— Ты? — спросил больной.
— Я, — ответил Ричер.
— Зачем ты здесь?
— Знаешь зачем.
Правая рука Барра задрожала, и серый провод стал раскачиваться. Наручник застучал о край койки.
— Похоже, я тебя подвел, — сказал он.
— Очень похоже.
Ричер смотрел Барру в глаза, поскольку глаза оставались единственной частью его тела, способной двигаться. Зафиксирована была не только голова, но и тело, спеленутое, как у мумии.
— Я ничего не помню, — сказал Барр.
— Ты уверен?
— Полная пустота.
— Ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если ты меня обманываешь?
— Догадываюсь.
— Ну тогда умножь на три, — посоветовал Ричер.
— Я говорю правду, — сказал Барр. — Я ничего не могу вспомнить.
Его голос был тихим, беспомощным, полным недоумения. Он не оправдывался и не жаловался. Просто констатировал факт.
— Расскажи о бейсбольном матче, — сказал Ричер.
— Его передавали по радио.
— Не по телевидению?
— Я предпочитаю радио, — сказал Барр. — Как в старые добрые времена, когда я был ребенком. Однажды передавали радиорепортаж из Сент-Луиса. Такие огромные расстояния. Летние вечера, теплая погода. И репортаж о бейсбольном матче.
Он затих.
— Ты в порядке? — спросил Ричер.
— У меня ужасно болит голова. Кажется, мне сделали операцию.
Ричер промолчал.
— Я не люблю смотреть бейсбол по телевизору, — сказал Барр.
— Я пришел не для того, чтобы обсуждать твои вкусы.
— А ты сам смотришь бейсбол?
— У меня нет телевизора, — ответил Ричер.
— Правда? Но он у тебя должен быть. Можно купить телевизор за сотню долларов. А маленький даже дешевле. Посмотри в «Желтых страницах».
— У меня также нет телефона. И нет дома.
— Но почему? Ты ведь больше не служишь в армии.
— Откуда ты знаешь?
— Никто больше не служит в армии. Во всяком случае, с тех времен.
— Некоторые продолжают служить, — сказал Ричер, думая об Эйлин Хаттон.
— Только офицеры, — возразил Барр.
— А я и был офицером, — сказал Ричер. — Ты должен помнить такие вещи.
— Но ты был не таким, как все. Вот что я имел в виду.
— И чем же я отличался?
— Ты зарабатывал на жизнь.
— Расскажи мне лучше о бейсбольном матче.
— Почему у тебя нет дома? У тебя все хорошо?
— Ты обо мне беспокоишься?
— Мне не нравится, когда у небезразличных мне людей возникают проблемы.
— У меня все в порядке, — сказал Ричер. — Поверь мне. Проблемы у тебя.
— Теперь ты полицейский? Здесь? Я тебя ни разу тут не видел.
Ричер покачал головой.
— Я обычный гражданин.
— Откуда?
— Из ниоткуда. Гражданин мира.
— Почему ты оказался здесь?
Ричер не стал отвечать.
— Ага, чтобы разобраться со мной.
— Расскажи о бейсбольном матче.
— Играли «Чикаго кабз» и «Кардиналы», — ответил Барр. — Упорная была игра. «Кардиналы» с большим трудом победили, но еле унесли ноги.
— Выбили мяч за пределы поля?
— Нет, они выиграли из-за ошибки защитников. Первый «Кардинал» за четыре мяча прошел на первую базу, потом сумел добежать до второй. Второй отбил в поле, самого выбили, но первый успел на третью базу. Защитник поймал мяч, убедился, что игрок со второй базы не собирается бежать на третью, и бросил на первую, попытавшись отнять мяч у бьющего. Но мяч улетел на скамейку. Пока они его подбирали, игрок с третьей базы добежал до ворот и принес «Кардиналам» решающее очко. Так они и победили, без единого чистого удара.
— Ты очень хорошо помнишь игру.
— Я слежу за «Кардиналами». И всегда следил.
— Когда это было?
— Я не знаю даже, какой день сегодня.
Ричер не стал ничего отвечать.
— Не могу поверить, что я сделал то, о чем они говорят, — заявил Барр. — Просто не могу поверить.
— Осталось множество улик, — сказал Ричер.
— Подлинных?
— Нет ни малейших сомнений.
Барр закрыл глаза.
— Сколько людей? — спросил он.
— Пять.
Грудь Барра начала тяжело подниматься и опускаться. Из закрытых глаз покатились слезы. Рот приоткрылся, образовав неровный овал.
— Почему я это сделал? — заплакал Барр.
— А почему ты это сделал в первый раз? — сказал Ричер.
