Белогурочка подобрала ноги, усаживаясь поудобнее в кресле. Ноги были исцарапаны, на коленке белый шрам.
— Они не найдут наших в лесу, — сказала Белогурочка. — Они боятся ходить в лес ночью. А где твой нож?
— Мне не нужно.
— У твоих есть ножи, которые бьют издалека. Ты знаешь?
— Знаю.
— Октин Хаш хочет взять меня. Чтобы я жила с ним, варила ему мясо и родила ему детей.
— А он тебя видел?
— Он к нам приезжал, чтобы говорить о мире. Они сидели с отцом, и я приносила мясо. И он сказал отцу: отдай дочь — будем одна стая. А отец сказал, что я обещана. Октин Хаш смеялся и сказал, что он все равно возьмет меня. Он очень веселый, этот Октин Хаш.
Белогурочка постаралась улыбнуться, но у нее ничего не вышло.
— Он всегда приходит говорить о мире, когда хочет убить. Я сказала Жану. Он идет вас убить. Жан сказал, что не боится.
Конрад вошел в комнату. Он был доволен.
— Зал для аудиенции готов. Жалко, что кресла не золотые, — сказал он. — Андрей, загляни в столовую. Жан сменит тебе заряд в бластере.
— Зачем?
— На усыпляющий. Если что случится, я не хочу, чтобы кто-нибудь погиб.
— Все же опасаешься?
— Октин Хаш — завоеватель. Хоть первобытный, но завоеватель. А завоеватели сами изобретают себе мораль. — Конрад обернулся к Белогурочке. — Пойди на кухню. У Медеи найдется для тебя что-нибудь вкусное.
— Ты боишься, что Октин Хаш увидит меня? — спросила Белогурочка, легко вскакивая с кресла.
— А ты хочешь его видеть?
— Пускай Октин Хаш знает, что у меня есть большие друзья. А потом мы пойдем в поход и убьем его, правда?
— Иди на кухню!
Белогурочка скользнула из комнаты.
Конрад нервничал. Он-то не был завоевателем.
* * *
Уже совсем стемнело, когда Октин Хаш подъехал к станции.
Конрад с Жаном вышли встречать. Конрад позвал с собой Андрея, потому что у того были серебряные башмаки и куртка с золотыми знаками. На станции ни у кого не нашлось более впечатляющего облачения.
Они стояли возле огоньков силового поля. Небо с частыми яркими дырками звезд, куда более яркое, чем над Землей, было зеленым там, где село солнце. Сквозь стрекотание цикад доносился заунывный вой.
— Волки вышли на охоту, — сказал Конрад.
Посольство показалось Андрею продолжением неба — у горизонта возникла цепочка оранжевых звездочек. Звездочки мерцали, перемещались и становились все ярче — всадники Октина Хаша держали в руках факелы. Отблески огня играли на блестящих боках стегозавра, который черной горой выдвинулся из тьмы. Погонщик крикнул, и стегозавр замер. Его маленькие глазки красными огоньками отражали свет факелов и оттого казались злобными. Стегозавр медленно поводил огромной головой, словно принюхивался к добыче.
При виде встречавших всадники завопили, размахивая дротиками и факелами. Стегозавр медленно опустился на брюхо.
— Приветствую тебя, Октин Хаш, великий вождь и мой брат, — сказал Конрад. Жан переводил.
Несколько всадников спешились, двое подбежали к стегозавру и встали на четвереньки, подставляя спины вождю.
Конрад счел момент удачным для подготовленного сюрприза. Он поднял руку, и по этому знаку со станции включили летающую лампу. Прожектор, зависший над головами, вспыхнул неожиданно и ослепляюще. Андрей зажмурился.
За эту секунду все вокруг изменилось. Стегозавр взметнулся на массивные задние лапы, когти передних дрожали над головами всадников. Погонщик, не удержавшись, полетел вниз, неловко свалившись на самого вождя, и они покатились под копыта коней. Вопли, рев стегозавра, проклятия Конрада, стук копыт, звон оружия создали всеобщий яростный грохот, словно рядом кипела битва. И уже в следующее мгновение, придя в себя, всадники ринулись вперед, построив заслон между вождем и людьми, и острый зазубренный наконечник копья закачался перед лицом Андрея. Жан, бросившийся было на помощь Октину Хашу, налетел на воина, и тот одним ударом сшиб его с ног. Резким клекотом послышался голос вождя. Жан поднялся, стоял подобравшийся, черный и прямой.
Копья опустились. Жан произнес длинную фразу, прося прощения у гостей. Потом была пауза. Жан обернулся к Конраду.
— Я объяснил, — сказал он тихо, — что мы не желали зла. Что мы хотели только достойно осветить место встречи…
Тут заговорил Октин Хаш.
— Меня нельзя испугать, — переводил Жан. — Я ничего не боюсь, но вы напугали наших животных. Так не принимают высоких гостей.
Очень толстая женщина с раздувшимся от жира лицом — глазки щелками, — облаченная в громоздкую меховую шубу, с трудом нагнулась, подобрала с земли помятую корону из красных перьев, расправила и нахлобучила на лысую голову Октина Хаша.
— Мы уезжаем, — закончил перевод Жан. — И между нами будет война.
— Какая еще война! — не выдержал Конрад. — Мы будем говорить. Мы не сделали ничего дурного. Андрей, ну подействуй на них! Нам работать нужно. С ума сойти!
— Скажи ему, Жан, — Андрей не поверил в гнев вождя, — что мы не допускали мысли, что такой смелый вождь, как Октин Хаш, изменит свое решение из-за того, что над его головой зажегся свет.
Пока Андрей говорил, он не сводил взгляда с вождя. Ему показалось, что тонкие губы Октина Хаша изогнулись в усмешке.
Октин Хаш ответил Андрею.
— Великий вождь, — с явным облегчением в голосе перевел Жан, — соизволил принять объяснения вождя Железных птиц и будет с ними разговаривать. Куда надо идти?
Проход в силовом поле был раскрыт, и Октин Хаш смело пошел вперед. За ним ринулись толпой старейшины и воины.
— Погодите! — крикнул Конрад. — Жан, скажи ему, чтобы остальные ждали здесь.
Жан не успел перевести, потому что Ингрид, которая следила за этой сценой с пульта управления, включила вновь силовое поле и оставшиеся снаружи воины бились о воздушную стену.
Октин Хаш остановился.
— Почему они остались там? — спросил он.
— Здесь тесно, — ответил Конрад.
— Ночь холодна, и мои воины голодны. Кто их накормит?
— Этого еще не хватало! — вырвалось у Конрада.
— Он прав. Мы нарушаем закон степи, — сказал Жан.
— Скажите им, что пищу вынесут на поляну. Там свободно. Пускай они подождут немного. Пища скоро будет готова.
Когда Жан перевел, Октин Хаш, подумав несколько секунд, кивнул и приказал воинам ждать и не беспокоиться.
— Пускай откроют консервы, — сказал Конрад, зная, что каждое его слово слышно внутри станции. — И учтите, что там человек двадцать, не меньше.
Он первым пошел к дому, ворча:
— Разорение, сущее разорение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
