А может быть, Хагсон не боялся потерять брата, но опасался причинить боль матери, ей и так было тяжело. Леди Дейяра Глейгрим за более, чем двадцать лет замужества, успела полюбить своего супруга. Отец был спокойным и уравновешенным человеком, всегда печальным, он больше предпочитал тихие званные ужины с приятными ему людьми, до последнего не отвечал на попытки ввязать его в любую войну или конфликт и, хоть и не хотелось думать про него плохо, был человеком скорее ленивым. Раял предпочитал называть его степенным.
Дейяра смогла научить Джура Глейгрима улыбаться и радоваться жизни, она могла оторвать его от ленного сидения, от важных дел и вывести на прогулку. Она была юной, когда приехала в мрачноватый Этернитифелл – замок-столицу Великой Династии Глейгрим, но не хотела из-за этого придаваться унынью. Ее жизнерадостность и подвижность медленно, но верно передавалась и лорду Джуру.
Лорд-правитель умер полгода назад, Гроссмейстер Валг тогда сказал, что эта же болезнь погубила Ее Величество Королеву Аалию Старскай уже семь лет как. Все начиналось как обычный кашель, но со временем он не проходил и состояние Джура лишь усугублялось. В какой-то момент показалось, что он начал идти на поправку – жар почти не проявлялся, травы от кашля ненадолго помогали, однако, неожиданно для всех, лорд задохнулся во сне.
Хагсон не признавался теперь, но Раял слышал, тогда, как брат рыдал у постели отца, как он просил прощения и устроил настоящую истерику, когда, по традиции их рода, тело понесли к Ущелью Первых.
Младший сын Джура не желал, чтобы отца, как и всех других из их рода, в дань традициям, сбросили в ущелье, откуда, как считалось, он больше не восстанет и не сможет разбередить затянувшиеся раны душ членов семьи.
Все прочие Династии придерживались другой, единой традиции – мертвое тело, пока в нем еще, как говорили, была душа, относили в Храм Тринадцати и оставляли до первого рассвета, чтобы тот, или та, успели попросить Богов. Затем, тело хоронили в усыпальнице и туда же отправлялись различные предметы, что могли бы потребоваться в другой жизни.
Глейгримы лишь в последнюю сотню лет, исключительно для своего народа, построили Храмы и впустили веру в Богов в свои владения – до этого лишь редкие, вырезанные из дерева или высеченные в камне лики Богов служили алтарями для небольших горсток верующих.
Но Джура, как и полагалось, под плач Хагса и обвинение традиций в жестокости от леди Дейяры, одели в его лучшие наряды, завернули в покрывало с гербом Глейгримов, спустили на веревке вниз на два человеческих роста, которую наследник затем обрезал. И теперь, спустя полгода, младший брат, еще более вспыльчивый, чем в детстве, не осознающий, что он натворил, с улыбкой обнимал Раяла.
– Я рад видеть тебя, брат!
Ругать младшего лорда при всех не стоило. Он в ответ быстро обнял брата и отстранился от него столь же скоро.
– Прошу вас, оставьте нас.
Все его советники и доверенные люди поприветствовали Хагсона, не более искренне, чем того требует вежливость, раскланялись и поспешно покинули лордов. Лишь когда дверь за ними закрылась, Раял подал голос.
– Ты понимаешь, что ты натворил, Хагс?! – наследник не любил повышать тон. В этот раз он отступил от своих привычек.
– Я не понимаю, чем ты недоволен. Эта испорченная девка вернулась туда, где ей место – в грязный хлев своего семейства, к таким же, как она.
– Ты не понимаешь.
Дуболобых. Как всегда уверенный в своем верном решении. Даже если он понимает к чему это могло привести, он будет стоять до последнего на своем. Как всегда.
– Девка Флеймов дома, чего тебе еще надо?
– Хагс, -лорд взял брата за руку, – Представь себя на месте лорда Флейма. Если бы твою племянницу отдали на потеху нескольким десяткам солдат, а потом вернули домой, ты бы не захотел отомстить?
Хагсон молча пожал плечами и нахмурился. Он начинал думать, уже хорошо.
– Подумай, ты бы захотел отомстить?
