– В салоне девушка с заклеенным скотчем ртом.
– Ты еще доложи, что из багажника выглядывают панно Янтарной комнаты! – прошипел Голев.
– Что такое паноинтарная комната? – спросил Мокин.
– Это хрень такая из смолы! – рявкнул Володя. – Все, они обошли «корейца»!
– Они сейчас стрелять будут, как вы думаете? – перекрутившись, как филин, и глядя круглыми глазами назад, просипел Пискунов. Во время посадки в машину он занял место рядом с Постреловым, а я был вынужден сесть на его. Поэтому теперь, если случится стрельба, я буду чувствовать себя как герой, прикрывающий своего босса. Только вряд ли он это оценит.
Натосковавшиеся в пробке сотни машин двигались вперед, уже не проявляя такта – никто никого не пропускал, всем нужно было успеть. Кто-то торопился на скучное совещание, кого-то заждалась девушка, у кого-то в голос ревели, посчитав себя брошенными, семеро детей.
– Если они и будут стрелять, то не сейчас, – отозвался Вован. – Они расстреляют нас и встанут. Им нужно нас обойти, даже если у них нет стрелялок! Обойдя, они остановят ряд, переколют нас через окна и заберут саквояж. Потом сядут и поедут. Кто здесь запоминать номера будет…
– А кому эти номера потом нужны будут? – возмутился Рома. – Мне вот, например, нет!
Сначала этот удар я почувствовал не спиной, а мысленно. Мне показалось, что джип втискивается в пространство между бетонной стенкой и нами. А через мгновение это случилось. От удара я качнулся влево и ударился головой о стойку салона. А потом отлетел вправо на колени Голеву.
Избегая соприкосновения с крылом мчащейся справа машины, Мокин напрыгнул на меня.
Удар справа отбросил нас к ограждению, но было поздно – джип уже успел проскочить, и теперь я хорошо читал на его корме: «G500». Как название корабля…
И всплыло откуда-то из глубины ни разу мною не произнесенное вслух, в когда-то всего лишь раз где-то явно в неприличном месте услышанное:
Голые бабы по небу летят,в баню попал реактивный снаряд.
– С вас новый «Вольво»! – в шоке орал Пострелов, который не успел, кажется, сообразить, что куда важнее сейчас думать об оплате счета больницы Склифосовского, чем о машине. – Только годом моложе!..
Им оставалось только затормозить. Мы въехали бы «Мерседесу» в зад, и нам в зад врезалась бы тысяча машин.
Мое сердце покрылось инеем. Раньше я читал эту фразу и считал это неудачной находкой авторов. Сейчас она не кажется мне надуманной…
– Надо что-то делать, – хриплым от переизбытка во рту слюны голосом прочмокал Пискунов.
– Я бы убежал отсюда, если бы мог, – Голев.
– Да хули, все норма будет, – Мокин.
Я ему завидую. Я завидую ему черной, как сажа, завистью. Я очень хочу быть сейчас таким идиотом, каким я знаю Геру Мокина.
И я услышал этот гул…
Сначала я не обратил на него внимания. Мало ли что в Москве гудеть может? ТЭЦ, допустим, глушат. Или Лужков искусственный спутник на орбиту с Красной площади запускает. Однако гул нарастал, и от него мне становилось не по себе. Такие звуки характерны для аэродрома, а не для МКАД.
И прошло еще десять секунд…
Я опустил стекло и высунул свою бестолковую голову в окно.
– Я что-то не понял… ты когда звонил?.. Или у меня в голове уже время не укладывается?
Я посмотрел на Голева. Звонил я минуты четыре назад. Если учесть, что девчонке за пультом 02 нужно было потратить некоторое время на связь и на сообщение оперативной обстановки, и если после этого менты могли прилететь так скоро, то только на «Су-27». Между тем над нами завис, как гигантская стрекоза, вертолет. Его окраска зародила во мне подозрение на то, что звонил я в милицию, а не в психиатрический диспансер. И все-таки это был вертолет.
К реву автомобилей добавился режущий слух грохот пропеллеров. Посмотрев наверх из окна «Вольво», я увидел, как из отодвинутой двери геликоптера спиной вперед, упираясь ногами в порог и выставив задницу, появился человек в пятнистой форме. За спину заброшен автомат с длинным и толстым стволом, на голове зеленый круглый шлем. Оттолкнувшись от порога, он начал быстрый спуск на фале. Прошло несколько секунд, и вот он уже, присев для равновесия, в позе Тарзана оказался на крыше джипа, мчащегося по МКАД со скоростью не менее ста километров в час. Отстегнув карабин, он отбросил фал рукой и осторожно лег на крышу внедорожника. Я не представляю себя на его месте. Наверное, я бил бы ладонями по крыше, спрашивал небо, как я тут очутился, и визглявым голосом умолял водителя остановиться. Но он спустился на джип, видимо, с другой целью и с другими чувствами.
