мы ужинали в Вегасе.
Как его назвал водитель, когда мы выезжали из отеля? Босс?
Еще один уровень обмана.
Салон внедорожника Дома наполняется звоном, а на приборной панели отображается КВ.
Дом нажимает кнопку на руле, чтобы ответить, но ничего не говорит.
На мгновение становится тихо, а затем в машине раздается голос Кинга: «Верни ее».
Я смотрю на буквы на экране, не зная, что чувствовать.
Доминик язвительно смеется. «Тебе потребовалось всего три с половиной часа, чтобы решить, что она тебе нужна».
Его слова правдивы. И поэтому они так ранят.
Я отвожу взгляд в окно, желая, чтобы этот холод снова наполнил меня.
«Я пытался ей позвонить», — рычит Кинг на Дома. «Она не отвечает на телефон».
Мои губы дрожат, и мне ненавистно то, что я не знаю, говорит ли он правду.
«Она с тобой?» — голос Кинга теперь другой. Волнуется?
Я чувствую, что Дом смотрит на меня, но я не отвечаю. Ни одному из них.
«Дом…» — начинает Кинг.
«Ты ее не заслуживаешь». Доминик завершает разговор.
Никто меня не достоин.
Как будто никто не хочет меня видеть рядом.
Когда в машине снова наступает тишина, я сосредотачиваюсь на дыхании.
Вдох.
Выдох.
Но дыхание не работает. Оно не отталкивает ужасные чувства внутри меня.
Сжав руки на коленях, я прохожу по шагам, которым меня научил психотерапевт, чтобы вернуться в настоящее.
Я вижу три вещи. Дерево. Знак выхода. Красный пикап.
Я слышу три вещи. Шорох шин на дороге. Гул двигателя. Выдохи Доминика.
Я делаю еще один медленный вдох.
Три части тела. Я шевелю пальцами ног. Я выпрямляю пальцы рук. Я поднимаю плечи, затем позволяю им упасть.
Все еще там. Все плохое. Но и некоторая оцепенелость тоже есть.
Глядя на свои колени, я задаю вопрос, за который уже ненавижу себя. Но мне все равно нужно его задать. «Имел ли Кинг к этому какое-то отношение? К нам с тобой?»
Дом долго не отвечает, и в моем зрении мелькают первые проблески предательства.
Но потом он отвечает: «Нет. Это был только я».
Дом прочищает горло, и тут что-то кладут мне на бедро.
Мой телефон.
«Если хочешь проверить, — он снова кладет руку на руль. — Посмотри, говорит ли он правду».
Я не знаю, когда он взял мой телефон, но я медленно поднимаю его и вижу, что настройки изменены на «Не беспокоить».
Я жду одного мучительного момента, пока не выключу настройку, и экран не заполнится уведомлениями.
Звонки от Кинга.
Тексты от Кинга.
Он пытался мне позвонить с тех пор, как мы уехали.
Меня охватывает чувство вины при мысли о том, что он может быть замешан в этом.
Я открываю тексты и пролистываю их дрожащими руками.
Кинг: Возвращайся.
Кинг: Ты в порядке?
Кинг: Почему ты плакала?
Кинг: Ответь на звонок.
Кинг: Извини, если я был резок.
Кинг: Вэл, ответь мне.
Кинг: Пожалуйста, ответьте мне.
Кинг: Я расскажу Саванне.
Кинг: Не заставляй меня ей говорить.
Кинг: Мне жаль, что я его не остановил.
Кинг: Просто скажи мне, что с тобой все в порядке.
Новые слезы, настоящие слезы, текут из моих глаз.
Потому что Кинг не лгал.
Но ничто из этого не отскребает отвратительные сомнения, цепляющиеся за мои ребра. Потому что Кинг — честный человек. И он, вероятно, реагирует таким образом из-за семейных обязательств.
И мне так чертовски надоело быть обязанностью. Обузой. Родственницей, которая не вписывается. Той, которая получает стул за столом из жалости. Потому что ей больше некуда идти.
Я шмыгаю носом, слезы все еще текут.
И это несправедливо.
Это несправедливо по отношению к Кингу, Саванне или Аспен. Потому что, возможно, они пытаются. Но это не меняет фактов. И это не меняет историю.
Я вытираю щеки.
Приятно, что Кинг мне позвонил.
Но я выберусь из этой ситуации. Так же, как я выбиралась из всех предыдущих.
Я печатаю ответ Кингу.
Я: Извини, мой…
Удалить.
Я: Мой телефон был выключен. Я позвоню тебе позже. Я в порядке…
Удалить.
Я: Мой телефон был выключен. Я буду в порядке.
Отправлено.
Я больше не буду ничьей обузой.
ГЛАВА 18
Дом
Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, чтобы не убить нас, но не могу оторвать глаз от Валентины.
Кинг имел к этому какое-то отношение? К нам с тобой?
Какого черта она спрашивает что-то подобное?
Разве мы не стояли перед тем же Кингом всего несколько часов назад? Этот человек был готов оторвать мне голову нахрен. Его сегодняшняя ярость могла сравниться с его яростью тех месяцев назад, когда он думал, что я веду себя подозрительно с его женой.
Не знаю, почему Вэл сомневалась в нем, но, судя по тому, сколько времени она прокручивала на своем телефоне, я думаю, Кинг говорил правду о своих попытках связаться с ней.
Но она ему не перезванивает. А после того, как она отправляет сообщение, я оглядываюсь и вижу, как она выключает телефон.
Какого черта?
Я постукиваю пальцами по рулевому колесу.
Я действительно чувствовал, что имею хорошее представление о том, кто такая Валентина, но ее реакция на все это заставляет меня сомневаться в некоторых вещах.
Решив, что нам обоим не помешает немного воздуха, я включаю поворотник и пробираюсь сквозь разбросанный трафик, чтобы свернуть на следующий съезд. Машина позади нас следует за нами.
Вэл ничего не говорит, пока я делаю несколько поворотов в сторону большой, хорошо освещенной заправочной станции, но это неудивительно.
Я подъезжаю к открытой заправке и глушу двигатель.
Вэл протягивает мне телефон.
«Хочешь, я подержу его у себя для тебя?» — спрашиваю я.
Впервые с тех пор, как я стоял в прихожей Кинга, Валентина поднимает глаза, чтобы встретиться с моими. Они красные и тусклые, и я скрежещу зубами.
Она переводит взгляд с меня на телефон, который все еще у нее в руке, затем медленно опускает его. «Ты не собираешься его у меня забрать?»
Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы лучше ее рассмотреть. «Я не заберу твой телефон».
«Ох», — она звучит растерянно, затем смотрит в лобовое стекло. «Могу ли я воспользоваться туалетом?»
Что?
«Да, Валентина. Ты можешь воспользоваться туалетом». Мое замешательство соответствует ее собственному. «Ты не заключенная».
Она кладет телефон обратно на колени. «Тогда я могу пойти домой?»
Вот оно.
Я качаю головой. «Теперь у тебя новый дом».
«Но я больше не хочу идти с тобой».
Ее слова не должны ранить. Очевидно, она больше не хочет идти со мной. Я
