Женщина внимательно изучала его глаза, прищурившись, как будто для того, чтобы лучше разглядеть. Он постарался думать о том, что чувствует к ней, о том, что намерен заботиться о ней, надеясь, что она прочтет это в его взгляде.
После долгого молчаливого раздумья женщина похлопала себя по груди и открыла рот.
Сердце Леофрика сбилось.
— Астрид. — Она снова похлопала себя по груди. — Астрид.
Леофрик ни за что на свете не смог бы остановить себя; его сердце и тело не дали разуму и шанса. Он снова обхватил лицо своей женщины ладонями и поцеловал в губы.
13
Астрид попыталась вспомнить хнефатафл, подумать об игре и о том, как Леиф заставлял ее поверить в победу, а затем вырывал ее у нее из рук. Леиф уступал ей, сдавал свои позиции, но потом заманивал в ловушку, заставляя поверить, что совершил ошибку, и она оказывалась уязвимой для нападения с самой неожиданной стороны — и все потому что позволяла себе поверить в победу, которой не было.
Она всегда играла так, бросалась без оглядки к тому, что было прямо перед ней.
Ее тело отзывалось на то, что было прямо перед ней сейчас — губы Леофрика на ее губах, его нежные и теплые руки на ее лице, его борода, касающаяся ее подбородка. Она нуждалась в этом; на физическом, инстинктивном уровне, она нуждалась в этой нежности. Ее сердце было полно боли о прошлом, которое она потеряла, душа — полна страха за будущее, но в этом настоящем его руки были сильными, а губы мягкими, и он был добрым с тех пор, как нашел ее у воды.
Он всегда был добрым.
Астрид не понимала. Она никогда этого не понимала.
Сегодня утром она убила одного из его людей, и теперь, ночью, она снова была в той же комнате, но без охраны. Что он задумал? Был ли это трюк, была ли это хитрость, подобная той, с помощью которой обманывал ее Леиф? Неужели ее заманят и сделают еще более уязвимой?
Может ли она быть более уязвимой, чем сейчас? Одна в этом мире, слабая, безоружная, отданная на милость врага, которого не понимала?
Нет, она не могла.
Но этот мужчина был добр и просил у нее только слов. Он забрал ее из черного места. Он мог бы вернуть ее туда, если бы захотел. Только он стоял между ней и этим ужасом.
Она умоляла убить ее, только бы не попасть обратно в черное место. Она не сможет пережить это снова. Впервые в жизни она попросила его об этом. У нее не было его слов, и у него не было ее слов, но она верила, что он понял.
Но он не сделал того, о чем она просила. Вместо этого он обнял ее, а потом привел обратно в эту комнату. Он убрал охрану и оставил в покое.
Казалось, ему нужны были только ее слова.
И это тоже. Он хотел и ее тело. Астрид чувствовала это желание в его руках, в прикосновении губ, и в плоти, прижимающейся к ней через бриджи.
Отстранившись, она увидела желание и в глазах цвета пасмурного вечернего неба, темно-синих с серыми прожилками. И она увидела что-то более глубокое в этих глазах, что-то слишком глубокое для слов.
Она хотела того, что видела в нем, даже того, чего не понимала.
Глядя на нее сверху вниз, он отпустил ее лицо и положил одну руку ей на грудь, обхватив большим и указательным пальцами ее шею.
— Астрид, — произнес он шелковистым, глубоким и нежным голосом.
Затем он поднял ее руку и положил себе на грудь, над сердцем. Обеими руками он прижал ее руку к своему тяжелому мягкому нагруднику.
Он хотел, чтобы она произнесла его имя.
Нет, больше — казалось, если она скажет это, то даст понять, что готова на все. Если она назовет его имя, это будет значить, что она готова дать ему то, что он хочет.
Но Астрид не знала, чего именно он хочет. Неужели только ее слов. Ее тела? Чего-то еще? Неужели все это было уловкой? Она ничего не понимала.
Но разве у нее был выбор? Ее народ бросил ее. Она была одна в этом месте, где ей предстояло умереть — возможно, скоро, а возможно, и нет. Если нет, и если ее не вернут в черное место, то ей придется идти своим путем.
