогают нам хорошо… Только не чувствуют они стан, как я, нутром. Формулы, цифры… чужое будто. А я руками и душой чувствую… А формул не знаю…
— Это хорошо, что ты понял. Надо тебе учиться, чтоб в техникум пойти.
…О безмуфтовых трубах узнал весь завод. Как в любом новом деле, появились и сторонники, и противники предложения. Противники выдвинули много возражений. Михо горячился, доказывал, что все это вздор, что безмуфтовые трубы безусловно хороши.