– Я – да. Но этот трус Флейм…
– Этот трус любит свою племянницу. И у этого труса есть брат – лорд Зейир Флейм, отец твоей леди. Пусть лорд Дарон и…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Она не моя леди!
-…Пусть за то, что ты с ней сотворил, лорд Дарон и не начал бы войну, но позволять так позорить свой род он не станет!
– Да она не очень и сопротивлялась.
– Хагсон! Ты привел свою молодую жену, еще весьма юную, к своим солдатам и дал им всем ее опорочить! Ты отправил ее, после этого ужаса, домой. К ее отцу и ее дяде. К и без того взвинченным Флеймам! И, как всегда, ты сделал это с размахом, во всеуслышание, позоря весь их род. Такого поступка не стерпит никто. Твою голову уже требуют. Лорд Дарон Флейм прислал мне прекрасное послание – он требует сдать тебя ему для свершения суда и казни. И уж поверь, они вынесут себе самый ужасный смертный приговор. И я вынужден был просить прощения, и не один раз. Лишь только потому, что я принес свои извинения, он до сих пор не начал войну.
– Он давно ее хотел начать. И ты сдашь ему меня? Своего брата?
– Разумеется, нет. Но тебе придется попросить прощения и отправить подарки лордам Флеймам, чтобы все урегулировать.
– Я не собираюсь унижаться и молить о прощении!
Раял никогда не чувствовал желания причинять физический вред человеку. У младшего брата имелся удивительный талант – провоцировать и пробуждать в правителе то, чего отродясь не было.
– Хагсон, ты понимаешь, что ты натворил?
– Он сам виноват в этом. Он первым все начал.
– О, брат, это слова глупого мальчишки. Не важно кто начал. Ты совершил ужасное – после ни один дом не захочет отдавать нам своих дочерей, и, если война начнется, Флеймы, хоть их и подозревают во многих неблагородных поступках, будут правы. И их поддержат. Их, а не нас.
– Может, я и погорячился немного, но поступил правильно. К этому давно шло. Я лишь ответил им за то, что они начали нападать на наши земли и пытались изнасиловать твою жену!
– Они бы это сделали, если бы пожелали. Но это было лишь попыткой запугать, и, к твоему сведению, я собирался отправиться к Его Величеству Старскаю и потребовать справедливости. Я уже готовился выезжать, когда ты прислал мне послание. Все улажено – так ты написал – мы отомщены. Ох, Хагс, все очень плохо…
Все началось более сезона назад, когда начались мелкие пакости со стороны Флеймов – они и правда, как и говорил брат, стали причиной череды событий.
Тогда, во время сбора урожая, к лорду Глейгриму начали заявляться старейшины и мужи, что представляли простонародье. Из четырех деревень к нему приходили жаловаться крестьяне. Лорд принимал их, слушал, помогал тем, чем мог. Он мог понять свой народ – их женщин насиловали, у них отбирали припасы, избивали мужчин и пугали детей.
Флеймы устроили набеги на их земли.
Более того, свора воинов совершала эти набеги с какой-то целью, сверкая своим гербом на всех элементах одежды и доспехов, точно намерено выставляя напоказ Династию, которой они служат. Если бы они хотели оставаться неузнанными, то вели бы себя по-другому. Они вырезали на дощечке слово «Ответ» и прибили ее к дому старейшины во второй деревне.
Раял не понимал почему они вытворяют такое. Тогда ходили слухи, что лорд Флейм отправил своих людей похитить юного лорда Рорри Дримленса, но Серые рыцари обследовали их замки и не нашли никого похожего. Впрочем, данный факт вовсе не означал, что они не совершили похищение, спрятать человека можно было где угодно, хоть у своих вассалов, хоть в домах простолюдинов. Если лорд Дримленс и вовсе жив.
И вместо того, чтобы вести себя достойно и убеждать в своей невиновности, они устраивали настоящие погромы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Правитель Династии Глейгрим потребовал у Дарона Флейма объяснений, но так и не получил их. Тем временем, его люди страдали.
Раял совершенно не хотел ссориться ни с кем, он только попрощался с отцом, леди Дейяра еще не перестала плакать и молиться за своего мужа, а сам Раял лишь начал привыкать к тому, что теперь Династией правит он. В столь трагичное время лорд не хотел усугублять ситуацию конфликтом с Флеймами и запретил это делать брату.
