Стянуло презрительной ниткой губы Юсупа. Но, решившись на «игру в поддавки», когда надо сознаваться лишь в том, чего уже и скрывать нет смысла, он теперь уже не стал менять намеченной линии поведения, слишком дорогой могла быть расплата.
— Знаешь, начальник, Юсуп не из тех, у кого колени трясутся от собачьего бреха. Говори, что за душой имеешь, не темни.
И Коротков заметил, как тот непроизвольно перекинул ладони — явно мешали — с одного колена на другое: нервничает без сомнения.
— Что ж, Рахметжанов, темнить не в моих правилах. И будешь ли ты говорить правду или нет — дело твое. Хотя сам знаешь, молчать о том, что известно следствию, просто не в твоих интересах. А коли так, порассуждаем немного. Несколько дней назад, а точнее, двадцать третьего числа этого месяца ты прибыл в наш город. Я думаю, отрицать нет нужды, это мы тебе убедительно докажем. А зачем бы поднадзорному Рахметжанову, которому и в своем-то городе нельзя по вечерам без разрешения милиции отлучаться из дому, тайком приехать сюда и так же скрытно уехать? И это тебе первый вопрос, на который сам же постараюсь ответить. А приехал ты к своему тюремному дружку Алексею Савину, который не так давно в бегах находился (так и сказал с умыслом «находился», понимай, как хочешь, может, сидит Крест давно под охраной). По его первому свисту и прибыл, будто верная собачонка. Видишь, до чего просто. А зачем?
Вскинулся было Юсуп, шевельнул губами.
— Вот тебе и второй вопрос, немного позаковыристей первого и для тебя уже пострашнее. Но я и эту загадку тебе разгадаю, чтобы мозги у тебя «не вспотели». Давно вас дружба вяжет, такой крепкой цепкой путает, что дальше некуда. И рад бы отказать Кресту, Да не можешь, потому как щенячьей против него породы. И потому ответ ясен, как безоблачный день. Не кисель хлебать за сотни верст, а для серьезного дела понадобился ты Кресту. Еще скажу откровенно, что корешок квитанции и справка двенадцатого почтового отделения города Уфы о вручении тебе определенного содержания телеграммы из нашего города уже подшиты к делу. Нет в той телеграмме фамилии отправителя, да нам это ни к чему. Главное, сигнал до тебя дошел, и в том, что ты его принял, сомневаться не приходится. Но ты не удивляйся, и мы умеем работать. Сейчас ждешь, что дальше рассказывать буду, что приоткрою. А я сегодня щедрый, потому как ждал тебя долго, и даже на то, что молчишь упорно, в сердцах не буду. Нет нам права на личные обиды, не предусмотрено это законом. И снова подвожу тебя к вопросу. Какое же дело твой добрый знакомый провернуть надумал? Тут, если полистать у дежурного книгу учета происшествий, найдешь на сто второй странице (а именно за нужный нам день) описание совершенного бандитского нападения на управление «Колхозспецстрой». Щекотливое, прямо сказать, дельце, долго его номер помнить буду. Нервов стоило... Но что поделаешь. Такая у нас работа: кому-то грабить и бегать, а нам ловить. Так вот, пока подозреваемый Рахметжанов, подследственным, подсудимым и осужденным тебе еще предстоит быть. Я думаю, в душе-то и ты в этом не сомневаешься, только виду не подаешь. И чтобы на каждой стадии уголовного процесса тебе легче дышалось, взвесь все услышанное здесь и не торопись с ответами. А сейчас я сформулирую тебе третий вопрос, и вот в чем его суть. Кто конкретно участвовал в бандитском нападении? Я не оговорился, уголовное дело возбуждено по статье семьдесят седьмой УК РСФСР, а значит, шансы у всей вашей компании и через лупу разглядеть трудно. И снова, видишь, пока ответа не требую. Давно нашими ребятами он разгадан.
Алексей, сплетая в хитрую вязь слова, наблюдал за Юсупом. Хорошо ведет себя, не скоро что-то уловишь на смуглом лице, но иногда все же срабатывали какие-то внутренние импульсы, и он сразу это улавливал: видать, не все подвластно человеческой выдержке, когда обвинение настолько серьезно.
