и никто другой, заполз на чужих костях, крови и боли...
Эпилог
Вот так, в какой-то мере просто и глупо, всё завершилось.
Всё ещё бурлило, шипело, кипело, плевалось в разные стороны, но завершилось. Отодвигая от себя игрушку, передавая её Змею, Эми знала — это конец. Она больше в это дело не полезет. Слишком оно грязное.
Капитан Лонштейн никогда не отказывалась от дела просто потому, что она боялась запачкаться. Но она знала, это дело — не из тех, которые про «грязь». Это дело про то, как обычный человек превращается в чудовище. Желая больше власти, желая подняться выше, он наступает вначале на руку того, кто помог ему подняться. Потом ломает руку этому помощнику, потом — позвоночник. Потом на его костях устраивает пляску. А потом всё катится под откос.
Дальше. Глубже. Безнадёжнее.
Уже не просто в грязь. Или в навоз.
В квинтэссенцию всего самого мерзкого, что есть в человеке, что прячется в самых укромных уголках его души.
Эми знала, что Змей не хотел бы, чтобы она в это погружалась, а значит... почему бы и не оставить ему это дело? Она сделала то, в чём была лучшей, и … отступила.
Да. Она научилась этому. Не просто отдать часть дела и оставить себе все ниточки, а передать всё, что нашла. Полностью и безоговорочно.
От начала и до конца. Без вариантов и исключений.
Просто отдать.
Да. Было сложно.
Но так получилось.
Она научилась. Жестокой ценой. В какой-то мере противоестественной. В какой-то мере даже чрезмерной. Но научилась.
И теперь просто позволила себе самоустраниться.
У неё были другие дела. Наука. Дом. Семья. Работа. Счастье.
Просто счастье.
Вот так, просто. Естественно.
В конце концов, ещё столько не сделано!
Надо было выбрать свадебной платье для Леды (а вот нечего было проговариваться про две полосочки и про то, что страшно). Надо было с Рашель отправиться в отпуск. Надо было присмотреться к Кроку, что-то там происходило в его личной жизни. Нечестно? Ну, так... личная жизнь она на то и личная, чтобы семья приходила на помощь. А верить в то, что мальчишка сможет отпустить Рашель... Эми не верила.
Она видела в глазах молодых то чувство, которое было в её собственных. Когда Змей пытался так отчаянно сбежать от истины.
Ей предстояло пообщаться с прадедом. Переписать Дашеньку.
Найти ребёнка Марты и помочь устроиться ей самой.
Сказать спасибо всем тем, кто помог.
Навестить тех, кто мог сделать что-то, но подумал, что это не его дело.
У Эми был длинный список дел.
И расстраиваться по поводу того, что на одно дело в этом списке станет меньше, она не собиралась.
Столько дел! Их бы успеть сделать…
...И покатили дни, полетели спущенной пружиной.
Бесновались средства массовой информации, превознося молодого главу военного блока. Бесновались ученые, получив информацию о станциях, и о том, что произошло там. Бесновались простые люди, получив черные треугольники с посмертием. Всё новые и новые имена появлялись на гранитном мемориале, посвящённом страшной трагедии там, за горизонтом. Страшной угрозе, которая оттуда так и не пришла, перехваченная сломанными белыми крыльями ангела.
Мир вращался.
По-прежнему жил. Миру не было особого дела до того, что там натворили простые смертные. Мир сам тоже жил.
Ему было хорошо. А смертные... Смертные тоже жили! Вопреки всему. Вопреки вся.
...Отгремела тихая домашняя свадьба. Поймала свадебный букет Рашель. Посмеялась, что ему придётся постоять... немного, прежде чем он исполнит своё предсказание.
Прадед решил, что он устал и ушёл с работы. И теперь бодро ковырялся с векторизаторами, решив, что стоит подумать о новом поколении этих полезных приборчиков. И Эми, подсмотревшей в его формулы, казалось, что всё у него получится.
Мир вращался...
…В одном детективном агентстве давно всё наладилось.
И заледеневшее, застывшее без движения сердце одного мусорного короля вдруг дало сбой и трепыхнулось, когда на один из будничных допросов его вызвала не привычная ему диковатая красотка из русского патруля, а совсем другая женщина. Валерия Павловна Литовская. Имя женщины было прохладным, как и её журчащая речь. И что-то вдруг сдвинулось в груди того, кто считал, что он не способен на чувства.
И не только его.
Другой мужчина просто сел на стол женщины и брякнул:
- Фея, задолбала. Выходи замуж. А?
- За кого? - искренне удивилась Фея, поднимая глаза, чтобы посмотреть на Мерцающего. А он улыбнулся:
- Да за меня, Феечка. Я ждать устал.
- Но ведь!
- Ничего страшного, - мужчина поймал её руку, поцеловал костяшки пальцев. - Все эти аргументы в моей голове звучали тоже. Но я устал их слушать. Выходи.
И Фея, недоумевая, как, почему, зачем, вдруг кивнула и согласилась…
...Мир вращался.
Менялся.
Менялся на глазах. Становился стабильнее. Безопаснее. В какой-то мере.
Смеялась молодая девушка, сидя за столом с дедушкой в кафе. И её жених, уже жених, тоскливо поднимал глаза к небу, всё ещё недоумевая, как, как его, приличного Рыся, на это подписали.
...Две женских фигуры стремительно мчали сквозь ночь. Кошачьи костюмы были просто проказливой насмешкой для тех, кто потом просмотрит записи. Перед тем, как они уничтожатся.
Жизнь этих двоих продолжалась.
Операция под прикрытием ещё не была закончена. Ещё были вещи, которые нужно сделать.
Просто были.
И это была одна из них.
...Остановившись перед зеркалом, девушка покрутилась, разглядывая розовое-розовое платьице. С кружевными воланчиками. И такими же удивительно прекрасными кружевными плечиками.
Мужчина, наблюдающий за ней издалека, старался не смеяться, но не получалось. Белые волосы, подобранные в сложную причёску с розовой лентой, выглядели так... очаровательно. И этот взгляд милого ягнёнка. И эти очаровательные губки. И туфельки. Розовые. На тонкой шпильке. С беленькими нежными бантиками на мысочках.
Бантики особенно добивали мужчину, особенно с учётом того, что он знал, что скрывается под этой юбкой, что именно находится в кобуре, пристёгнутой к умопомрачительному соблазнительному белью.
- Что? - повернулась к нему девушка, похлопала ресницами. - Плохо получилось?
- Да, нет, - честно признался Змей, шагнув к ней. - Ты выглядишь прекрасно. Ты выглядишь даже излишне прекрасно, с учётом того, куда мы идём и зачем.
- Как куда?! Как зачем? Мы пройдём вот сейчас по этому коридору, потом постоим немножко в зале дальше, потом быстренько выйдем, спрячемся в небольшом тёмном алькове, и муж будет меня целовать-целовать, - глаза Эммануэль смеялись. - А разве это не так? Разве не для этого он взял и нечестным образом мне звание
