Лицо Сесили багровеет, и я пугаюсь, что она сейчас зарыдает в голос. Она снимает ожерелье и внимательно рассматривает его.
— Ох, боже! Ох! А я уже всем его показала! Теперь все сочтут меня за дуру!
— Или за обманщицу, — говорит Энн, и в ее голосе появляется легкий оттенок жестокости. — Знаете, я недавно слышала историю о девушке, которая выдавала себя за знатную особу, а когда ее обман раскрылся, ее репутация была погублена. Мне бы не хотелось, чтобы с вами случилось нечто подобное.
Сесили, ужаснувшись, сжимает ожерелье в ладони, стараясь спрятать.
— И что мне теперь делать? Я погибну!
— Ну, что вы, что вы, — Энн легонько похлопывает Сесили по плечу. — Вы не должны так тревожиться. Я могу его забрать у вас. А вы скажете матушке, что оно потерялось.
Сесили прикусывает губу и всматривается в жемчуг.
— Но она так рассердится…
— Это все же лучше, чем выглядеть в глазах других глупышкой… или кое-кем похуже.
— Действительно, — бормочет Сесили. — Спасибо за добрый совет.
И она неохотно отдает ожерелье Энн.
— Я его спрячу подальше, вы можете быть уверены, никто об этом не узнает, — заверяет ее Энн.
— Вы очень добры, мисс Уошбрэд.
Сесили смахивает слезу.
— В вас есть что-то такое, что вызывает желание помочь, — мурлычет Энн, и ее улыбка сияет, как солнце.
— Но это была удивительно хорошая подделка, — говорю я, когда мы остаемся одни. — Как ты догадалась, что жемчуг фальшивый? Я бы поклялась, что он настоящий.
— Он и есть настоящий, — говорит Энн, застегивая драгоценность на своей шее. — Это я — удивительно хорошая подделка.
— Да, Энн Брэдшоу! — восклицает Фелисити. — Ты просто великолепна!
Энн улыбается.
— Спасибо.
Мы беремся за руки, чтобы насладиться единством. Наконец-то Энн перехитрила эту отвратительную Сесили Темпл. Воздух вокруг становится как будто прозрачнее и свежее, как после дождя, и я уверена, что мы движемся к счастливому будущему.
Мадемуазель Лефарж сообщает, что экипаж прибыл. Мы представляем ей «Нэн» и сдерживаем дыхание, ожидая ответа учительницы. Увидит ли она настоящую Энн сквозь завесу иллюзии?
— Как поживаете, мисс Уошбрэд?
— С-спасибо, хорошо, — отвечает Энн чуть дрогнувшим голосом.
Я крепко сжимаю ее руку, потому что боюсь, как бы недостаток уверенности не ослабил иллюзию. Энн должна верить в нее безоговорочно.
— Странно, но мне почему-то кажется, что мы уже встречались прежде, — говорит мадемуазель Лефарж. — В вас есть что-то знакомое, только я никак не могу это уловить.
Я стискиваю ладонь Энн, усиливая нашу связь. «Ты — Нэн Уошбрэд. Нэн Уошбрэд. Нэн Уошбрэд».
— Меня часто принимают за кого-то другого. Однажды даже сочли меня за одну бедняжку из школы-интерната, — отвечает Энн.
Фелисити, не выдержав, хохочет.
— Простите, — говорит она, взяв себя в руки. — Я просто вспомнила шутку, которую мне рассказали на прошлой неделе.
— Что ж, я рада нашему знакомству, мисс Уошбрэд, — говорит мадемуазель Лефарж. — Не пора ли нам? Экипаж ждет.
Я замечаю, что сдерживала дыхание, и выпускаю воздух из груди.
— Страшно было? — шепчу я, когда кучер открывает перед нами дверцы экипажа.
Энн усмехается.
— Но она поверила! Она совсем ничего не почувствовала. Наш план работает, Джемма!
— Да, верно, — соглашаюсь я, касаясь ее руки. — И это только начало. Но давай не будем терять головы.
— О, какое прекрасное ожерелье! — замечает мадемуазель Лефарж. — Прекрасные жемчужины!
— Благодарю вас, — отвечает Энн. — Их подарил мне кое-кто, неспособный оценить их по достоинству.
— Какая жалость, — посмеивается наша учительница.
Невероятно возбужденные, мы едем на поезде в Лондон. Нас воодушевляет обладание такой могущественной тайной. Мне немного неловко от того, что мы обманули мадемуазель Лефарж, она мне очень нравится, но это необходимость. Мысль о том, как легко мы можем обеспечить себе свободу, волнует меня до глубины души. Свобода… теперь она у нас есть. Как ни удивительно, но я обнаруживаю, что, когда пользуюсь магией, чувствую себя гораздо лучше — я как будто оживаю, пробуждаюсь. У меня только что не кружится голова.
— Чем вы собираетесь сегодня заняться в Лондоне, мадемуазель Лефарж? — спрашиваю я.
