— Кому я поверил?! — шипел Иварссон. — Одному из тех, кто изобрел само жульничество! Довериться проклятому цыгану! — Каждое его слово эхом отражалось от кирпичных стен. Вебер торопился как мог, стараясь поскорее покинуть сырой холодный туннель. «Кишкой» пользовались, когда надо было доставить заключенного на допрос в Управление или же отвести его обратно в тюрьму, и о том, что случалось порой в этом мрачном подземелье, ходили разные слухи.
Кутаясь в полы пиджака, Иварссон прибавил шагу:
— Можешь пообещать мне одну вещь, Вебер? Никогда никому ни слова об этом. — Оглянувшись на следовавшего за ним Вебера, он приподнял бровь: — Идет?
Вероятнее всего, ответ на его вопрос был бы положительным. В этот момент они как раз достигли того места, откуда стены «Кишки» уже были не просто выложены из кирпича, а покрашены в оранжевый цвет. И тут Вебер услышал негромкий звук: «пуф». Иварссон, испуганно вскрикнув, рухнул на колени прямо в лужу и схватился за грудь.
Вебер захлопотал вокруг него, тщетно бросая взгляды то в одну, то в другую сторону туннеля. Никого. Посмотрев на Иварссона, он увидел, что тот, по-прежнему стоя на коленях, с ужасом взирает на свою руку, окрасившуюся в красный цвет.
— Это кровь, — стонал он. — Я умираю.
Глаза Иварссона расширились и занимали теперь чуть ли не все лицо.
— Что, что такое? — дрожащим голосом спросил Иварссон, видя, что Вебер смотрит на него с неподдельным изумлением и некоторой долей иронии.
— Тебе надо будет сходить в чистку, — сказал Вебер.
Иварссон опустил глаза и попытался осмотреть себя. Красной краской была покрыта рубашка и даже часть зеленого, цвета лайма, пиджака.
— Красные чернила, — сказал Вебер.
Иварссон выудил из кармана все, что осталось от ручки с логотипом Норвежского банка. Микровзрыв разломил ее точно посередине. Некоторое время Иварссон сидел с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание. Наконец ему удалось взять себя в руки. Он посмотрел на Вебера.
— Знаешь, в чем величайший из грехов Гитлера? — спросил он, протягивая Веберу чистую руку. Тот помог Иварссону подняться на ноги. Начальник отдела покосился в тот конец туннеля, откуда они только что пришли. — В том, что он в свое время так и не покончил с цыганами.
— «Никогда никому ни слова об этом», — посмеиваясь, процитировал Вебер. — Иварссон сразу же прошел в гараж и уехал домой. Чернила на коже продержатся не меньше трех дней.
Харри с некоторым недоверием покачал головой:
— А что вы сделали с Расколем?
Вебер пожал плечами:
— Иварссон обещал позаботиться о том, чтобы его посадили в изолятор. Хотя, я думаю, все это напрасно. Этот тип какой-то… другой, что ли? Кстати о других. Как там дела у вас с Беате? Есть что-нибудь еще, кроме того отпечатка?
Харри отрицательно мотнул головой.
— Эта девушка, она особая, — сказал Вебер. — Мне еще, помнится, ее отец рассказывал. Из нее может выйти неплохой полицейский.
— Вполне возможно. Так ты знал ее отца?
Вебер кивнул:
— Хороший человек был. Свой. Жаль, что с ним так все вышло.
— Редкий случай, когда опытный полицейский совершает подобный промах.
— Думаю, это был не промах, — сказал Вебер, ополаскивая кофейную чашку.
— Что?
Вебер что-то невнятно пробурчал.
— Что ты сказал?
— Ничего. — Голос Вебера снова рокотал как обычно. — Просто на это у него могли быть свои причины. Вот и все.
— Вполне возможно, что bolde.com. — действительно какой-то сервер, — сказал Халворсен. — Я лишь имею в виду, что он нигде не зарегистрирован. Но он с успехом может находиться в каком-нибудь подвале в Киеве и иметь сеть анонимных абонентов, обменивающихся специальными порносайтами. Откуда мне знать? О тех, кто не желает быть найденным в этих джунглях, нам, простым смертным, как правило, ничего не известно. Если все дело в этом, то придется тебе, видимо, нанимать ищейку — прибегнуть к помощи настоящего специалиста.
Стук был таким слабым, что Харри даже не слышал его, однако Халворсен сразу же отреагировал, крикнув:
— Войдите.
Дверь осторожно открыли.
— Привет, — улыбнулся Халворсен. — Кто там у нас? Беате?
