— Но вы не можете быть уверены?
— Н-нет.
— Вы не держали обвиняемого под постоянным наблюдением?
— Конечно нет!
— Обвиняемый мог поставить поднос с коктейлями на несколько секунд?
— Нет.
— Вы уверены?
Картер Брэдфорд возражает: на вопрос уже ответили. Судья Ньюболд терпеливо взмахивает рукой.
— Вы видели, как обвиняемый готовил коктейли?
— Нет.
— Вы все время были в гостиной?
— Вы отлично знаете, что был! — сердито рявкнул Фрэнк Ллойд.
Ему судья Мартин уделил особое внимание. Старый джентльмен вытянул из газетного издателя всю информацию о его отношениях с семейством Райт — в том числе о «своеобразных» отношениях с женой обвиняемого. Он был влюблен в нее и пришел в ярость, когда она отвергла его ради Джеймса Хейта. Он угрожал Джеймсу Хейту физическим насилием. Возражения следовали одно за другим. Но этого оказалось достаточно, чтобы напомнить присяжным всю историю Фрэнка Ллойда и Норы Райт — в конце концов, ее знали все жители Райтсвилла.
В итоге Фрэнк Ллойд оказался неудачным свидетелем обвинения. Мстительный, озлобленный «другой мужчина»… Кто знает? Может быть…
С семьей Райт, вынужденной давать показания о событиях роковой ночи, судья Мартин держался бесстрастно, заронив при этом в умах присяжных новые сомнения относительно «фактов». Никто ведь не видел, как Джим Хейт добавлял мышьяк в коктейль. Никто ни в чем не может быть уверен…
Но обвинение продолжало действовать, и, несмотря на хитроумные препоны судьи Мартина, Брэдфорд установил, что только Джим смешивал коктейли, что только Джим мог передать отравленный коктейль Норе, его намеченной жертве, поскольку он вручал бокалы всем присутствующим, что Джим заставлял Нору пить, в то время как ей этого не хотелось.
Старый Уэнтуорт, который был поверенным отца Джона Ф. и составлял для него завещание, подтвердил, что Нора, выйдя замуж, унаследовала от своего деда сто тысяч долларов, оставленных ей под опекой до этого «счастливого» события.
Пять экспертов-графологов, несмотря на заковыристые перекрестные допросы судьи Мартина, единодушно заявили, что три неотправленных письма, адресованные Розмэри Хейт, датированные Днем благодарения, Рождеством и первым днем Нового года и извещающие заблаговременно о датах «болезни» и «смерти» Норы Хейт, без всяких сомнений, написаны почерком обвиняемого. Процесс хромал и буксовал несколько дней, в течение которых в зале суда демонстрировались массивные увеличенные диаграммы почерка, а судья Мартин безуспешно оспаривал каждый пункт графологического анализа экспертов.
Альберта Манаскас, оказавшаяся стойкой защитницей дела народа, продемонстрировала неожиданное красноречие. Судя по показаниям, ее глаза, всегда выглядевшие тусклыми, были острее космического луча, а большие и красные уши — чувствительнее фотоэлемента. Именно с помощью Альберты Картер Брэдфорд установил, как, в точном соответствии с первым письмом, Нора заболела в День благодарения, и как у нее случился еще один, более серьезный приступ «болезни» на Рождество. Альберта начала вдаваться в клинические детали, и судья Мартин тут же ухватился за подвернувшийся шанс:
— Болезнь, Альберта? Чем, по-вашему, болела мисс Нора в День благодарения и на Рождество?
— Чем болела? Животом.
(Смех в зале.)
— А вы когда-нибудь болели… э-э… животом, Альберта?
— Конечно! И я, и вы, и кто угодно.
(Судья Ньюболд призывает к порядку.)
— Как мисс Нора?
— Да.
— Хотя вы, Альберта, никогда не отравлялись мышьяком, верно?
Брэдфорд вскочил на ноги, а судья Мартин сел улыбаясь, но Эллери Квин заметил у него на лбу капли пота.
Показания доктора Майлоу Уиллоби, подтвержденные свидетельствами коронера Чика Сейлемсона и судебного химика Л.Д. Мэджила, устанавливали, что ядом, вызвавшим болезнь Норы Хейт и смерть Розмэри Хейт, была мышьяковая окись, трехокись мышьяка, или попросту «белый мышьяк» — все три названия обозначали одно и то же смертоносное вещество. Поэтому обвинение и защита именовали его в дальнейшем просто «мышьяк».