— Тогда я был безумен, — ответил Барр и после небольшой паузы добавил: — Это не оправдание. Тогда я был другим человеком. Я надеялся, что мне удалось измениться. Я был в этом уверен. И потом я вел себя нормально. Очень старался. Четырнадцать лет ушло на исправление.
Он надолго замолчал.
— Я бы покончил с собой, — вновь заговорил Барр. — Ты знаешь, еще тогда. Пару раз я был очень к этому близок. Мне было так стыдно. Вот только те четверо военных в Эль-Кувейте оказались плохими парнями. Это стало моим единственным утешением. Я цеплялся за него как за искупление.
— Почему у тебя столько ружей?
— Я не мог с ними расстаться. Они являются напоминанием. Они помогали мне держаться. Без них вести себя достойно было невозможно.
— А ты из них стрелял?
— Время от времени. Не слишком часто.
— Где?
— На стрельбище.
— Где именно? Полицейские проверяли.
— Не здесь. Я отправлялся через границу штата в Кентукки. Там есть дешевое стрельбище.
— Ты знаешь площадь в центре города?
— Конечно. Я здесь живу.
— Расскажи мне, как ты это сделал.
— Я не помню, что сделал.
— Тогда расскажи мне, как бы ты это сделал. Вообрази. Как если бы обдумал это дело заранее.
— Назови цель.
— Пешеходы, выходящие из здания, где находится Отдел транспортных средств.
Барр закрыл глаза.
— Я стрелял в них?
— Ты завалил пятерых, — ответил Ричер.
Барр снова заплакал. Ричер отвернулся от него, взял стоящий у стены стул, развернул его и сел лицом к больному.
— Когда? — спросил Барр.
— В пятницу днем.
Барр долго молчал.
— Как меня поймали? — поинтересовался он.
— Ты мне расскажи.
— Мою машину остановили полицейские?
— С чего бы это?
— Если бы я захотел убить тех людей, то подождал бы более позднего времени. Может быть, после пяти. Тогда на площади собирается толпа. Я бы остановился на шоссе за библиотекой. Там, где подъем. Солнце на западе, у меня за спиной, в прицеле не было бы бликов. Я бы открыл окно со стороны пассажира, опустошил обойму и нажал на газ. Меня могли бы поймать только в том случае, если бы дорожная полиция остановила меня за превышение скорости и увидела винтовку. Но я думаю, что не стал бы превышать скорость. Я бы спрятал винтовку и поехал медленно, не нарушая правил. Зачем бы я стал рисковать?
Ричер продолжал молча смотреть на Барра.
— Что? — не выдержал Джеймс. — Может быть, полицейский остановился, чтобы помочь. Так? Пока моя машина была припаркована? Может быть, он подумал, что у меня спустило колесо. Или кончился бензин.
— У тебя есть дорожный конус? — спросил Ричер.
— Что?
— Дорожный конус.
Барр хотел ответить, но потом задумался.
— Кажется, есть один, — сказал он. — Не стану утверждать, что он мой. Подъездную дорожку, ведущую к моему дому, асфальтировали. Рабочие поставили конус на обочине, чтобы машины не портили покрытие, пока оно не застынет. Конус простоял три дня. А они так и не вернулись за ним.
— И что ты с ним сделал?
— Снес в свой гараж.
— И он до сих пор там?
— Думаю, да. Я уверен.
— А когда на твоей подъездной дорожке клали асфальт?
— В начале весны, кажется. Несколько месяцев назад.
— У тебя сохранились какие-нибудь расписки тех рабочих?
Барр попытался покачать головой. У него ничего не получилось, и он поморщился.
— Это были какие-то сомнительные типы, — сказал Барр. — Мне кажется, они крали асфальт у города. Наверное, в том месте, где ремонтируют Первую улицу. Я расплатился наличными, они все сделали быстро, но плохо.
— У тебя есть старые друзья?
— Есть.
— Кто они?
— Обычные парни. Один или два.
— А новые друзья есть?
— Пожалуй, нет.
— Женщины?
— Я им не нравлюсь.
— Расскажи о бейсбольном матче.
— Я уже рассказывал.
— Где ты находился? В машине? Дома?
— Дома. Я ел.
— Ты это помнишь?
Барр заморгал.
— Психиатр сказала, что мне нужно вспомнить подробности. И тогда я сумею восстановить что-то из прошлого. Я сидел на кухне и ел холодную курицу. С картофельными чипсами. Это я помню. Больше ничего.
— А что ты пил? Пиво, сок, кофе?
— Не знаю. Помню только, что слушал репортаж. У меня есть приемник «Боуз». Он на кухне. Там же стоит телевизор, но я всегда слушаю репортажи о матчах и никогда не смотрю их по телевизору. Как в те времена, когда был мальчишкой.
— Как ты себя чувствовал?
— Чувствовал?
