Войдя в калитку, Ниниана поспешила в направлении оранжереи. Позади остался город, где воняло тиной, гнилом водой и чем-то еще худшим. Теперь ветер доносил до нее ароматы свежей зелени и весны. Сад, видимо, не уступал по размерам саду во дворце Мариво. Она обогнула угол оранжереи и попыталась вновь сориентироваться. Впереди виднелись высокие кроны деревьев, уже покрытые нежной листвой. На фоне ночного неба они катились черными.
Ниниана остановилась. Вдруг тишину нарушил звон колокола с ближайшей церкви. Прозвучало одиннадцать ударов. Значит, не опоздала. Но где же Люсьен?
Когда звон прекратился, тишина стала для нее еще более невыносимой. Только ветер шумел среди деревьев и где-то скрипнула ветка. Но что это? Вроде бы свист! Птица или человек? Ниниана напряженно вслушивалась ы темноту.
Наконец она узнала мелодию и облегченно вздохнула. Три первых такта детской песенки. Колыбельная, которой Паулина успокаивала детей Камара, когда они не засыпали. Ниниана, к ужасу матери, в десять лет научилась у конюха свистеть. Она так же тихо отозвалась второй частью песенки, обернувшись в ту сторону, откуда долетели первые такты. Словно призрак, перед ней возникла фигура.
Едва она раскрыла объятия для приветствия, как почувствовала у горла грозную сталь ножа.
Ее крик ужаса был тут же прерван грубо заткнувшей ей рот рукой. В панике Ниниана попыталась вырваться и уронила на тропинку из гравия шляпу, сразу ставшую игрушкой для ветра. Хотя ее волосы были повязаны темной косынкой с узлом на затылке, луна осветила ее лицо с широко открытыми от страха глазами.
— Проклятье! Это ты, Ниниана? — услышала она, и ее мгновенно отпустили. Она, покачнувшись, упала на колени, но твердая рука подхватила ее. Теперь Ниниана увидела мужчину, столь бесцеремонно на нее напавшего.
— Люсьен, ты что, сошел с ума? Я чуть не умерла от страха!
— Я мог бы спросить тебя о том же, бездарный клоун! Ты поняла, что я едва не убил тебя? Ведь я ждал женщину, а не мужчину, и подумал, что все пропало.
— У тебя дурные привычки, если ты убиваешь всякого, кого не узнаешь! — ответила Ниниана резко. — Ты полагаешь, что девушка может без опаски ходить по ночному Парижу?
По детской привычке она не упустила возможности подковырнуть брата. Хотя он был приятным юношей с красивой внешностью и изящными манерами, ему не хватало умения сестры быстро и логично мыслить. А так как он в качестве старшего сына и наследника с детства утверждался в своем превосходстве над сестрами, то и обращался с ними соответственно.
Ниниана нежно любила брата, но вовсе не считала венцом творения. Ей очень нравилось спускать его с пьедестала на землю. Даже в эти опасные минуты ей захотелось, как в детстве, немножко подразнить его.
Тем не менее ситуация разрядилась. Тихонько засмеявшись, Люсьен увлек сестру в глубину сада.
— Я, конечно, не стану перерезать тебе глотку, но с большим удовольствием отшлепал бы тебя за такие глупые поступки. Твоя страсть к авантюрам и маскарадам опасна для жизни.
— Но очень полезна, дорогой братец. Иначе ты не стал бы присылать ко мне Паулину со своим заданием.
— Ах, Ниниана… Как жаль, что наш отец не выдал тебя своевременно замуж за порядочного и терпеливого человека, сумевшего бы направить твое упрямство на воспитание целой кучи детей.
— Жаль? Ты должен поблагодарить за это судьбу. Кого бы ты иначе вызвал на сегодняшнюю встречу? Твоя Мери Энн прелестна, но она упала бы в обморок от страха, если бы ты пригласил ее на такое свидание.
Люсьен уловил только имя — Мери Энн. Остальное в сердитом ответе сестры он пропустил.
— Ты говорила с ней? Как ее дела? Как она выглядит? Она все еще любит меня? Думает обо мне? Разве она не очаровательна?
— С ней все в порядке, она очень мила и тоскует по тебе, — кратко ответила Ниниана. — Но ты ведь не для того меня позвал, чтобы услышать мое мнение о мадемуазель д’Этанже? Насколько я поняла, мне нужно получить от тебя письмо и поскорее передать его королеве.
Люсьену пришлось согласиться с ее аргументами. Он взял Ниниану за руку, притянул поближе к себе и наклонился к ее уху, чтобы говорить как можно тише.
— Слушай, тут не до шуток. Письмо опаснее черной оспы. Гастон Орлеанский не в Брюсселе, как думают, не у своей матери, вдовствующей королевы Марии Медичи. Со вчерашнего дня он скрывается здесь, во дворце. Рискует собой, чтобы уничтожить последние следы неудачного мятежа. Я не знаю, что он предполагал сделать с этим письмом. Но совершенно очевидно, что, если оно исчезнет, потеря будет для него ощутимой. Он достаточно умен, чтобы отыскать предателя среди своих людей: будет допрашивать и обыскивать каждого слугу. Даже мышь не выскользнет незаметно из дворца. Вот письмо, спрячь его под куртку и моли Бога, чтобы тебя с ним никто не схватил.
Сложенная в несколько раз, слегка потертая бумага выглядела вполне невинно. Тем не менее Ниниана не могла избавиться от смутной тревоги. Моральный и политический вес письма, содержащего легкомысленные строчки, написанные королевой в минуты тщеславия, гнева и потери бдительности, давил на нее неподъемной ношей. Судорожно развязала она шнуровку куртки и сунула пергамент между рубашкой и туго натянутыми бинтами, скрывавшими груди. В темноте ночи ей было нелегко снова затянуть шнуры, и Люсьен нетерпеливо переступал с ноги на ногу, пока она приводила в порядок одежду. Невольно Ниниана разглядывала блестящие застежки униформы лакея. Граф де Камара в роли слуги принца Орлеанского — какая странная картина!
— И что ты собираешься делать дальше? Закончить свои дни как слуга принца?
— Ты в своем уме? Я женюсь на Мери Энн и восстановлю замок Камара. После выполнения опасного задания королева лично позаботится о возвращении мне наших владений, и тогда отец Мери Энн не станет возражать против нашей свадьбы!
— Кто из нас двоих потерял рассудок? — удивилась Ниниана наивности брата. — А ты не думаешь, что наследнику престола покажется подозрительным, что его бывший слуга Камара за одну ночь добился королевской благосклонности?
Люсьен возразил:
— А что здесь такого? Времена мятежей прошли, Ниниана. Они унесли слишком много жертв. Никто из сохранивших хоть каплю разума не станет пытаться снова отобрать власть у кардинала и короля. Принц Гастон это прекрасно понимает. Как ты думаешь, почему он хочет уничтожить каждую улику? Он стремится иметь чистые руки, ибо окончательное примирение братьев — вопрос лишь времени. Тем более что он, по-видимому, сможет спокойно дождаться получения короны по наследству. Здоровье Людовика хуже, чем когда бы то ни было. Разве ты относишься к числу неисправимых оптимистов, полагающих, что его экстравагантная супруга еще в состоянии родить наследника?