— У меня назначено несколько встреч, — отвечает она со счастливым вздохом. — Это связано со свадьбой.
— Вы должны рассказать нам все-все, — настаивает Фелисити.
Мы забрасываем мадемуазель Лефарж вопросами. У нее будет веер? А кружева на платье? А вуаль? Будет ли ее платье расшито апельсиновыми цветами, на счастье, как это сделала королева Виктория?
— Ох, нет, ничего особенно пышного! — возражает мадемуазель Лефарж, поглядывая на свои пухлые руки, лежащие на коленях. — Это будет простое деревенское венчание в церкви школы Спенс.
— А вы останетесь в школе? — спрашивает Энн. — После того, как выйдете замуж?
— Это будет зависеть от мистера Кента, — отвечает француженка таким тоном, словно сама она уже ничего решить не может.
— А вы бы хотели остаться? — не отстает от нее Фелисити.
— Мне хотелось бы после замужества начать какую-то новую жизнь. Вообще-то инспектор интересовался моими мыслями на этот счет, ему хочется знать, как я сама представляю будущее. Это не совсем соответствует общепринятому, но мне очень нравится.
— Это просто чудесно! — говорит Энн.
Она улыбается с мечтательным видом, и я понимаю, что мысленно она уже видит себя хлопочущей на кухне, подающей мужу завтрак перед уходом на работу, целующей его на прощание… Я пытаюсь представить себя в роли замужней дамы. Понравилось бы мне это? Или я сразу же начала бы отчаянно скучать? Стало бы это мирным приютом или настоящим проклятием?
Мои мысли обращаются к Картику — к его губам, к его рукам, к тому, как он однажды поцеловал меня. Я представляю, как мои пальцы касаются его губ, ощущаю его ладони на своей шее. Теплая боль рождается в нижней части живота. От нее во мне разгорается нечто такое, для чего у меня нет названия, и я внезапно как будто оказываюсь в видении. Мы с Картиком стоим в каком-то саду. Мои руки раскрашены хной, как у индийских невест. Картик обнимает меня и целует под дождем из цветочных лепестков. Он нежно спускает с моих плеч сари, обнажая их, его губы скользят по коже, и я чувствую, что между нами вот-вот должно все измениться.
Я прихожу в себя. Дыхание у меня тяжелое, я горю с головы до ног. Но, похоже, никто не замечает моего странного состояния, и я изо всех сил стараюсь поскорее взять себя в руки.
— А я никогда не выйду замуж, — заявляет Фелисити с плутовской улыбкой. — Я буду жить в Париже и стану натурщицей у какого-нибудь художника.
Она старается поразить нас, и мадемуазель Лефарж сначала поддается на провокацию.
— Но, мисс Уортингтон…
Однако она тут же спохватывается.
— Разве вам не хочется иметь мужа и детей, мисс Уортингтон?
Она говорит так, будто на этом поезде мы совершаем путешествие от возраста юных девушек к возрасту молодых леди, которые должны уметь поддерживать беседу на любую тему. И эта ее уверенность почти так же сильна, как магия.
— Нет, не хочется, — отвечает Фелисити.
— Но почему нет? — продолжает спрашивать мадемуазель Лефарж.
— Я… мне хочется жить одной. Мне бы не хотелось когда-нибудь угодить в ловушку.
— Совсем не обязательно попадаться в ловушку. Жизнь может быть очень богатой и насыщенной, если в ней есть и долг, и радость.
— Что-то я такого не замечала, — бормочет Фелисити.
Мадемуазель Лефарж задумчиво кивает.
— Полагаю, тут все дело в том, чтобы выбрать хорошего мужа, такого, который станет вам другом, а не хозяином. Мужа, который будет заботиться о жене, каждый день проявляя доброту в мелочах и поддерживая супругу своей уверенностью. Но и жена в свою очередь должна быть ему настоящим другом.
— Из меня не получится хорошая жена, — говорит Фелисити так тихо, что ее почти не слышно за стуком колес.
— А что вы собираетесь сегодня купить? — спрашивает Энн, на мгновение отказавшись от роли искушенной Нэн, чтобы задать вполне девчачий вопрос.
— Ох, да так, разные мелочи. И, боюсь, ничего столь изысканного, как ваше ожерелье.
Энн снимает жемчуга с шеи и протягивает их мадемуазель Лефарж.
— Мне бы хотелось, чтобы вы это взяли.
Мадемуазель Лефарж отводит ее руку.
— Нет-нет, это уж чересчур, вы слишком добры.
— Нет, — возражает Энн, краснея. — Вам ведь все равно нужны будут какие-то украшения.
— Нет, я просто не могу, — стоит на своем мадемуазель Лефарж.
Я беру ее за руку и представляю в свадебном платье, с жемчугами на шее.
— Возьмите их, — тихо говорю я, и мое желание на крыльях магии проносится между нами и проникает в мадемуазель Лефарж.
