Чехословацкий корпус отказался участвовать в гражданской войне после переворота в Омске, перешел в подчинение главкома союзными войсками в Сибири генерала Жанена и согласился лишь на охрану Транссиба. К лету 1919 года вся Енисейская и часть Иркутской губернии была охвачена восстаниями. Для борьбы с партизанами пришлось стянуть 12 000 русских и иностранных солдат, что по числу равнялось трети Западной армии сражавшейся на Уфимском направлении. А союзники… На правом фланге Сибирской армии операции велись вместе с войсками Северной области (центр в Архангельске). Были среди них и союзнические части – значительные, но мало участвовавшие в боях. Вмешательство в российскую смуту уже напрягало правительства стран Антанты, для которых Великая война давно закончилась – Германия и Австрия полгода как капитулировали.
Екатеринбург колчаковцы оставили 14 июля, через две недели после сдачи Перми. «Официальным сообщениям об устойчивости белой армии уже никто не верил. Проходящие поезда осаждали купцы, промышленники и офицерские семьи. За право проезда до Омска, хотя бы на платформе, платили по 18 000 рублей, отдавали ценные вещи, – вспоминал очевидец. – По улицам двигались бесконечные подводы с имуществом домовладельцев. Тяжелая июльская пыль поднималась к распахнутым окнам уже пустых купеческих особняков. Попы служили последние молебны. Глухо и мрачно гудели колокола церквей…» [31]. Типография «Вперед» покинула Екатеринбург с последними эшелонами и 24 июля прибыла в Омск.
«Эвакуация фронта производилась возмутительно преступно, – негодовал генерал Будберг. – Было время многое спасти, но сначала шли многочисленные штабные и хозяйственные эшелоны с бабами, няньками, детьми и прочими бебехами; затем уезжали в купленных вагонах богатые обыватели. Прибывшие с фронта офицеры трясутся от негодования… Надо еще удивляться прочности нашей дисциплины, которая позволила офицерам и солдатам спокойно смотреть на эти мерзости и не разорвать в клочья тех, кто это делал или допускал делать. Но сколько невидимых трещин оставляют такие картины… Ставка и ее осведомительные органы упрямо и упорно гримируют правду… Вся атмосфера нашего осведомления пропитана неискренностью, фальшью, желанием все замазать и представить в розовом свете» [32].
Вольно или невольно, Василий Янчевецкий участвовал в пропагандистском спектакле. «Вперед» от 8 июля разъясняла: большевики, напирая на Урал, на других фронтах терпят поражения, стремительное наступление южных армий создало для них катастрофическое положение. «Троцкий и Ленин трясутся в Кремле и складывают чемоданы с деньгами, чтобы ускользнуть в Сибирь. Но здесь им крышка…». 30 июля газета сообщала: «С фронта пришли радостные известия о наших успехах. Войска славного Каппеля, которые уже дали неоднократные примеры доблести русского солдата, снова опрокинули и погнали красных». На самом деле группа Каппеля, увязшая в упорных боях южнее Челябинска, всего на день вернула утраченные позиции. 30 июля 1919 года Колчак отдал приказ об отступлении всей 3-й армии, задействованной в Челябинской операции. А «Вперед» уверяла: «Война не игрушка и не математический подсчет. Сегодня нам плохо, но завтра будет хорошо, потому что наше будущее, наше счастье лежит в нашем сердце, нашем мужестве. Мужества у нас достаточно… Счастье мы с бою возьмем». Подпись – В. Я. И на той же полосе: «Деникинские войска в 12 верстах от Астрахани».
***
В Омске надеялись, что большевики не выдержат мощного напора с Дона. Добровольческая и Донская армии под началом генерала Деникина превратились в грозную силу. Весной и в начале лета 1919 года они отбили наступления красных на Ростов и Новочеркасск, заняли Северный Кавказ и Крым, взяли Харьков и Царицын. 3 июля Деникин отдал приказ о походе на Москву. «Наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции», – признавал Ленин, составляя прокламацию «Все на борьбу с Деникиным!».
На Москву белые выступили, довершая разгром красных на Украине. Полтава встречала деникинцев торжественным молебном. Полтавцы кричали «ура» и подсчитывали, сколько раз с 1917 года в городе менялась власть – получалось двенадцать. Ужасались наследию ЧК (белые обнаружили несколько братских могил) и опасались ночных грабежей, с которыми новая власть пока не могла справиться [33]. Среди тех, кто ждал, когда на Соборной площади появится русский триколор, был и Дмитрий Янчевецкий.
Из Петрограда он уехал в Полтаву вместе с женой, к родственникам Александры, еще весной 1917 года. Летом 1918-го Дмитрий Григорьевич затеял издание газеты «Родной край», но выпускал ее недолго – на Украину вернулась советская власть. А с первых дней августа 1919 года он редактирует новую полтавскую газету – «Голос Юга». Я держал в руках несколько уцелевших номеров. «Голос Юга» от 25 сентября (по старому стилю) Янчевецкий посвятил памяти основателя Добровольческой армии Михаила Алексеева. Он встречался с генералом в Новочеркасске в январе 1918 года, когда белая армия только создавалась, а красная угрожала Дону. «Многие считали тогда положение безнадежным и все великое дело воссоздания Русской армии – проигранным в самом начале… Снежный комок вырос в целую лавину. Эта великолепная лавина докатилась уже до Орла и Брянска… Стая первых орлят – горсти офицеров, юнкеров и кадет выросла в два года в геройскую армию орлов, численность которых исчисляется уже сотнями тысяч… Добровольческая армия – это не банда, как ее называет Ленин, умеющий говорить только базарным либо разбойничьим языком. Это тот крепкий „бандаж“ доблести и патриотизма, который охватит и стянет всю Россию в мощное государство, верное родной старине, но новое по духу».
Сотни тысяч – преувеличение. Вооруженные силы Юга России (Добровольческая, Донская, Кавказская армии и несколько областных войск) в июле 1919 года насчитывали около 185 000 офицеров и строевых нижних чинов – с учетом тех, кто служил в штабах и гарнизонах. Были полки, сформированные действительно из добровольцев – «алексеевцы», «дроздовцы», «корниловцы», «марковцы». Основу этих частей составили офицеры и юнкера старой армии. Донцы – все шли добровольцами. На стороне белых сражались, и вполне храбро, переубежденные пленные красноармейцы и даже махновцы. Но большинство, как и у Колчака, воевали не за идею, а скорее в силу обстоятельств. Четыре колчаковские армии – Сибирская, Западная, Уральская и Оренбургская – объединяли 140 000 штыков и сабель. Однако все белые войска, вместе с Северо-Западной армией генерала Юденича и Северной армией генерала Миллера, по численности в разы уступали Красной армии, созданной мобилизациями и агитацией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