Если то, что Леофрик отослал стражника, означало, что Астрид больше не пленница, значит ли это, что она больше не рабыня?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она не сможет узнать. Нет, если только не научится его языку и не спросит.
У нее не было выбора. Мужчина, обнимавший ее сейчас, был всем, что у нее было. Пока она не поймет, что происходит, ей придется давать ему то, что он хочет.
В его глазах она не увидела угрозы, только желание, доброту, надежду и что-то более глубокое, чего она не понимала.
— Леофрик, — сказала Астрид, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и ясно.
— Да, да! — он улыбнулся и поднес ее руку к губам, поцеловал ее пальцы, касаясь губами каждого из них. — Спасибо. Астрид.
Его губы двигались по ее коже, пока он говорил. Он сказал еще что-то, снова повторил слово «безопасность», но больше она ничего не поняла.
Он говорил те же самые слова и раньше; она узнала их звучание, если не смысл. Она надеялась, что он говорит ей, что она будет в безопасности.
Астрид ненавидела себя за то, что больше не может чувствовать себя в безопасности. Это была одна из многих вещей, которые она потеряла в том черном месте.
Она даст ему все, что он захочет, если он даст ей безопасность.
С этими мыслями она взяла его за руки и сделала шаг спиной вперед в комнату, ведя его за собой.
Остановившись посреди комнаты, Астрид отпустила его руки и начала снимать с себя одежду: сапоги стражника, его штаны и пояс, рубашку, которую дал ей Леофрик.
Когда она приподняла край рубашки, чтобы стянуть ее через голову, он положил руки ей на плечи и покачал головой. Он произнес слова, которых она не знала, затем погладил ее руки.
— Астрид, — пробормотал он.
Рубашка сползла с ее плеча, и Астрид увидела, как его взгляд упал на ее обнаженную кожу.
Он хотел ее. Он был добр, но он хотел ее.
Это было только ее тело. Инструмент, не более того. Не она сама; не то, что делало ее собой. Она могла отдать свое тело Леофрику и ничего не потерять.
Более того, она хотела его прикосновений. Это успокаивало. Когда он обнимал ее, она чувствовала себя защищенной.
В безопасности.
Высвободив руки из его хватки, она стянула рубашку через голову и отбросила ее прочь. Она стояла прямо и неподвижно, пока его взгляд скользил по ее изуродованному шрамами телу, потерявшему большую часть своих сильных мускулов. Но жар в его глазах не погас.
Он снова встретился с ней взглядом.
— Ты хочешь этого?
Астрид поняла эти слова. Она хотела того, что он мог дать ей, что он мог бы дать ей, если она была ему нужна. Если она даст ему то, что он хочет.
Она кивнула.
— Ты понимаешь?
Она снова кивнула. Она поняла достаточно: и эти слова, и то, что он хотел, и то, что ей было нужно.
Он отошел от нее, но только для того, чтобы закрыть дверь. Потом вернулся и провел кончиками пальцев по ее щеке.
— Астрид.
На этот раз без его подсказки она положила руку ему на грудь и сказала:
— Леофрик.
Его лицо озарилось широкой улыбкой, и он обнял ее за талию, одновременно наклоняясь, чтобы поцеловать. Это было похоже на присвоение, мужчины никогда раньше не вели себя с Астрид так. Это она всегда искала партнера, она была той, кто делал первый шаг, превращая флирт в близость.
Она закрыла глаза и попыталась остановить свои мысли, просто почувствовать силу рук, держащих ее, мягкость рта, жар языка, тепло дыхания. Леофрик был выше ее на несколько дюймов и гораздо шире в плечах. В этом не было ничего необычного; она всегда предпочитала высоких, сильных мужчин, а мужчины ее народа, насколько она смогла судить, были выше большинства мужчин этого места.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Необычным было то, что она чувствовала себя присвоенной мужчиной, с которым была. Леофрик наклонился вперед, держа ее в своих объятиях, и Астрид почувствовала, как он распускает ее волосы.
Ей это не нравилось, она не могла подчиниться, даже когда пыталась дать ему то, что он хотел. Ее сердце билось быстро и громко, она оторвалась от его губ и уперлась его в грудь, заставляя отпустить ее и отступить.