— Заполнили мы, Рахметжанов, пустые клеточки в этом кроссворде, не пожалели времени. Интересная получилась картинка. Имена вроде бы разные, совсем не созвучные, роднит их только одно — ненависть к нашей честной жизни. А ты дыши ровнее. Я ведь редко кому карты в игре раскрываю, а тебе вот все сразу — веером. А почему — тебе думать. И чтобы в том, что я сказал, у тебя сомнений не было, назову тебе тех, кто рядом с тобой шел на мерзкое дело. Пашка Огонь, братан Лехин — это тот, что угнал машину и подвез вас до самого управления, а потом был на стреме. Верти Угол, он же Гнат Остапович, любитель познавать тайны государственных сейфов, человек умершей профессии. Корешок твой, Леха Крест, бегун на длинные дистанции, ворюга и грабитель, каких поискать. А теперь вот еще и организатор банды. Ты сейчас спросить обязан: кино, мол, начальник, крутишь, а я при чем? А при том, что в одной из строчек этого кроссворда вписана знакомая тебе с детства фамилия: Рахметжанов. И к тому есть убедительные причины. Найдено решение и для этой задачки. Иначе бы прокурор не решился санкционировать твое задержание. И тебе это очень даже понятно. А сейчас дума твоя такая: во всем тебе сознаваться или кое-что про запас оставить или вообще уйти на зону немой рыбешкой. И тут я тебе не советчик. Не могу упрашивать, хотя для приличия вроде и надо. Сам судьбой своей распорядись. К тому же статью за бандитизм до каждой запятой вспомнить надо. В них ведь тоже законом смысл вложен, в запятые те. И как работник уголовного розыска, повидавший вашей братвы всех мастей, верю, что ты не из пугливых и кое в чем еще и Креста перещеголяешь, а потому хотел услышать бы вразумительный ответ только на последний вопрос. Кто же из вас двоих оборвал жизнь младшего лейтенанта Пети Синцова?
Юсуп приподнялся с места, хотел сказать что-то, а потом резко опустился на стул.
— Пашку я в расчет не беру, мозгляк он в таких делах. У Остаповича иная линия, вся его жизнь — алиби. Сейфы — его работа, а в сторону и шага не сделает, тем более в «мокрое дело» путаться. Вот и остались вы на пару с Крестом. Скажу прямо, хотелось бы верить, что это его работа. Только и то помни, что для Лехи кореш — покуда в деле, а как до расчета доходит, увольте, перешагнет любого и не споткнется. Ну, да спор вам двоим решать. А как на тебя Крест покажет? Пашка — брат ему, да и Остапович в одну дуду с ним наяривать будет. Вот и прикинь, коли трое на одного навалятся — сумеешь ли устоять. А может, живешь ты для них давно в прошедшем времени. Не скрою, тому, кто в смерти Синцова повинен, прокурор будет на суде просить высшую меру наказания. В этом я не сомневаюсь. Так что эта история кому-то дорого обойдется.
Алексей нарочно показывал свою осведомленность (хотя многое ему было неясно), надеялся, вдруг заговорит Рахметжанов. Давно у Юсупа бисерилась на лбу влага, и руки не находили места. И Алексей это видел. Одного боялся, не переиграть бы, не переусердствовать в своей откровенности. Не новичок Юсуп на допросах: свое до поры умолчит, а что от следователя услышит, до словечка запомнит, чтобы в камере все обдумать, к будущему разговору ответ приготовить.
— Я жду ответа, Рахметжанов.
Молчал Юсуп. Хорошо знал, что таким приемом часто ловят неопытных преступников, крутят, запутывают, пока не вытянут из них все, что они знают.
Разжал нехотя губы.
— Что ж, начальник, если и скажет что Юсуп, только сначала Креста повидает, в глаза ему глянет. Иначе — пустой номер, а я и в мутной воде вижу отлично. Есть вина — осудишь, нет — прокурор и без твоего согласия выпустит.
— Ладно, Рахметжанов, будет тебе Леха Крест, будут и факты чистой воды, только подрываешь ты веру во мне: надеялся, что есть в тебе непобитые ржой зерна, которые еще способны прорасти добрыми ростками. Никто их в тебе не посеял, видно, и сеять уже поздновато. Такие дела неприглядные. Значит, дела за фактами?
— Выходит, так, начальник.
— Завтра первый тебе и будет. То есть уже не завтра, а сегодня, если часам моим верить. Не такого я разговора ждал, да что ж... Сам ненужным упрямством выбиваешь из-под ног мосток, что смягчающим вину обстоятельством зовется. Шуткуй, запирайся, катись под гору без остановки, а под горой, сам знаешь, что ждет, тюремная академия тебе эти науки преподала.
Он нажал под столом кнопку. Вошел сержант, остановился в шаге от порога.
— Уведите.
А когда Юсуп поднялся, уже в спину ему сказал:
— До встречи, Рахметжанов. Нам с тобой отдыхать некогда.
НА КОРДОНЕ
Сколько он пролежал под старой сосной, Крест не помнит. Наверное, всю ночь. Дотаивала сумеречь, светлело вокруг, редкая звездочка еще не потускнела в небе. Намок от крови ватник, садняще горели поврежденные когтями руки, к плечу словно приложили и забыли убрать кусок раскаленного железа.
Грязно-серым комом свернулась у ног издохшая рысь, в агонии ее лапы взрыхлили вокруг землю, надрали кучки белого мха. Крест подобрал пистолет, сунул его на место. Пора было уходить, пока оставалось в теле тепло, не иссякли последние силы. Искать надо было Савелия, в нем его спасение.