Доктор Мэджил описал вещество как «бесцветное, безвкусное, не имеющее запаха в растворе и обладающее высокой степенью токсичности».
Вопрос (обвинителя Брэдфорда). Это порошок, доктор Мэджил?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Он бы растворился в коктейле и не утратил при этом своей эффективности?
Ответ. Трехокись мышьяка слабо растворяется в алкоголе, но, так как коктейль достаточно водянистый, она растворилась бы в нем достаточно быстро, не утратив токсичности.
— Благодарю вас, доктор Мэджил. Свидетель ваш, судья Мартин.
Но Илай Мартин отказывается от перекрестного допроса.
Прокурор Брэдфорд вызывает Майрона Гарбека, владельца аптеки в Хай-Виллидж. Мистер Гарбек простужен — его нос покраснел и распух. Он часто чихает и ерзает на свидетельском месте. Сидящая в зале миссис Гарбек, бледная ирландка, с беспокойством наблюдает за мужем. Принеся присягу, Майрон Гарбек заявляет, что «когда-то» в октябре 1940 года — в прошлом октябре — Джеймс Хейт приходил к нему в аптеку и просил «маленькую баночку «Квико».
Вопрос. Что такое «Квико», мистер Гарбек?
Ответ. Препарат, применяемый для уничтожения грызунов и насекомых-паразитов.
Вопрос. Что собой представляет ядовитый ингредиент «Квико»?
Ответ. Трехокись мышьяка.
(Чиханье. Смех в зале. Стук молоточка.)
Мистер Гарбек краснеет и сердито озирается.
Вопрос. В сильной концентрации?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Вы продали обвиняемому банку этого ядовитого препарата, мистер Гарбек?
Ответ. Да, сэр. Это коммерческий препарат, не требующий рецепта.
Вопрос. Обвиняемый когда-либо возвращался за новой порцией «Квико»?
Ответ. Да, сэр, примерно через две недели. Он сказал, что первая банка потерялась, и он вынужден купить новую. Я продал ему ее.
Вопрос. Сделал ли обвиняемый… Я перефразирую вопрос. Что обвиняемый говорил вам и что вы говорили ему по поводу первой покупки?
Ответ. Мистер Хейт сказал, что в его доме завелись мыши, и он хочет от них избавиться. Я ответил, что меня это удивляет, так как я никогда не слышал о мышах в каком-нибудь из домов на Холме. На это он ничего не сказал.
ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС СУДЬИ ИЛАЯ МАРТИНА
Вопрос. Мистер Гарбек, сколько банок «Квико» вы приблизительно продали в прошлом октябре?
Ответ. Трудно сказать. Много. Это мой самый ходовой крысиный яд, а в Лоу-Виллидж полно грызунов.
Вопрос. Двадцать пять? Пятьдесят?
Ответ. Что-то вроде этого.
Вопрос. Значит, в покупке этого препарата для истребления крыс нет ничего необычного?
Ответ. Нет, сэр, ничего.
Вопрос. Тогда каким образом вы помните, как мистер Хейт покупал его у вас целых пять месяцев назад?
Ответ. Просто это застряло у меня в голове. Может, потому, что он покупал две банки подряд и жил на Холме.
Вопрос. Вы уверены, что он купил две банки с промежутком в две недели?
Ответ. Да, сэр, я бы так не говорил, если бы не был уверен.
Вопрос. Пожалуйста, без комментариев — просто отвечайте на вопросы. Мистер Гарбек, вы ведете записи продаж «Квико» с указанием имен покупателей?
Ответ. Я не должен этого делать, судья. Препарат разрешен для продажи…
Вопрос. Отвечайте на вопрос, мистер Гарбек. У вас имеется запись о покупке «Квико» Джеймсом Хейтом?
Ответ. Нет, сэр, но…
Вопрос. Значит, мы должны полагаться только на вашу память об этих двух инцидентах, происшедших пять месяцев тому назад?
Прокурор Брэдфорд. Ваша честь, свидетель находится, под присягой. Он ответил на вопрос защитника не один, а несколько раз. Я протестую.
Судья Ньюболд. Мне кажется, свидетель ответил на ваш вопрос, судья. Протест принят.
Судья Мартин. Тогда это все, мистер Гарбек.
Альберта Манаскас вызвана вторично. На вопрос мистера Брэдфорда она отвечает, что «никогда не видела в доме мисс Норы ни крыс, ни крысиного яда».