Кивнув ему, девушка посмотрела на Харри:
— Я пробовала связаться с тобой, но по тому номеру мобильного, что указан в списке…
— Он потерял свой мобильник, — сказал Халворсен, поднимаясь. — Присаживайся, сейчас угощу тебя «эспрессо а-ля Халворсен».
Беате чуть замялась:
— Спасибо, но мне нужно кое-что показать тебе в «Камере пыток», Харри. У тебя есть время?
— Сколько угодно, — сказал Харри, откидываясь на спинку кресла. — У Вебера для нас плохие новости. Похожих отпечатков нет. А Расколь сегодня обставил Иварссона, как младенца.
— Разве это плохая новость? — вырвалось у Беате, которая тут же испуганно прикрыла рот рукой. Харри и Халворсен расхохотались.
— Буду ждать твоего возвращения, Беате, — успел сказать Халворсен вдогонку выходящим из кабинета Харри и девушке. Так и не получив ответа, если не считать настороженного взгляда, брошенного на него Харри, Халворсен в некотором смущении так и остался стоять посреди опустевшей комнаты.
Войдя в «Камеру пыток», Харри заметил скомканное одеяло на стоящей в углу простенькой кровати из «Икеи».
— Никак ты спала здесь сегодня?
— Если бы, — вздохнула Беате и включила видеозапись. — Взгляни-ка на Забойщика и Стине Гретте на этом кадре.
Она указала на экран, где застыло изображение налетчика и наклонившейся к нему Стине. Харри почувствовал знакомый зуд у корней волос на затылке.
— Что-то здесь не так, — сказала она. — Тебе не кажется?
Харри посмотрел на грабителя. Затем на Стине. И понял — именно этот кадр заставлял его раз за разом просматривать запись в поисках того, что все время было там, но постоянно ускользало. Ускользало оно и теперь.
— Ну и что же это? — спросил он. — Что ты видишь такого, чего не вижу я?
— Попробуй догадаться.
— Да я уже миллион раз пробовал.
— Пусть картинка хорошенько отпечатается у тебя на сетчатке. Закрой глаза, надави на веки и запомни, какой остался след.
— Но, честно говоря…
— Да ладно тебе, Харри, — улыбнулась она. — Ведь это же и есть — расследование, не так ли?
Он в легком недоумении уставился на девушку, однако пожал плечами и попытался сделать так, как она сказала.
— Ну, Харри, и что ты видишь?
— Внутреннюю сторону век.
— Сосредоточься. Что здесь мешает, что не так?
— Он и она, что-то в них, в том… как они расположены по отношению друг к другу, что ли?
— Отлично. И что же не так?
— Просто… да не знаю я. Просто что-то в них не так, неправильно.
— Что значит «неправильно»?
Внезапно у Харри возникло то же чувство, что и во время визита к Вигдис Албу. Чувство, будто он проваливается. Внутренним зрением он отчетливо видел, как Стине Гретте сидит наклонившись, вероятно, для того, чтобы лучше слышать слова грабителя. И самого его, смотрящего сквозь прорези лыжной шапочки прямо в лицо человека, чью жизнь он вскоре прервет. О чем он думал? И о чем думала она? Пыталась ли она тоже в этот самый момент понять, кто он, этот человек в шапке?
— Так что же значит «неправильно»?
— Они… они…
В руках винтовка, палец на спусковом крючке. Все окружающие люди — из мрамора. Она открывает рот. Он смотрит ей в глаза сквозь прорезь прицела. Ствол упирается в зубы.
— Что — «неправильно»?
— Они… они слишком близко друг к другу.
— Браво, Харри!
Он открыл глаза. Разрозненные фрагменты увиденной им картины как будто продолжали вспыхивать и медленно проплывать мимо.
— Браво? — пробормотал он. — Что ты имеешь в виду?
— Ты сумел подобрать верные слова для того, что мы все это время видели. Именно так, Харри, верно, они слишком близко друг к другу.
— Ну да, я сам знаю, что так сказал. Но только по отношению к чему — «слишком»?
— По отношению к тому, как близко могут стоять два человека, которые никогда прежде друг друга не встречали.
— Ну и?..
— Ты когда-нибудь слышал об Эдварде Холле?
— Не слишком много.
— Он антрополог, который первым указал на зависимость между расстоянием друг от друга поддерживающих беседу людей и их отношениями между собой. Каждый случай достаточно конкретен.
— Давай-ка еще раз.
— Социальная дистанция между незнакомыми людьми составляет от одного до трех с половиной метров. Это то расстояние, которое обычно соблюдают, разумеется если ситуация это позволяет. Достаточно посмотреть на очередь на остановке транспорта или же в туалет. В Токио же, например, люди чувствуют себя комфортно и на более тесном расстоянии, однако вариации между различными культурами, как правило, незначительны.