Вертолет снова завис над дорогой, и в двери появился еще один пятнистый. Он повторил все манипуляции первого, с той лишь разницей, что не стал опускаться на крышу «Мерседеса». Повиснув в двух метрах над головой товарища, он зафиксировал себя на фале, перевернулся вверх ногами и в этой совершенно необъяснимой для меня позе одним движением перебросил висящий за спиной автомат себе в руки. Через секунду я увидел, как он, непонятным образом сохраняя равновесие и хладнокровие, висит в воздухе и целится куда-то в кабину джипа.
Невозможно было делать какие-то выводы. Логика здесь отсутствовала. Если он сейчас даст очередь и голова водителя джипа разлетится как елочный шарик, что тогда станет с тем, кто лежит на крыше.
И мне пришло в голову: а что станет… с нами?
МКАД жила своей жизнью. Движение никто не останавливал. Машины мчались по дороге, словно вертолета не было вовсе. Я их всех понимаю. Кому-то нужно срочно оказаться в приемной, у кого-то жена рожает, третий просто ни хрена не видит и слушает «Король и Шут».
Скоро я понял, что выстрелов не будет. Сейчас, во всяком случае. Тот, кто висел над внедорожником, страховал своего товарища. Высуни кто из пассажиров джипа руку с оружием из салона, и его участь была бы для меня яснее ясного. Это был бы труп.
«Но они ведь могут и через крышу выстрелить? – шевельнулась в моей голове лишенная тактических тонкостей мыслишка. – Через крышу-то, а?»
И словно услышав меня, пилот вертолета ушел чуть влево, и пятнистый опустился еще на метр.
Я посмотрел на него, и в какой-то момент взгляды наши встретились. Мой был до краев залит страхом, его – безразличным покоем. С таким смотрят передачу «В мире животных» или давят запрыгнувшую на тропинку лягушку. Еще секунда – и он перестал на меня смотреть. Дотянулся свободной рукой до шлема и надел на лицо какой-то прибор, похожий то ли на огромные очки, то ли на видеокамеру.
«Джип тонирован, – понял я, – и сейчас он видит все, что происходит в салоне».
И я подумал, что если он посмотрит сейчас на меня, то увидит, что я ел полчаса назад в придорожном кафе…
Из машины высунулась голова. На секунду. И в следующее мгновение от нее отлетел и ушел назад через крышу «Мерседеса» фрагмент кости.
Что случилось, я понял лишь тогда, когда ветровое стекло «Вольво» забрызгали крупные и жирные, как короткого дождя, капли. Щетки автоматически включились и размазали по стеклу красную жижу.
– Проклятье!.. – рыкнул Пострелов и стал дергать рычаг быстро и отрывисто, словно по нему пропустили ток. Вода вылетала и билась о стекло. Щетки угорело метались перед моими глазами. Они смывали кровь. Пострелов, оказывается, на дух не переносит крови!
Я перевел безумный взгляд на дорогу. Головы уже не было видно. Лишь чья-то безвольная рука болталась, свесившись из окна. До тех пор, пока не ударилась о бетонную разделительную перегородку. От соприкосновения кузова с преградой вылетел сноп искр, руку закрутило, и она взлетела вверх. Потом, неестественно выгнувшись, повисла вдоль двери джипа. Рука была или вывихнута, или сломана.
Вряд ли в этот момент один я находился в ступоре. То, что происходило на МКАД, видели все, кто имел счастье лицезреть зависший над потоком машин геликоптер. И разница между нами была лишь в том, что я не держал в руках руля. Наверное, трудно вести машину по переполненной трассе и одновременно любоваться этим сафари… Любоваться нужно было чем-то одним, а жить хотелось всем. Поэтому все выбирали дорогу, и никто не останавливался. Скорость потока была неестественно высокой. Резкая остановка могла означать смерть или инвалидность.
Это были страшные минуты. Кто ошибется первым – водитель джипа, едущего перед нами, охотники, водители мчащихся рядом машин или я, сидящий за спиной Пострелова и думающий о том, что все закончится хорошо?
Мне захотелось ступить на землю и закурить, чтобы выветрить из головы не имеющие ответов вопросы. Мои уши резал разномастный шум. Крики в салоне Володиной машины, рубящий воздух рокот винтов, сигналы машин и стук крови в моих висках, – все это смешалось в один звук и выворачивало мои внутренности наизнанку.
«Господи! – слабовольно промелькнуло мимо меня чужой мыслью. Наверное, это была общая, появившаяся одновременно у всех, мысль. – Дай смерти. Прошу тебя! Не откажи мне, Господи, – не для себя прошу…»
